Пелагий Британец - Игорь Маркович Ефимов

похоже на правду. Но кто же решится нападать на императора Римской империи, имея всего трехтысячную армию? И как они разместились на судах? По четыре человека на корабль? Не слишком ли просторно?

Где высадились войска мятежного консула?

Одни свидетели говорят: в устье Тибра вблизи Остии. И сразу двинулись на Рим. Но якобы какой-то безымянный центурион, верный императору Гонорию, рассеял всю армию мятежников с помощью Божьего чуда.

Испанский хроникер Гидатиус уверяет нас, что армия Гераклиана насчитывала десятки тысяч солдат, что она проникла в Умбрию и там в месте, где Фламиниева дорога пересекает Тибр, была разбита в тяжелой битве, в которой полегло 50 тысяч. Но спрашивается, как подобная битва могла остаться незамеченной другими летописцами? Когда она произошла? Кто командовал войском императора Гонория?

Посреди этого тумана противоречивых сведений я позволю себе высказать предположение, что войско Гераклиана, каким бы сильным оно ни было, растаяло в Италии само собой, без всякой битвы. А может быть, флот даже не достиг Италии и рассеялся по дороге, потому что воины не хотели рисковать жизнью за опасного авантюриста.

Такое случалось в истории не раз. Вождь, умеющий подчинять себе людей только страхом, не понимает, что страх перед врагом будет сильнее и его солдаты разбегутся накануне сражения. Или они могут утратить веру в вождя и его дело. Не так ли Марк Антоний проиграл битву у Акциума, когда весь его флот отступил перед кораблями Октавиана?

Мятежный наместник вынужден был бежать обратно в Африку на единственном оставшемся у него корабле. Но там уже никто не хотел подчиняться ему. Он был схвачен в карфагенском порту и обезглавлен в древнем храме богини Памяти.

Увы, топор палача не остановился на нем. Многие римские чиновники и префекты африканских городов, выполнявшие приказы Гераклиана только из страха за свою жизнь, теперь стали жертвами террора, который всегда следует за провалом очередного мятежа. Даже достойный патриций Марцеллинус, прибывший в Африку по личному приказу императора усмирять донатистскую смуту, был причислен к изменникам и обезглавлен в городском саду. Католическая церковь не смогла защитить одного из самых своих преданных сынов, а донатисты увидели в этом руку Божественного провидения.

Наверно, немало достойных и смелых молодых людей, глядя на эти казни, решали в глубине души, что нет опаснее и безнадежнее дела в наши дни, чем служить императору и его наместникам. Они устранялись от государственной службы, оставляя освободившиеся посты жадным вымогателям, ворам и прохвостам.

(Никомед Фиванский умолкает на время)

ГОД ЧЕТЫРЕСТА ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

Мы не сможем оценить доблесть героя, до тех пор пока не увидим его в кольце врагов.

Душа наша не сможет отозваться радостным «да» на слово истины, если оно не окружено кольцом неправды.

О, как бы я хотел, чтобы кончилась ночь, чтобы пришел рассвет и слова нашего учителя утратили бы свой ослепительный блеск! Пусть они разольются тихим светом по всему миру, пусть станут в один ряд с азбучными истинами, известными каждому школьнику. Пусть звучат, как «реки впадают в море», «лед раскалывает кувшин», «голубь возвращается в гнездо», «золото никогда не ржавеет».

Но пока такое время не пришло, пока кругом лишь тучи лжи и мрак святотатства, я буду укрываться в этих палестинских холмах и переносить в свой папирус сияющие незамутненной правдой слова письма, отправленного их этих краев, может, даже из этого самого дома двадцать пять лет назад.

ПЕЛАГИЙ ПИШЕТ ЮНОЙ ДЕМЕТРЕ

«По просьбе вашей матушки я пишу это письмо и надеюсь, что оно достигнет вас, преодолев морской простор. Ваша мать с детства сеяла в вашей душе семена Божественной истины и теперь хочет, чтобы и другие окропили их живительной влагой…

Первое, что должна сделать душа, вступающая на благородный путь, избранный вами, — правильно оценить свои силы. Если ваш разум убедится, что силы на выполнение задуманного есть, это будет для вас главным источником стойкости и уверенности. Ведь и на войне ничто так не укрепляет воина, как напоминание о крепости его мышц и брони…

Творец Справедливости пожелал сделать человека свободным, дал ему возможность выбирать между жизнью и смертью, злом и добром. Большинство людей остается до сих пор в невежестве и недоумевает, почему Господь, в Своем всемогуществе, не создал человека просто добрым, так чтобы душа его всегда и неизменно выбирала только добро. Но если вдуматься в это глубже, то мы увидим, что только возможность выбирать между двумя путями и придает достоинство человеческим поступкам, только свобода выбора и заставляет нас восхищаться праведником. Если бы добродетель была обязательным и неизменным свойством человека, не было бы никакой его заслуги в ней…

Таким образом, даже наша способность творить зло оборачивается благом — в том смысле, что она делает доброе в нас независимым и добровольным, освобождает его из мира необходимости…

Мы слышали и читали о многих языческих мудрецах, которые были целомудренны, терпимы, умеренны, щедры, воздержанны, добры, которые отвергали славу и наслаждения мира, которые любили мудрость и справедливость. Откуда же могли все эти достоинства, угодные Господу, появиться в людях, не знающих Его? Разве не ясно, что они были вложены в них самим Создателем? Но если даже люди, не знающие истинного Бога, могут демонстрировать нам такие достоинства, чего же следует ожидать и требовать от христиан, направляемых Христом и Божественной благодатью?..»

(СНОСКА АЛЬБИЯ. Далее Пелагий приводит многочисленные примеры из Библии, подтверждающие свободу воли человека. Иосиф мог уступить домогательствам жены Потифара, но не уступил — поэтому и прославлен в веках за целомудрие свое. Братья его Рувим, Симеон и Левин сами творили греховное и жестокое — за то и были лишены Иаковом права наследовать ему. Жители Иерусалима, как говорит о том пророк Иеремия в своей книге (9:13–14), самовольно не слушали гласа Господня, не поступали по закону Его, а следовали за жрецами Ваала «по упорству сердца своего». И к жителям того же Иерусалима обращается Христос много веков спустя, как повествует о том в книге 23:37 апостол Матвей: «Иерусалим,