Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв

продаже похищенной партии оружия?

– Ку… пол, – выговорил «казах», кусая губы; в себя он приходил быстро и надежды не терял.

– Это я и сам знаю. Кто конкретно?

– Крас… но… рыжин…

– Премьер?! – Матвей присвистнул. – Занятно… Впрочем, я проверю. Шефа своего ты не упомянул, однако. Второй вопрос: на кого работаешь?

– На…

– Смелее! – Матвей слегка коснулся скулы «казаха», отчего тот отлетел на метр.

– На Ельшина. Все равно тебе не уйти, Соболев, хоть ты и ганфайтер, и волкодав, и барс.

Матвей несколько секунд всматривался в глаза вожака убийц, заставляя того бледнеть до синевы, обыскал его карманы, достал пропуск на имя майора Федеральной контрразведки Хасана Ибрагимова. Сказал беззвучно:

– Встретимся в другой жизни…

Ибрагимов отпрянул, поняв приговор, но привести его в исполнение Матвей не успел: в прихожую ворвались сразу пятеро, группа прикрытия, почуявшая неладное. Высокой выучки подразделение «Стикс».

О да, они были готовы: стрелять, бить, скручивать и ломать руки и ноги, душить, резать, хватать. Они были готовы к любой ситуации, но рассчитанной штатно людьми, привыкшими к нормальному человеческому «материалу», пусть и хорошо тренированному. Однако Матвей в данный момент уже не был обыкновенным человеком. Знакомая «молния» пронзила его с головы до пят, высвободила скрытые резервы и обеспечила мгновенный выход на подсознание, за пределы пяти человеческих чувств.

На сей раз он удержал сознательный контроль над своим синтезированным «сверхчеловеком», хотя все равно действовал за гранью человеческих реакций. Но и сил потратил столько, что потом с трудом добрался до машины и почти в обмороке рухнул на сиденье.

Бой длился буквально секунды, от силы полминуты, его-то и боем не назовешь, потому что Матвей ураганом пронесся сквозь отделение «Стикса», оставляя за собой падающие тела. Хасана Ибрагимова он выключил первым – тот обнаружил прыть и достал пистолет.

Ребята знали свое дело туго и начали стрелять сразу после его прыжка, но у них не было свободы маневра, в тесноте квартиры они боялись зацепить друг друга, поэтому негромкие очереди из «гномов», а также мощные струи огня из «волков» можно было просчитывать и обходить. Последнего – шестого – десантника Матвей достал в подкате на лестничной площадке, после чего тот улетел в окно пятого этажа. Уцелел ли он, Матвей так и не узнал.

Вконец измотанный, отбившись от двух верзил группы прикрытия во дворе дома, Соболев ввалился в «шестерку» Ильи, с трудом повернул ключ зажигания, а отъехал уже на «автопилоте». В себя пришел тут же, а боль почувствовал лишь через несколько минут, когда чуть-чуть расслабился. У него оказалось около дюжины синяков на плечах и груди и три борозды от пуль: на спине, на шее и на бедре.

– Могло быть хуже, – прошептал он, проваливаясь в минутный сон-забытье. Очнулся, глянул по сторонам: машина стояла в каком-то тихом дворе, на веревках висело белье – и снова погрузился в сон. Так, с перерывами, он проспал около часа, пока не накопил достаточно сил, чтобы ехать. Подумал: «Ну, ганфайтер, куда теперь?»

«Сдаваться в плен», – с иронией ответил внутренний голос.

«Ну, это мы погодим, – возразил Матвей. – Я еще не все долги отдал».

«Тогда езжай туда, где можно привести себя в порядок».

«Спасибо за дельный совет. Конкретней можно?»

«Да хотя бы к бабуле Стаса, помнишь, на вокзале? Ты обещал ему заехать».

«Ты гений!»

«А как же», – скромно согласился Матвей сам с собой.

Вскоре он оставил машину во дворе дома номер пять «а» по улице Ольховской, недалеко от Казанского вокзала.

Проспал он без малого сутки, перепугав Марию Денисовну, бабушку Стаса, сухонькую беленькую старушку, оказавшуюся прабабушкой мальчугана. После смерти матери и бегства отца за рубеж, на Украину, родные бабушки и дедушки не захотели воспитывать «бандита», и пришлось семидесятидевятилетней старухе взять его к себе.

– Стасик хороший мальчик, – сообщила она после знакомства, потрясенная щедростью новоявленного «родственника». – Добрый и ласковый, но очень замкнутый. Он только летом подрабатывает, и то я его не заставляю, сам так решил. В школе учится неплохо, не отстает. Любит книжки читать.

– Какие же тебе нравятся книжки? – обратился Матвей к Стасу.

– Фантастика, – объявил тот с набитым ртом. – Где на мечах дерутся и так… Вырасту, вылечусь и сам буду.

– Драться, что ли?

– Не, слабых защищать.

– Ешь аккуратней, защитник, – скупо улыбнулась Мария Денисовна.

Матвей промолчал. Он чувствовал себя так свободно и легко, как когда-то дома в детстве, и от этого ему было приятно и грустно. А потом его определили на постой в зале, и он отрубился, как только голова коснулась подушки на стареньком диване.

Мария Денисовна разбудила его, коснувшись плеча:

– Ну и горазд же ты спать, милок! От уж сутки натикало. Я уж думаю, не помер ли! Шутка сказать, ни разу не повернулся. И будто не дышишь.

Матвей не сразу сообразил, где он, потом вспомнил, потянулся, проговорил удивленно:

– И ни одного сна!

– Поешь да снова ложись, сны свои досматривай.

– А Стас где?

– Спит поди давно, ночь ведь уже. Говорю – сутки проспал.

– Ну да, я же вчера вечером приехал… Ладно, чаю попью и снова лягу, завтра у меня трудный день.

Однако лечь сразу после ужина Матвею не дал Горшин.

Он заявился ровно в одиннадцать вечера, ухитрившись понравиться Марии Денисовне так, что она впустила его к постояльцу без лишних расспросов. Матвей еще не привык к манере Тараса находить его в многомиллионном городе безошибочно, однако выказывать удивления не стал.

– Чай будешь, мил-человек? – появилась на пороге Мария Денисовна.

– Непременно, – кивнул Горшин, – с лимоном и покрепче. А я мед принес. – Он вытащил откуда-то – Матвею показалось, что из-под мышки, – литровую банку меда. – Липовый. Пчелы по заказу работали. Угощайся, ганфайтер. Кстати, поздравляю: ты объявлен