Вихрь преисподней - Глеб Соколов

Тут Иван Бобылев язвительно улыбнулся.

– О, ты хороший актер! Ты отличный актер! – в тон ему воскликнул Не-Маркетинг. – Ты изображаешь меня... Не так: ты озвучиваешь мои мысли! Ты вышучиваешь их. Я вижу, заблуждался, когда думал – ты меня не понимаешь... Итак... Что же остановился? Давай, продолжай, рассказывай, что думал тот глупый и не заслуживавший сострадания подросток!

– Ну что ты! Он заслуживал огромного сострадания! Как он тогда мучался! Тогда, в советское время, кругом был серый унылый город, в нем не было никаких отличий, кроме самых минимальных, в нем не было множества информаций. Серое небо, серые здания, и унылый, вечно подавленный подросток бродил по серым, полностью лишенным информации улицам. Это был ужас!

– А разве не мука это, когда кругом нет никаких информаций, о которых можно поразмыслить, от которых можно оттолкнуться! Ему особенно была нужна информация: подросток, бедный подросток! Он только начинал жить! Разве можно начинать в вакууме, в пустоте, особенно, когда он точно не знал, что именно начинать?! Кругом – никаких информаций! Это был ужас! Ужас и для взрослого, но для подростка это был особенный ужас! Ты понимаешь, что я имею ввиду?!

– Да-да! Ты... То есть он... Он бродил, он страдал, поговорить о своей беде – не с кем... Я, законченный мерзавец и подлец, совершенно не помогал тебе... То есть ему... Тьфу ты!.. Да что же я! Сам начал о тебе в третьем... А кругом лишь пустые серые стены, лишь мрачность, лишь вата, в которой глохли звуки...

– Да, именно! – с жаром согласился Не-Маркетинг, словно сказанное Иваном Бобылевым не было пародией и насмешкой. – Раньше, до того, как он начал входить во взрослую жизнь, он как-то обходился без информаций... Ещё бы! У него были свои, внутренние – его фантазии, мечты! Но для взрослой жизни внутренней информации мало. Нужно что-то... Что-то, что создает предпосылку. Предпосылку взорвать, удивить, встряхнуть мир собственной информацией. Но как можно встряхнуть мир, в котором информации глохнут, в котором с самого начала информация – не жилец?! Мир, в котором нет никаких информаций... Улицы, навевавшие тоску...

– А знаешь, ведь в то время было много мальчиков, которые ходили по тем же улицам и были счастливы! – проговорил Иван Бобылев.

– Не было мальчиков!

– Были. Они ходили по улицам и были счастливы и не ждали ничего от отцов. А знаешь, почему были счастливы?..

– Я не хочу ничего слушать! Мой маленький хрупкий мальчик, мало что понимающий, брошенный на произвол судьбы... На какие муки ты обрек его!.. Серость, тишина, бессловесность, а главное – не с чего начать, даже если есть желание что-то изменить. Это жуткая, нечеловеческая, непередаваемая мука...

Иван Бобылев подскочил к сыну, схватил его за голову и повернул её к отражению на плексигласовой перегородке, что отделяла водителя от салона:

– Видишь, какая у тебя сейчас голова? – закричал он.

– ... – Не-Маркетинг пытался высвободиться и всё же дико смотрел... Смотрел на собственное отражение!

– Большая! – кричал Иван Бобылев. – А была маленькая, чуть больше грецкого ореха. Ты был дебил! Умная мысль в твою глупую голову уместиться не могла. У тех мальчиков головы были нормальные: бродили они по тем улицам с ужасными отцами и были счастливы!

– Не-ет, не-ет, почему?!

Иван Бобылев отпустил сына.

– У тебя был порок в развитии!.. У тебя слишком сильно работала какая-то железа. Она выделала гормон, угнетавший рост головы, только и всего. Тупость, проклятая тупость, дебилизм, искривление мозгов, проклятое сумасшествие... Проклятая железа, за что ты сделала моего сына таким?! – вскричал Иван Бобылев. – Ведь он же мог быть нормальным человеком!

Не-Маркетинг смотрел на отца. Тот повернулся к сыну, проговорил:

– А разве не так?! Разве не было железы, разве не было мучений?!

– Да, именно так! – тут же с горячностью согласился Не-Маркетинг. – Бедный подросток... Тот мальчик... Он потерялся, не вырвался из мрачной ваты, из тумана, взывает ко мне, вопиет, надеется на избавление. Он так и бродит там...

– Да, конечно! Он бродит... О, я начинаю вживаться в роль!.. – истерично заметил Иван Бобылев.

– Еще бы, ты – артист!.. Не надо... Не надо больше! Это ты выдумал про железу, я не был болен. Ни один врач не признал меня больным...

– Да, выдумал! Чтобы спасти: болезнь оправдывала странности... А потом поверил!.. Но моя выдумка – это единственное объяснение!..

– Хватит, хватит! Я изнурен, я устал, не хочу больше слышать! Не хочу быть собой: это бесконечная дебилья пытка!

– Ах вот: ты, наконец, осознаешь, что я вдалбливаю тебе в голову...

