Терновая цепь - Кассандра Клэр

стороны, никогда нельзя быть до конца уверенным в том, что ты в безопасности.

– Особенно если здесь замешана моя мать, – согласился Джесс. – У меня есть на примете несколько тайников, где она могла бы спрятать ценные для нее вещи. Предлагаю Анне, Ариадне и Корделии искать в доме, а мы займемся парком и оранжереей. Когда закончим обыск, встретимся здесь, на крыльце.

Джеймс кивнул. Взгляд его золотых глаз скользил по кронам деревьев.

– Трудно понять, почему твоей матери нравилось жить в этом обветшалом, полуразрушенном доме, – пробормотал он.

– Именно в таком состоянии он ей и нравился, – сказал Джесс. – Ведь это она разбила все зеркала и остановила часы. Вид этого дома должен был напоминать ей, что она – жертва, а ваши родители и другие родичи – злодеи.

– Некоторым нравится чувствовать себя жертвами, – произнесла Люси, глядя поверх головы Корделии. – Глупое упрямство заставляет этих страдальцев отвергать то, что сделает их счастливыми – их и других людей.

– Люси, – хмыкнула Анна, – я понятия не имею, о чем ты говоришь. Что мы должны искать?

– Все, что покажется вам необычным: следы в пыли, криво висящие картины, а также любой намек на демоническую активность, которую улавливает твоя подвеска, – сказал Джесс.

Джеймс и Анна – единственные, у кого имелись часы – убедились в том, что они показывают одинаковое время, а потом две группы разошлись. Люси, так и не взглянув на Корделию, последовала за братом и Джессом в сад. Она положила руку на локоть Джеймса, чтобы не споткнуться на неровных каменных ступенях. Заметив этот дружеский, ласковый жест, Корделия испытала мучительный приступ ревности. Она не знала, кого ревнует, Люси или Джеймса; но почему-то от этого ей стало еще хуже.

Даже солнечным днем в угрюмой оранжерее Чизвик-хауса царил полумрак. В прошлый раз Джеймс попал сюда необычным путем: он находился в царстве Велиала и совершенно неожиданно для себя, кашляя от попавшего в горло пепла, очутился в незнакомом месте в разгар схватки между Корделией и демоном-цербером. Сегодня никакого пепла, естественно, не было, демона тоже. Теплолюбивых растений не осталось, их давно заглушили кусты ежевики и прочие сорняки, пробравшиеся снаружи, из сада; с каждым годом колючие плети и лианы тянулись все выше и дальше, пока и оранжерея, в свою очередь, не стала напоминать девственный лес.

Едва ли Татьяна настолько бестолкова, чтобы устроить тайник в сырой и грязной теплице, думал он. Уже через полгода среди таких густых зарослей было бы невозможно ничего найти – растения, дождь и насекомые быстро уничтожили бы любую ценную вещь. Но Джесс, судя по всему, рассчитывал здесь что-нибудь обнаружить.

В противоположном конце оранжереи мелькнул колдовской огонь Люси. Они с Джессом вышли из-за обрушенной стены. После возвращения из Безмолвного города, со свидания с Грейс, Джесс сделался молчаливым и хмурым.

Джеймсу ужасно хотелось узнать, что же такое произошло между ними. Неужели Грейс рассказала брату о своем могуществе, о том, что она околдовала Джеймса? Но нет; в таком случае Джесс должен был как-то иначе смотреть на него, а Джеймс ничего такого не заметил. Юноша просто ушел в себя, и это было очевидно, несмотря на его попытки держаться непринужденно.

Возможно, на него подействовал вид Грейс, запертой в каменной темнице. Для Джесса сестра олицетворяла надежду на семью, надежду сирот, которые стараются держаться вместе после потери родителей. Но для Джеймса воспоминания о девушке по-прежнему были связаны с представлением о тьме, о вечном падении в бездну отчаяния, подобном падению Люцифера с Небес в Преисподнюю. Грехопадение, утрата благодати Божией. В этом была какая-то жестокая ирония – ведь ее имя в переводе с латыни означало «благодать».

Джеймс не мог найти в себе сил спросить о том, что произошло в тюрьме. И поэтому, глядя на приближавшихся Джесса и Люси, он придал лицу привычное нейтральное выражение.

По щеке у Джесса была размазана грязь, и вид у него был разочарованный.

– Здесь ничего нет, – вздохнул он.

– Точнее, здесь был демон-цербер, – заметила Люси, – но несколько месяцев назад Джеймс его прикончил.

– Ты убил Бальтазара? – в ужасе воскликнул Джесс.

– Это был демон… – начал Джеймс и замолчал, заметив, что Джесс улыбается. Шутка. Да, Джеймс вынужден был признать, что новый друг Люси неплохо умеет владеть собой.

– Прошу прощения, – сказал Джесс. – Я просто пошутил. Никогда не водил дружбу с демонами и не был знаком с э-э… бывшим обитателем оранжереи.

Люси посмотрела на Джесса и медленно произнесла:

– Мы будем проверять… другое здание?

Улыбка Джесса моментально погасла. Он оглянулся на приземистый кирпичный сарай, видневшийся неподалеку, среди густого кустарника. Возможно, там когда-то держали садовый инструмент. Крыша сарая провалилась, хлипкая деревянная дверь висела на одной петле.

– Да, – сказал Джесс. – Думаю, мы должны это сделать.

Люси взяла его за руку. Джеймс заметил этот жест, но ничего не сказал. Иногда человек нуждается в поддержке, и в этом нет ничего постыдного, но не все Сумеречные охотники – особенно мужчины – так считали. Большинство были воспитаны иначе. Джеймса вырастил Уилл, который не уставал повторять, что умер бы в канаве в возрасте четырнадцати лет, если бы не Джем. Он всегда говорил, что Джеймс должен полагаться на друзей, искать помощи и сочувствия у парабатая. За это Джеймс любил своего отца, но именно поэтому не решался заговорить с ним ни о Мэтью, ни о Корделии. Он не мог признаться отцу в том, что зол на парабатая. Он был уверен: Уилл ни разу за всю свою жизнь не разозлился на Джема.

Джеймс, продираясь сквозь колючки, последовал за Люси и Джессом в сарай. Джесс вошел внутрь первым. Джеймс застыл на пороге. В центре пустого помещения на столе стоял резной деревянный гроб со сдвинутой в сторону стеклянной крышкой. Внезапно Джеймс понял, что это за место и почему Люси уклончиво назвала его «другим зданием».

Открытый гроб, зиявший, как пасть гигантского хищника, принадлежал Джессу. Этот сарай был его склепом.

Наверху, в проломе, виднелось синее небо. Джеймс заметил, что за долгие годы деревянные стенки гроба, на которые попадали дождь и снег, отсырели и разбухли. В стене над гробом торчали крючья, вероятно, для меча. Каменная кладка в углу почернела от копоти, на замерзшей земле темнела кучка золы.

– Не очень-то уютно, верно? – натянуто улыбнулся Джесс. – Судя по всему, моя мать считала, что для меня это самое безопасное место; она постоянно боялась, что люди из Анклава вздумают обыскивать дом.

– Дом, но не парк? – тихо спросил Джеймс.

Он даже не знал, как описать выражение лица Джесса – боль, ужас, смертельная