Волчья хватка. Волчья хватка – 2 (сборник) - Сергей Алексеев

Несмотря на ранний час, Воропай обрядился для схватки. Вот только рубаха была непривычная – трехслойная, вдоль и поперек простроченная, из грубого, крепчайшего холста, а горловина обложена двойной кожей и прошита конскими жилами. Обыкновенно для потехи отец надевал или совсем старенькую, или из слабенькой, на одну схватку, фабричной ткани, ибо после сечи все равно останутся одни ремешки.

Воропай уже на ходу опоясался телячьим ремнем и телячьи же рукавицы подоткнул с одной стороны, с другой – знакомые с юности песочные часы.

И трудно было определить, знал ли он, что Ражный явится утром, или нет, побывал ли у него старый инок с предостережением?.. Сам Пересвет виду не подавал, кажется, обрадовался приезду порученного ему отцовской волей несовершеннолетнего аракса.

– Здравствуй, здравствуй, Сергиев сын! – руку пожал по-отечески. – Хотел уж калика послать да к себе позвать. А ты и так услышал, сам пришел…

Оставленные без опеки и руководства молодые араксы быстро выходили из лона Сергиева воинства, отрывались от корня и вырастали дичками. Чаще всего, не зная, куда девать силу немереную, уходили бродяжить еще до Пира, а в последние сто лет подавались в спорт и легкие победы портили их еще больше. Одно время это стало повальным увлечением, и не только беспризорные отроки – благополучные норовили уйти из-под родительской воли, бывало, нарушали запрет и после Пира оставались в спорте, становясь многократными чемпионами мира и пожиная пустую мирскую славу. А поскольку происходило перерождение аракса, то дикие побеги жестко отсекались, и возвращение назад происходило мучительно и трудно, если вообще было возможно.

Боярый муж словно не замечал повивального пояса на Ражном и рукавиц из холки зубра, оглядел ристалище, развел руками:

– Здесь я со внуками потешаюсь, для них в самый раз, а для тебя бы и в дубраве место нашлось. Пойдем-ка на другой круг, Сергиев сын!

Ражный знал Валдайское Урочище вдоль и поперек. В огромной реликтовой дубраве, настоящем лесу, перерезанном речкой и ручьями, со сторожками, где доживали свой второй век и присматривали за порядком иноки, без дорог, но с густой сетью троп и тропинок, было несколько ристалищ, в том числе боярское, где происходили поединки за титул Пересвета, и символическое, судебное, на котором старейшины избирали Ослаба, совершали над ним обряд, после чего он вершил тут свои суды.

Сейчас дубраву прорезала еще одна тропа, самая набитая – конная…

Боярый муж привел его на токовище – ристалище, где обыкновенно проводились Свадебные Пиры. Круглую луговину недавно выкосили, на опушке, под сенью старых дубов стоял стог сена и покрытие круга было соответственным: короткая, жесткая стерня…

Здесь были солнечные часы, однако Воропай установил на столбик песочные, что-то поколдовал с ними и, внезапно развернувшись, уже оказался в рукавицах и с бычьим, неотвратимым напором кинулся в кулачный. Ражный только достал свои из-за пояса и был не готов, но не имел права взять хотя бы несколько отступных секунд. На этом ристалище все находилось под волей боярина!

Натянуть в бою толстые, не размятые и несгибаемые рукавицы оказалось не так-то просто, и первые минуты он вынужден был только защищаться, зажав их в кулаки: бросить на землю – означало отказ от продолжения боя. Едва сдерживая напор, отбиваясь левой рукой, Ражный всунул пальцы в рукавичный раструб и в этот миг пропустил сильнейший прямой удар в грудь. Воропай ожидал, что собьет его с ног, отскочил на шаг, и этого времени хватило, чтобы вогнать правую руку в жесткое кожаное нутро рукавицы. Какой бы ни была крепкой и тренированной кисть, все равно к концу зачина рука окажется разбитой и измочаленной так, что потом не выдержит ни братания, ни тем более сечи.

Обезопасив правую, ударную, Ражный поводил соперника перед собой и перешел в атаку. Он не особенно заботился о защите, зная, что выдержит любой удар, если только он нанесен человеческой рукой, а не торцом таранного бревна; все ребра еще были на месте и, будто жгутами, обвиты непробиваемыми мышцами. Воропай почуял всплеск ярости, стал осторожнее и подвижнее, и эта незначительная деталь вдохновила: Ражный заставлял соперника менять тактику, сбил его бычий напор. Мало того, бывший открытым полностью – кулаки держал, как ковбой револьверы, у бедер, – боярин все чаще начал выставлять защиту, отбивая удары левой рукой, только было не ясно, что защищает конкретно. Ражный прощупал его несильными толчками и обманными движениями, но таким путем уязвимого места – ахиллесовой пяты отыскать было трудно. Опытный, битый аракс всегда умел прятать ее, отвлекать внимание, вызывая удары туда, где было крепко. Потом и Ражный научился это делать, когда лишился ребра и мышц на боку.

