Собственность бывшего - Любовь Попова

ушла в отпуск и умерла одна. Два дня ее труп тух.

И это не последняя история. Таких в ее арсенале очень много. И от каждой волосы дыбом, и от каждой хочется закрыть глаза и исчезнуть. Разве так должно быть, разве так бывает?

Меня прошибает, я чувствую, что начинаю плакать, но прячусь за грязной кружкой, отпиваю сладкий чай.

— А ты чем занимаешься? — гнусавлю. Зачем я приехала. Зачем.

— Да тут магазинчик небольшой открыли. Там на кассе стою. Так что, если хочешь оставайся. Помогать будешь. Алкашей у нас хватает. Работы много.

— Может лучше ты ко мне? — сама от себя в шоке. Но если здесь так плохо, то зачем ей оставаться.

— Что? — у нее даже чай изо рта выливается. – Куда.

— Ну я снимаю. Там однушка, но кухня большая. Диван тебе купим.

— Ты же шутишь? Не можешь ты после всего просить меня. Простить меня… — открывает она заплывшие глаза как можно шире. И если присмотреться внимательнее, то можно увидеть черты, которые у нас одинаковые. Я тоже могла стать такой же. Любой мог.

— Ну если жить прошлым, то можно вообще не жить. А здесь ведь делать нечего. А в магазин ты и там сможешь устроиться.

— Ты реально дура. Всепрощающая идиотка. Ты должна ненавидеть меня, понимаешь, ненавидеть! И вообще приезжать не должна была! Не должна!

— Но ты ведь мама моя. Я могу обижаться, но ненавидеть… Мы все, каждый живем как умеем, постоянно вставая перед выбором. Я уверена, что если ты постараешься…

— Закрой свой рот! Господи, закрой! Ты не могла такой вырасти! Не могла! Тупая дура, у которой вместе мозгов ванильные облака. Мир он не такой. Тут выживать приходится.

— Я понимаю, мам. Я уверена, что вместе нам будет легче.

— Хватит! – вскакивает она и вдруг смотрит в окно. Кусает и без того искусанные ногти. – Они сейчас приедут. Давай беги.

— Что? Кто приедет? Артур?

— Не знаю ничего про твоего уродца. Шамиль приедет.

Кожа покрывается инеем.

— Откуда ты про него знаешь?

— Он теперь главный у них. Они мне квартиру предлагали, чтобы я сообщила, как только ты приедешь. А я не верила, что ты приедешь. Но ты здесь и я…

— И ты…

— Сообщила. Ты не стой, давай. Если на машине, то успеешь уехать.

Я подхватываю сумку, и хочу пройти мимо матери, которая в очередной раз меня предала, но она быстро обнимает меня и просит прощения.

— Ты ведь все равно простишь дуру, да? Ты столько лет не звонила, не писала, не давала о себе знать, я уж думала, забыла старуху.

— Никогда не забывала. Никогда. Прощай мам. Теперь уже точно навсегда, — еле отлепляюсь от рыдающей матери.

Я выбегаю из дома, тороплюсь к машине, до которой всего километр. Бок колит, но я не сбавляю темпа. Они поедут по главной дороге, а я поеду по лесу. Там была дорога широкая, я помню.

И вот машина уже перед глазами. Я в нее сажусь, завожу двигатель и вскрикиваю от стука в окно. За ним широкая улыбка Шамиля. Я не открываю, но тут сзади разбивается стекло. Машину открывают и меня вытаскивают на улицу.

— Зачем? — только и спрашиваю я, когда меня тащат во внедорожник.

— Все просто, крошка. Твой мужик вернет мне мою беременную бабу за его беременную бабу.

Глава 48. Артур

— Артур Каримович, вот отчеты по клинике и новому исследовательскому центру. Здесь записи с последних собраний, и еще вам звонила Кристина. Сказала, что ей в той глуши скучно.

— Спасибо, Элеонора. Кристине скажите, что я занят. Остальное посмотрю, — киваю ей, забирая бумаги, но она не уходит.

— Диана не звонила? – спрашивает, ковыряет и без того кровоточащую рану.

— Почему ты спрашиваешь?

— Сон плохой снился. Может пора прекратить идти у нее на поводу?

— Давно ли ты стала ориентироваться на сны? Мой номер у нее есть. Если что-то случится, уверен, она догадается позвонить.

— Точно? Просто мне кажется…

— Элеонора. Мысли о Диане и так занимают пятьдесят процентов моего времени. Может быть, мы хоть немного поработаем?

— Да, но все равно. Я волнуюсь.

— Я учту, — выпроваживаю ее взмахом руки, переходя наконец к работе, но снова слышу:

— Артур Каримович?

— Ну что?

— Там пришли.

— Кто?

— Ваш отец.

Я даже вскакиваю. Но потом разглаживаю галстук и спокойно сажусь в кресло. Отец. Перед ним всегда чувствую себя как перед начальством. Хотя давно избавился от такого. Ненавижу отчитываться перед кем-то.

— Пусти.

Отец заходит, поправляя свой галстук, которому уже лет двадцать, не меньше. Осматривается в кабинете, хмурится. Он никогда не любил тех кто шикует. А мой кабинет далеко не скромный.

— Это оригинал? — тычет он на картинку с сойкой-пересмешницей. Хорошая картина. Досталась мне почти даром. И птички эти. Маленькие, в постоянной опасности, и от того, умеющие приспособиться везде и подражать любым звукам. Мне кажется, именно таким и должен быть руководитель.

— Да, пап. Садись. Чай? Кофе?

— Думал, сразу выгонишь. Хоромы, конечно. Этот кабинет больше нашей квартиры.

— Больше. И я давно предлагал вам новую.

— Я помню. — Он присаживается на самый край. — Работаешь, значит.

— Пап. С мамой все нормально?

— Конечно. Что ей будет?

— Тогда можно узнать причину столь неожиданного визита?

— Да я позвонить хотел. Дело-то плевое. Но вот думаю, зайду, посмотрю, как сын работает.

— Здорово. А что за дело?