Последний защитник - Эндрю Тэйлор

бедный, бедный Пустобрех!

Феррус опускает хлыст на хозяина. Хозяин снова спотыкается и падает. Пустобрех хватает его за лодыжку. Ох. Хозяин вопит, и вопит, и вопит.

Мир перед Феррусом красный. Хозяин лежит на земле, свернувшись, как кошка перед очагом. Феррус хлещет его кнутом по голове и туловищу. Пустобрех кусает его за ногу.

Кнут поднимается. Кнут опускается. Хозяин визжит. Хозяин кричит. Хозяин воет.

Кто-то кричит из окна судомойни. Бряцает засов на двери.

Феррус бросает кнут. Он падает на хозяина. Хозяин стонет. Хозяин хнычет. Пустобрех рычит.

Крики все громче. Феррус бежит. Через открытую дверь в проход. Широким шагом он идет через мглу раннего утра. Размахивает руками, как лопастями ветряной мельницы, двигаясь вперед. Он отпирает засов служебной калитки, ведущей в парк.

В другой мир. Туда, где воздух затаил дыхание.

Лицо у Ферруса мокрое. Он утирает его руками. Красными руками. Он вытирает руки о штаны. Феррус бежит вдоль канала.

Серый свет заполняет мир. Постепенно он становится серебристым.

Без Хлорис я бы не смог найти нужный дом. Вход в переулок, ведущий к нему, был почти невидим.

Вход находился со стороны Лонг-Акра, спрятанный в тени свечной лавки. Еще не совсем рассвело, а стены с обеих сторон высокие. Дорожка петляла в лабиринте из зданий и дворов.

Хлорис взяла меня под руку. Я нес спрятанный под плащом сверток с инструментами и трость. Вчера вечером план казался мне вполне разумным и осуществимым, единственным возможным выходом из наших затруднений. Теперь же он представал в своем истинном свете, как дичайшая и глупейшая из всех мыслимых затей.

– Мы почти пришли, – объявила Хлорис, сжимая мою руку, словно я был ребенком, которого следовало приободрить.

Чтобы попасть в дом, надо было подняться по лестнице. Внизу располагалась мастерская, тяжелые двойные двери которой были заперты на цепь. Мы взошли по ступеням. Светлело. Над нами было серое небо со струйками дыма из множества только что разожженных очагов. Хлорис провела в этом доме несколько ночей, когда ее выгнал хозяин, еще до того, как мадам Крессуэлл подобрала бывшую служанку и сделала ее проституткой.

– Лучше я буду говорить. – Она снова сжала мою руку. – Потому что знаю, как здесь все устроено. – Моя спутница ухмыльнулась, показав на мгновение зубы. – Вам снова придется открыть кошелек, сэр.

Она постучалась в дверь раз-другой. Никто не ответил. Я слышал внутри какие-то крики. Хлорис постучалась в третий раз. Оконце на двери сдвинулось.

– Что за гвалт с утра пораньше? – Голос был резкий и твердый, словно женщина забивала гвозди. – А-а-а, это ты! Разве ты теперь не у мадам Крессуэлл работаешь?

– Я ушла от нее.

– Да небось она сама тебя выставила.

– Прошу прощения, госпожа, но я с приличным джентльменом, который смертельно устал. Ему нужна постель. И отдельная комната, а я буду за ним ухаживать. И еще ему требуется уединение.

– Надолго?

– Ну, скажем, до полудня.

– Пять шиллингов.

– Пять? Это что, Сомерсет-хаус?

– Вам нужна отдельная комната, верно? Значит, кому-то придется убраться, так? Поэтому пять шиллингов. Хотите берите, хотите нет.

– Джентльмену нужна та маленькая комнатка наверху. Под самой крышей.

– С чего это его вдруг потянуло на крышу?

– Ближе к раю.

– Тогда восемь шиллингов. – Послышался какой-то странный звук: не то смех, не то скрип петель. – Если желает обрести рай, пусть раскошеливается.

Хлорис ткнула меня в бок:

– Будьте добры, сэр, заплатите. Не так уж и дорого. Ждать-то мы не можем.

Она подмигнула и обняла меня за талию. Эта женщина хорошо владела собой, была более хладнокровной, чем я сам. Я с трудом отсчитал монеты, и не только потому, что было плохо видно: у меня дрожали пальцы. Хлорис собрала монеты с моей ладони и протянула их в оконце. Оконце закрылось, и мы стали ждать, дрожа от холода.

– Уверена, что эта карга не обманет? А вдруг возьмет деньги и оставит нас на пороге?

– Не беспокойтесь, сэр. Вы заплатили ей восемь шиллингов, не торгуясь. Мы не похожи на разбойников, говорили с ней вежливо. Хозяйка рассчитывает получить от нас еще, пока мы здесь.

Спустя несколько минут засов отодвинули, и дверь открылась. Внутри был узкий коридор. В полутьме, прижавшись к стене и давая нам пройти, стояла высокая сутулая женщина в черном, смахивавшая на старую ворону. Она протянула Хлорис свечу:

– Вверх до конца лестницы. Дальше стремянка в мансарду. – Она окинула меня взглядом. – Не слишком пьян, нет? Если слишком, то придется тебе самой тащить его туда. И прибраться потом, если он вздумает блевать.

– Я справлюсь, госпожа. – Хлорис взяла меня за руку. – Пойдемте, сэр, позвольте мне отвести вас в рай.

В центре деревянного дома, готового вот-вот развалиться от древности, была покосившаяся крутая лестница. Воняло здесь, как в сортире в пивной. Мы шли мимо закрытых дверей и слышали звуки, издаваемые постояльцами, некоторые из них спали, другие нет.

На верхней площадке, крепко прижавшись друг к другу, чтобы согреться, лежали мужчина и женщина. Рядом была стремянка. Мужчина выругался, когда мы проходили мимо, и я догадался, что их выставили из-за нас.

Хлорис первой поднялась по стремянке в мансарду. Я последовал за ней и оказался в узкой клетушке. Почти все пространство занимала низкая кровать на колесиках, покрытая грязной мятой простыней. Воздух в комнате был зловонный, словно все запахи снизу поднимались сюда и годами здесь копились.

После темной лестницы в мансарде оказалось на удивление светло. Каморка была буквально втиснута в конек крыши. По обе стороны кровати скат крыши доходил до дощатого пола. Из двух треугольных вертикальных стен по бокам, внутренняя, та, что за кроватью, была из досок. Внешняя же стена большей частью состояла из высокого оконного переплета, который был, видимо, позаимствован от другого строения.

Положив сверток и трость, я распахнул окно. Свежий холодный воздух, смешанный с запахом горящего угля, хлынул в каморку. Прямо напротив, не более чем в ярде, было другое окно. Кусок ткани служил шторой, которая скрывала то, что находилось внутри.

Верхние этажи обоих домов нависали так, что мансарды почти соприкасались. Я глянул вниз. Лучше бы я этого не делал. Потому что прямо внизу увидел переулок, который шел вдоль стены дома мадам Крессуэлл во дворе «Кобеля и суки». Падать отсюда было высоко.

– Там Мег обычно спит, и я тоже. – Хлорис стояла рядом, обдавая мою щеку теплым дыханием. – Если только мужчина не заплатит, чтобы провести с нами всю ночь.

Я взял трость, выставил ее наружу и постучал по стеклу. Сперва тихонько, потом сильнее. Вдалеке залаяла собака.

– Тише! – прошептала Хлорис. – Вы так весь