Сейчас желание было единственное – притомить Воропая, перевести стремительно начавшийся зачин в спокойный кулачный бой и на минуту воспарить над ним летучей мышью, однако тот не позволял расслабляться и не то чтобы навязывал быстрый темп, а все время переводил его в новые условия. Менял ударную руку, провоцировал атаки, но внезапно сам безбоязненно бросался вперед, пропускал удары и сам наносил их, а потом использовал свое право дядьки – стал говорить, советовать, и Ражный заподозрил в этом тактический ход.

– Добро, добро, молодец… Хорошо пошел! Только чуть плечо вперед и повыше!

И советы его, возможно, были правильными, однако тем самым он не учил – отвлекал, расстраивал атаки. Отец во время схваток вообще говорил мало, выкрикивал часто лишь одно слово – зри! – и Вячеслав должен был запомнить текущий момент или положение, чтобы потом исправить ошибку.

После начала поединка минуло около получаса, а поскольку условия в потехе не оговаривались, то Ражный не знал, сколько будет длиться каждый период, как рассчитывать силы, когда зачин перейдет в братание. Он помнил, что песочные часы действуют ровно сто восемьдесят минут, и теперь гадал, то ли это время на всю схватку, то ли на один кулачный зачин. Отроку на ристалище и не положено знать таких мелочей; выйдя на земляной ковер, он обязан был бороться, сколько потребуется наставнику. Но тут был особый, отдельный случай и сверхзадача – уйти с ристалища победителем. Пусть и в потешном поединке! Ведь было же, схватывался с отцом и до двух суток без перерыва пахали друг другом ристалище, и не побеждал лишь потому, что Ражный-старший останавливал потеху. А он тогда еще здоров и могуч был!

Ведь мог бы открыть тайну, рассказать, как сошелся с Воропаем на Боярском ристалище и каков он в зачине, братании и сече. Мог бы и уязвимое место указать – нет, все с собою в могилу унес. Хорошо, не скрыл, от кого получил увечье…

И наоборот, Воропай знал возможности Ражного-младшего, ибо сходился со старшим и хорошо изучил его, а яблоко от яблони упадет недалеко. Знал и пользовался прежней наукой, предугадывая многие ложные выпады, и еще раз нанес точный прямой в грудь – по старому месту, будто дыру хотел просадить чуть выше ложечки. Однако лишь сотряс легкие и сбил дыхание.

Между тем боярин все чаще поглядывал на часы и становился говорливее. Вторую рукавицу надеть было еще сложнее, Ражный так и бился голым кулаком, чувствуя, как немеют от ударов суставы. И вдруг соперник отпрянул зигзагообразно, стряхнул рукавицы наземь и, выставив вперед граблистую руку, нагнул шею.

– Пора, отрок, и побрататься! Солнце поднялось… Нынче туристов полно.

Теперь рукавица на правой не помогала – мешала невероятно, не позволяла ухватить соперника за рубаху, а у того и расчет был на это! Сейчас выведет влево и бросит через холку, как малолетнего внучка своего!

Продавливая мощный слой дерна, Ражный утвердился ногами и, внезапным рывком притянув к себе Воропая, дотянулся до рукавицы зубами, захватил ее вместе с одежиной соперника и рванул по-волчьи, на отрыв.

И мгновенно освобожденной пятерней сгреб, захватил рубаху, оказавшись в выгодном положении: ноги боярина скользили по стерне, расчесывали ее пальцами, выдергивая с корнем. В таком положении он не мог упереться и делал стремительные, бесполезные попытки. Это не мягкая пашня, куда ноги утопают сами!

Стиснув телячий пояс левой, Ражный прогибал вниз и медленно, по пяди, подтаскивал к себе противника, ожидая мгновения, когда центр тяжести его переместится выше пояса. Чтобы удержать равновесие и не попасть на бросок через бедро, Воропаю придется встать на колени!

Это было странно, но он поддавался! А мог принять контрмеры и спиной, железным своим хребтом, тросами жил и ремнями мышц, на рывок, в состоянии Правила вытащить, выдернуть Ражного из земли! И даже развить успех, сработать на инерции и войти в запарку – положение, когда при братании соперник зажимается не лицо в лицо, а сбоку. Самая выигрышная позиция, чтобы оторвать его от пояса!