Рождение богов - Галина Раздельная

От компании Нитура Красная Звезда не отказалась бы и сейчас. Замкнутый, немногословный, отчего-то всё время угрюмый, он скрывал в себе удивительную магию разума — власть над гранью грёз и снов. Его искусно сплетённые паутины сновидений всегда удивляли Илтим. Иногда их обрывки просачивались сквозь грани реальностей в сны простых смертных, открывая тем удивительные фрагменты мозаики далёких вышестоящих измерений. Но примитивные существа, проснувшись, не могли воссоздать увиденное, забывая всё, едва очнувшись. И лишь странное послевкусие чего-то необычного оставалось им в награду.

Подойдя в своих воспоминаниях к Нитуру, она молча улыбалась его поникшему взгляду. Что тревожило душу друга, знали не многие. Такой же потерянный, как и все в небольшом отряде, Нитур изведал куда больше бед и горя, чем каждый из них, но хранил их глубоко внутри. Когда-то он был жестоким и беспощадным палачом, отправивший в небытие рабства тысячи душ. Тайны его прошлых жизней серой тенью покрывали мудрые глаза хозяина сновидений, и лишь в редкие секунды Илтим, как самая сильная среди своих друзей сущность, мимолётно, боясь увиденного, замечала эти тайны. Каждый раз, окунувшись в невольно прочитанные мысли из прошлого Нитура, она стыдливо прятала от него лицо, хоть тот никогда и не сердился на девушку. Илтим видела то, кем он был и от чего отрёкся, и хранила этот секрет вместе с другом, разделяя его муки совести, терзающие парня в тишине кошмаров.

Отголоски тех мук и сейчас мерцали в немом взгляде Нитура, но теперь у Илтим не осталось уже прежних сил, чтобы облегчить его груз. Ей даже показалось лёгкое движение в его сознании. Глупая надежда, растрогавшая её сонную сущность, быстро сменилась грустью — такое невозможно. Её друзья, преданные, далёкие друзья, были лишь частью её воспоминаний, и Илтим могла дотронуться до них, встать рядом, но разум их не принадлежал этой иллюзии.

Тогда почему ей так назойливо чудится обратное?

Не понимая, что именно происходит, Илтим не решалась пошевелиться, чтобы не спугнуть странное ощущение. Тихий стук в дверь её сознания перерастал в рокот, словно кто-то с досадой лупил в закрытую дверь. Взглянув на застывшего друга, она чуть было не развеяла воспоминание, в последний момент собрав его вновь воедино. Из-под полуопущенных ресниц горели два огонька синих глаз — горели живым огнём. Нитур был здесь, с ней, сейчас, наяву и в то же время в её памяти.

Оглянувшись, Илтим заметила взгляды и остальных друзей. Все они осмысленно следили за ней. Никто не мог пошевелиться, но и без этого Звезда чувствовала, что те улыбаются.

— У нас мало времени, Божественная!

Встревоженная Илтим радостно затрепетала, услышав знакомый голос, звучавший в её сознании. На мгновение она подумала, что всё только сон, сумасшествие, проделки Антареса, но быстро взяла себя в руки.

— Антарес ещё своё получит, Божественная, — уловив её мысли, промолвил игривым тоном Анубис. — Надо же, каков наглец, обидел нашу Божественную…

— Называть меня так не смей… — не веря себе, вскрикнула Илтим, сердясь из-за своего старого прозвища.

— Мы не можем тебе помочь, — вступила в разговор всегда прямолинейная и сдержанная Летта.

Илтим почувствовала, как затихает в ней вновь вспыхнувшее пламя надежды.

— Но поверь, — быстро заговорила девушка. — Мы были рядом с тобой всё это время, и лишь обманом и хитростью пришли сегодня в твой разум. Антарес крепко стянул узлы. К тебе не подобраться, и в его владениях мы бессильны.

— Практически бессильны, — помедлив, вновь заговорила Летта, отправляя в сторону девушки светлый заряд энергии.

Долетев к Илтим, пучок рассеялся, окутывая её тело и погружаясь вовнутрь. То же самое сделали Анубис и Нитур. Впитав чужую энергию, Илтим с упоением ощутила привкус силы в жилах. Её было так мало, ничтожно мало, но она радовалась и такому подарку.

— Это всё, что мы можем дать тебе, Божественная, — прошептал Нитур. — Ты только сумей этим воспользоваться…

Голоса друзей, ещё продолжавших что-то говорить ей, постепенно проваливались в невидимую для Красной Звезды мглу. Илтим напрасно хваталась за них. Воспоминание, в котором произошла короткая встреча, дробилось мозаикой, улетучиваясь вслед за друзьями, пока её разум не оказался в привычной темноте забвенья. Забвенья, где вновь брезжил лишь мутный свет.

…

Бэар поджидал остальных телохранителей на центральной площади в зарослях у свалки трупов. Разделившись на небольшие группы, замотанные в лохмотья пришельцев, защитники сокровищницы смогли незаметно проникнуть на территорию городка. Бэар и ещё двое бойцов выступили первыми, повторяя маршрут, проделанный наёмниками. Прекрасно ориентируясь в сокровищнице и с закрытыми глазами, группа миновала путь в разы быстрее Энлиля и Энки. Через условный отрезок времени к ним присоединились ещё трое телохранителей.

Молодой лейтенант немного расслабился, увидев подчинённых: его замысел действовал, и защитники сокровищницы постепенно вливались в потрёпанные взрывами кусты сада. Оставалось подождать остальных, разделиться на два отряда, одновременно выступить в подземелье и вывести пленников. Будь это задание на очередном учении, Бэар бы не посчитал его особо сложным, но на сей раз всё разворачивалось уже в реальном мире, где ошибки не простятся только лишь строгим выговором. Теперь цена его просчётов как командира станет равняться жизням его подчинённых и тех немногих уцелевших, мечтающих о спасении, пленников. Слишком высокая цена, и ответственность за неё всё сильнее угнетала парня.

Стараясь настроиться на предстоящий рывок, Бэар жался в тень, не показываясь остальным бойцам. Он боялся, что те прочтут на его лице сомнение. Боялся проявить неуверенность, показать страх, отчаянье. Собирая всю свою волю в кулак, молодой лейтенант постепенно успокаивался. Его подчинённые не должны знать переживания своего командира. Они имели право на слабость, он — нет. И когда в трудную минуту, в решающий момент их взоры потянутся к нему, Бэар должен будет отдать правильный приказ, найти нужные слова, ответить стойким взглядом.

Давая себе ещё минуту на одиночество, лейтенант тихо контролировал сбившееся то ли от приступа паники, то ли от трупной вони дыхание. Ежедневная военная муштра не прошла для него даром. Бэар брал верх над самим собой, чувствуя, как зашатавшийся под ногами фундамент вновь обретает твёрдость. Лишь одно не давало ему покоя — его отец. То, что предводитель телохранителей перед уходом ввёл себе препараты и превратился в чудака, заметили все, и его поведение можно было бы списать на действие сильного наркотика в составе обезболивающего. Но Бэар увидел что-то странное даже в таком опьянённом состоянии отца. Да, бывший адмирал дурачливо пожелал ему и отряду удачи, но глаза его не горели весёлой надеждой, они прощались. Этот последний образ военачальника отпечатался в мыслях парня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});