Деррида - Бенуа Петерс

и свой ритм, создаст повод не для «переворота», а скорее для косых взрезов, боковых смещений, следующих какой-то незамеченной жиле марксистского текста или «революции», дискурсом которой он является… Пока же остается только работать на пределе той строгости, на которую способен… и действовать «по-левацки» всякий раз, когда можешь, в области, которую понимаешь или которая тебе подвластна, когда ситуация для этого достаточно ясна, не обманывая себя относительно микроскопического значения подобного «действия».

«Действовать „по-левацки“ всякий раз, когда можешь» – такова с этого времени тактика поведения Жака Деррида, которого несправедливо обвиняли в том, что он поздно стал заниматься политикой. Когда ситуация кажется ему «достаточно ясной», он не избегает предложений, с которыми к нему обращаются. 12 ноября 1970 года он подписал петицию против цензуры, жертвой которой стал «Эдем Эдем Эдем» Пьера Гийота, вместе с Жеромом Линдоном, Жаном-Полем Сартром, Симоной де Бовуар, Пьером Булезом, Мишелем Фуко и многими писателями, в том числе представителями «Нового романа» и Tel Quel. Через две недели он вместе с четырьмя сотнями французских интеллектуалов отвечает на призыв La Nouvelle Critique, требующий освобождения Анджелы Дэвис. 19 января 1971 года в L’Humanité он впервые заявляет о том, что поддерживает борьбу палестинского народа: после повторных актов агрессии и убийств, совершенных иорданской армией, он подписывает призыв «против любых попыток сломить палестинское сопротивление» с требованием к «демократическому общественному мнению и всем демократическим силам, которые должны отстаивать политическое решение, которое нельзя рассматривать вне права народов на самоопределение»[569].

Через несколько месяцев дело Джорджа Джексона становится поводом для гораздо более личной политизации. Джексон – чернокожий активист, сидящий в калифорнийской тюрьме; после смерти одного из белых охранников во время бунта он был несправедливо обвинен в убийстве вместе с двумя другими чернокожими заключенными. Но книга «Соледадские братья», в которой он рассказывает свою историю, оказывает сильное влияние на общественное мнение, превращая этого молодого афроамериканца 28 лет в символ борьбы «Черных пантер». Книга публикуется по-французски в издательстве Gallimard с предисловием Жана Жене, который провел три месяца в компании с чернокожими революционерами в совместном туре по американским университетам. В июле 1971 года, когда должен начаться суд над Джексоном, Жене обращается с «призывом к комитету поддержки черных политических активистов, находящихся в заключении»[570], а потом просит подписантов поучаствовать в создании книге о Джексоне.

Деррида пишет свой текст в форме письма Жене во время путешествия в США. Но 21 августа 1971 года, за два дня до начала процесса, Джексона убивают двое полицейских, официально – в момент попытки бегства. Запланированная книга теряет смысл, а довольно сложный текст, написанный Деррида, так и не будет никогда опубликован. Хотя он подтверждает в нем, что поддерживает борьбу чернокожих заключенных, он сообщает Жене о своей неуверенности относительно выбранной формы. В частности, он боится, что подобное произведение низведет «эту огромную проблему до уровня более или менее литературного, даже издательского события к тому французскому или даже парижскому представлению, которое дает самой себе интеллигенция, хлопочущая о своих подписях».

Вот почему у меня все еще есть сомнения относительно участия в этом коллективном демарше, о котором вы мне говорили, и вот почему я боюсь того акцента, который однажды могли бы поставить на то, что вы называете «литературным талантом» (который, разумеется, тоже нужно признать, тут вы правы, я в вас нисколько не сомневаюсь, и тоже нужно использовать, я с этим согласен), талантом «поэта» Джексона. И других подобных ловушек. Сможем ли мы когда-нибудь узнать, кто на кого ставит ловушки на этой сцене?.. И несмотря на самую что ни на есть добрую волю и самое искреннее моральное негодование, обращенное на то, что и правда является невыносимым и недопустимым, в таком случае может получиться, что снова будет помещено в заключение то, что собирались освободить. А взлом – окультурен[571].

Этих эпизодов участия в политике, как публичных, так и непубличных, конечно, далеко не достаточно, чтобы отразить нападки. В близком окружении Деррида многим еще больше Жерара Гранеля не терпится получить от него ответы на теоретические вопросы, которые кажутся им как нельзя более острыми, начиная с вопроса о марксизме-ленинизме. Это касается, например, Жана-Луи Удбина и Ги Скарпетта – организаторов журнала Promesse. Вначале речь шла о поэтическом журнале Пуатье, но Удбин и Скарпетта постепенно превратили его в спутник Tel Quel. Когда в мае 1971 года они просят у Деррида интервью, автор «Двойного сеанса» сразу же понимает, чем нужно ограничиться. «Что за идеологическая ситуация вот уже несколько месяцев! Сколько же взаимного насилия!» – написал ему недавно Удбин[572]. Деррида соглашается выступить против этого насилия.

Интервью состоялось в его кабинете в Высшей нормальной школе и июня 1971 года после обеда[573]. Хотя обсуждение достаточно жесткое, участники не отказываются от любезного тона. И Удбин, и Скарпетта испытывают к Деррида огромное почтение. А Деррида, который говорит, что впервые согласился с «законом интервью и декларативного модуса», не хочет скрывать свою позицию. Хотя он не отвечал публично на нападки Жана-Пьера Файя и Элизабет Рудинеско, теперь он дает ясные, живые и порой ироничные ответы. Подтверждая в очередной раз то, что он поддерживает Tel Quel и Соллерса, он отказывается вставать под стяг диалектического материализма, утверждая, что «нет никакого выигрыша, теоретического или политического, от форсирования контактов или альянсов, пока их условия не доведены до строгой ясности». Между работой деконструкции и понятийным строем марксизма «не может быть непосредственно данного контакта»[574]. В сложившейся исторической ситуации «необходимым и настоятельным» ему кажется «общее определение условий возникновения и границ философии, метафизики». Отвечая косвенно Файю, Деррида утверждает, что текст Хайдеггера для него чрезвычайно важен, что он «составляет прорыв небывалый, необратимый и пока еще далеко не использованный во всех его критических ресурсах». Это не помешало ему отметить «во всех опубликованных мною опытах» «определенный разрыв с хайдеггеровской проблематикой»[575].

На следующий день Удбин искренне благодарит Деррида за его терпение и ответы на вопросы. Через несколько дней, когда он рассказывает Соллерсу об этом интервью, он упоминает «позицию скорее оборонительную, чем наступательную», а также многочисленные «оговорки» и «предосторожности»[576]. Дело еще далеко не закончено. 1 июля Удбин отправляет Деррида расшифровку интервью, сопровождая ее письмом в определенно ленинистском стиле, часть которого будет напечатана после интервью. Что касается Деррида, он не удовлетворится тщательной проверкой своих ответов: к интервью он добавляет длинное и важное примечание о Лакане: «Я знаю, что некоторые из моих друзей по причинам, часто противоречивым, сожалели о