* * *

– То, что ты надо мной производишь – обыкновенная пытка. Без смысла, результата, у нее нет цели, она существует только, чтобы производить страдание. Ты мучаешь меня, чтобы мучить. Ты жесток... Что мне делать?! Куда мне деться? Куда бы ни сунулся – везде я из прошлого! Какую бы новую жизнь ни начал, скоро понимаю: не моя! А моя та, в которой бегает по городу ужасный несчастный подросток!

Иван Бобылев схватил его за руки:

– Постой... Хорошо, допустим: я виноват. Не помог, не разъяснил, не сделал... Но теперь – всё, со мной покончено. Ты давно сам по себе. Что, нельзя забыть?!

– Я не могу, папа! В прошлом по-прежнему кто-то живет. Как в клетке! Он – в прошлом, а там от твоей вины не деться!

– Не понимаю, не понимаю...

– Что тут не понять?! Несчастье можно одолеть только счастьем. Неблагополучие – только радикальным благополучием. Я не достиг его! Раз не достиг, не исправлена двойка отличными оценками, – не забыть всего! История длится, мальчик ходит... Начало – полдела! А мое начало – там, где бегает ужасный тоскливый подросток!.. Если бы ты был другим, не ужасным и неблагополучным Иваном Бобылевым! Я бы мог смотреть на тебя и радоваться, мне было бы легче, я бы видел, как ты успешен, я бы думал о себе, как о каком-то дурацком изъяне в человеческой породе, я бы надеялся, что умру, и мир избавится от темного пятна, но ты тоже темное пятно! Ты тоже дебил!

– Ах вот как! Ты не угомонился!

– Я бы мог в уютном месте сидеть возле тебя...

– С ножом за пазухой...

– Все, стоп! Останови, я выйду! – крикнул Не-Маркетинг водителю.

Тот не снизил скорости. Вскочив со своего сиденья и в мгновение очутившись рядом, Не-Маркетинг затряс его:

– Останови!.. Я хочу выйти!

Автобус подрулил к обочине и остановился.

Дождь, тем временем, прекратился.

– Мы не доехали! – вскричал Иван Бобылев.

– Открой! – нетерпеливо велел Не-Маркетинг.

Он выскочил и пошел по улице. Иван Бобылев молча шел за сыном. Автобус медленно тащился вдоль тротуара.

Так они шли некоторое время... Справа виднелись густые деревья, за ними – старинные постройки. Догнав сына Иван Бобылев сказал:

– Вот здесь, в этом приземистом, на века строенном больничном здании ты родился, сынок! Тогда не было никаких информаций и информационных эпох, но ты родился, и в этом было великое торжество жизни!

Не-Маркетинг молча шёл по улице.

– И возлагал я надежду, что будешь ты человеком безмятежным, обыкновенным, а значит – в меру счастливым. И я от бурь своих на минуту отдаляясь смогу лицезреть тебя и думать: хоть с сыном моим все в порядке, уж он не мучается! Да ведь, оказывается, ты того же от меня хочешь!.. Хотел!..

Фраза эта произвела ужасное впечатление:

– Ах вот как! Ну я тебе покажу! Ты зря меня преследуешь!.. Тебе боком выйдет: я тебя доконаю!.. Вот послушай!

«Чтоб одного возвеличить, борьбаТысячи слабых уносит –Даром ничто не дается: судьбаЖертв искупительных просит».

А, как тебе, Некрасов? Неплохо?

– Это мое любимое стихотворение! – прошептал Иван Бобылев.

– А-а, любимое!.. Конечно, любимое! Еще бы ему не быть любимым: чтобы возвеличить одного певца, борьба уносит тысячи слабых, они – искупительная жертва. А вот послушай дальше, это из того же стихотворения, про юного певца, в тетрадке у него ноты и слова песен, которые он исполняет:

«Бледен и робок, подходит сюдаЮноша с толстой тетрадкой.С юга пешком привела его страстьВ дальнюю нашу столицу –Думал бедняга в храм славы попасть, –Рад, что попал и в больницу!»

А, каково тебе? Храм славы, больница... Ну со славой – со славой у тебя сам знаешь, отвернулась она от тебя, слава, а вот в больницу ты, насколько я знаю, в последнее время попадаешь очень часто!..

– Дебил, жалкий дебил... – произнес Иван Бобылев, как будто мучимый какой-то начинавшейся болью.

– Отлично! Кажется мои слова возымели убойное действие. Как же я сразу не догадался прочитать тебе твое любимое стихотворение? Ты бы давно от меня отстал!.. Ума не приложу, как же это я? А вот еще... Я немного перевираю, думаю, Некрасов меня простит:

«Братья-певцы! В нашей судьбеЧто-то лежит роковое:Если бы все мы, не веря себе,Выбрали дело другое...»

Что же ты поверил себе, а? Зачем же ты выбрал дело певца, а?.. Мог бы стать бухгалтером или продавцом. Или каким-нибудь инженером,? Знаешь, почему ты ошибся? Потому что у тебя была голова не такая, как сейчас!..