Северная корона. Часть 2 - Анна Джейн

- Вы стали таким классным, - восторженно сказала ему на прощание девушка-визажист, почти с восторгом глядя на довольно длинные волосы Никиты, которые его самого неимоверно раздражали. Кларский ничего не ответил ей на это - просто всучил деньги и ушел. В голове его было тревожно и, честно сказать, страшно: за Настю, за Полину, за себя, за свои идеалы. Ник звонил Тане - сестре Насти, и та, испугавшись его звонка, срывающимся голосом сообщила, что Полину они с матерью отвезли в другой город, вернее даже, городок, а Настя находиться в больнице и, кажется, ее жизни ничего не угрожает, хотя состояние тяжелое.

- А еще приходили какие-то мужчины, - испуганно добавила Таня. - Какие-то... странные. На бандитов похожие..., - она шмыгнула носом. А Никита понял, что, скорее всего, Настю в покое не оставят - и осознание этого всколыхнуло в парне новые чувства ярости и желание убрать уродов, посмевших обидеть женщину.

"Убирайся из города, - кричало ему разум, - не делай глупостей, идиот! Проваливай, пока они не нашли тебя! Какая месть, ты о чем? Какое спасение невинных? Рехнулся?! Лучше спасай свою задницу, парень! Ты и так натворил делов: побежал в подъезд за уродами, дал им себя обнаружить, потерял ключ. Они в курсе того, что ты сейчас в городе. Они ищут тебя. Уезжай. Как тогда, три года назад, понял?".

Однако чувства глушили эти крики, более того, заставляли Ника поверить в правильность своих действий. Он убьет тех, кто не дал жить его брату, не дает жить ему и хочет помешать жить Насте. Смерчинского и Макса остановит только смерть. И пусть в том, что пострадала Настя, виноват Макс, на Данииле Юрьевиче лежит ответственность за смерть Андрея. Предательство, вообще, - тяжкий грех. И предателей следует наказывать.

Наверное, в Никите в эти часы смешались все самые его плохие, страшные эмоции, и хотя внешне он, как и всегда, оставался спокойным, внутри горел белым ледяным огнем яростной злости, над которым медленно зажигалась звезда сожаления и усталости. Ник не хотел быть зверем, всегда не хотел, но теперь медленно превращался в него.

В начале четвертого Ник пешком направился к "Милсдарю". Его единственным спутником стал усиливающийся с каждым часов ветер. Нести пакет из-под сока, в котором находился взрывной механизм, было нестрашно. Потому что теперь уже черноволосый парень точно знал - он придет в действие только после нажатия кнопки лежащего в кармане миниатюрного пульта управления. Страшно было не успеть или сделать что-нибудь не так. А еще было страшно стать таким, как Март - после убийства это произойдет, Кларский точно это знал - просто чувствовал, что он не станет прежним, а превратиться в кого-то, очень похожего на старшего брата, и его это пугало.

- Возьми, - всучил кто-то Нику в свободную от пакета с соком руку прямоугольную карточку с ярким рисунком и замысловатой надписью-граффити, повествующей о том, что это флаер на свободный вход на двоих в местный клуб "Rок-zzzона". Ник раньше часто бывал в клубах - чаще по делу, но об этом слышал впервые. Наверное, он появился после того, как Кларский покинул родной город.

Парень поднял глаза на раздающего флаеры прохожим - на него сверху вниз смотрел очень высокий - его можно было без зазрения совести назвать долговязым - парень с худыми руками и такими же костлявыми ногами, торчащими из широких бридж цвета хаки. В обоих ушах молодого человека виднелись широкие черные туннели, а одна рука была полностью украшена замысловатой цветной татуировкой - не такой, какие привык видеть Никита.

- Приходи к нам в клуб, приятель, будут выступать "Связь с солнцем". Круто, да? - с дружелюбной улыбкой взглянул парень с туннелями у ушках, приняв Ника за своего. - Сто-о-оп, только не говори, что ты не знаешь группу "Связь с солнцем"!

- Не знаю, - ответил Никита, удивляясь тому, что подобный тип остановил его, чтобы пригласить в рок-клуб.

- Приди и узнаешь, - ничуть не обиделся долговязый. - Крутые парни. Выступают завтра. Начало в девять. Живой звук - закачаешься просто! Приходи и приводи подружку!

Но Кларский уже не слышал его - он шагал дальше.

До цели ему оставалось пересечь нарядный сквер, перейти дорогу по пешеходному переходу и пройти по кварталу, застроенному магазинчиками и бизнес-центрами, как у него развязался шнурок на новых кедах. Ник беззвучно выругался и опустился на одну из многочисленных свободных лавок сквера. Доску он оставил на земле, а прямоугольный пакет с убийственной начинкой аккуратно положил рядом с собой. Шнурок он завязал быстро, но вставать почему-то не спешил - время у парня еще было, и он вдруг решил немного посидеть на лавке. Картина перед его теперь карими (спасибо линзам) глазами открывалась совершенно простая, но умиротворенная: очень высокое чистое небо цвета нежной берлинской лазури, тонкие дорожки и асфальтированные дороги сквера, посредине которого стоял памятник одному из великих русских писателей-романистов, прямоугольные большие клумбы с цветами, еще не раскрывшими свои бутоны, пятиэтажные, но очень важные, какие-то царственные старые дома в стороне, обрамляющие сквер, как рама картину. Неподалеку от скамьи, на которой сидел Никита, разговаривали на своем воркующем языке голуби, которых подкармливали местные жители и которые казались иногда совсем ручными. Нос парня щекотал запах какой-то вкусной домашней выпечки, неведомым образом долетавший с первого этажа одного из домов, находящийся неподалеку. Ветер трепал искусственные волосы и дул в лицо. Ладони грело ласковое солнце - и оно же опять настойчиво светило в глаза.

Никита вдруг набрал грудью воздух - так, словно дышит последние минут жизни. Первый раз с момента происшествия в Настином подъезде он понял, что может думать трезвой головой. В сквере он почувствовал себя так умиротворенно, что его ненависть и гнев отошли на второй план, растворяясь в тяжелом спокойствии, которое, как ребенок, обняло Ника за шею прозрачными руками, и уткнулось ему в грудь.

Что-то шло в его жизни не так. Но можно ли было изменить это "не так"? Есть ли у него силы?

- Эй, пацан, - окликнул кто-то Ника неожиданно со спины громким, слегка гнусавым голосом. Его давным-давно никто не называл пацаном. В последний раз, кажется, это делал Март. Но ему можно было делать все, что он захочет.

- Пацан, - продолжал гнусавый голос, - пацан, дай закурить?

Никита едва не заржал - ситуация была совершенно абсурдной. К нему, в образе парня-неформала, решили подкатить трое местных гопников, по классике жанра одетых в спортивные костюмы фирмы "Адидас". Никита увидел их, обернувшись, Трое молодых людей лет по восемнадцать с наглой уверенностью в глазах, присущей только жестким подросткам, смотрели на "нифера", развалившегося на лавке - их лавке! Почему их? Да потому что это их территория!