Безумие стали - Андрей Погудин

– Даймон! – взорвался Ларкин. – Кирк, скачите мигом к Мердоку и как хотите, но достаньте мне этот медальон!

– Слушаюсь, сэр!

– А мы еще пообщаемся с бароном, – продолжил Ларкин. – Ну, милейший, если вы соврали…

* * *

Гроуверк сказал правду. Не было у него причин лгать, Джаб видел это. Барон ведь прекрасно знал, что клевета на короля приравнивается к государственной измене и, соответственно, к смертной казни. Зачем на себя наговаривать? Ларкин сгоряча всё же хотел проверить искренность барона на дыбе, но Нивельхейм его отговорил. Уставший и запуганный Гроуверк вызывал только жалость, он сознался в сокровенном и теперь горбился на стуле, пряча лицо в ладонях. Генри какое-то время понаблюдал за ним и произнес:

– Вот что, Снарк. Как не чудовищно звучит ваше признание, но я ему верю. Вряд ли вам хочется взойти на эшафот, а значит – вы сказали правду. Это дает богатую пищу для размышлений и, возможно, указывает на заказчика преступления. А возможно – и нет. Тем не менее, вы виновны в покушении на виконта Нивельхейма и отправитесь в темницу. Лучше вам посидеть в одиночестве, подальше от любопытных ушей, а мы пока постараемся разобраться в этом деле, а уже потом разберемся и с вами.

– Я всё понимаю, – пробурчал Гроуверк, – и даже хочу поблагодарить тебя, Ларкин, за такое решение. Виконт Нивельхейм, не держите на меня зла.

Толстяк Вислоу на удивление нежно помог встать своему клиенту и повел барона во мрак коридора. Загрохотала открываемая дверь, где-то лязгнул засов. Сложив руки на груди, Ларкин молча смотрел в огонь. Папаша скоро вернулся. Он достал ветошь и начал протирать инструменты, украдкой поглядывая на капитана Королевской гвардии – пилы и ножи тихо позвякивали, словно выговаривая хозяину за то, что не воспользовался сегодня их помощью. Из очага выскочил уголек и прочертил по влажному полу дымную линию. Затоптав огонек носком сапога, Ларкин сплюнул в забранное решеткой отверстие и вышел. Джаб последовал за ним.

На небе желтел рогатый месяц, перемигивались звезды. Холодный ветер охладил разгоряченное после душной пыточной лицо. Джаб глубоко вздохнул – ночной воздух пах сиренью. Стук молотка давно стих, статуя Робурга Завоевателя вырастала из темноты гигантским часовым. По верху крепостной стены светлячками вспыхивали факела гвардейской стражи. Джаб припомнил, что знал про медальоны Лангобардов. Они выдавались доверенным лицам, например, секретным курьерам или послам. Любой военный или чиновник обязан был оказывать им содействие. Пропади такой человек – всё королевство искать будет, но найдет, а кто на жизнь гонца покусится – пожалеет, что на свет появился. За передачу медальона – смерть, за подделку – смерть, да и похожий не так-то просто изготовить, но ведь Краснорукий где-то достал знак посланника короля!

Друзья стояли у парапета, глядя на темный парк, где через несколько дней его величество собрался провести бал-маскарад. Джаб подумал о предстоящем смотре, готовы ли к нему его Тигры? Терми убеждал, что да. Послышался нарастающий стук копыт – когда капитан приказывал доставить ему что-либо быстро, гвардейцы меньше всего думали о покое горожан. Монкар спрыгнул с коня и взбежал по ступенькам.

– Сэр, медальона у Краснорукого не оказалось.

– И как мы теперь узнаем, каким он был? – разочаровался Джаб.

– Как это, каким? – переспросил Генри. – Естественно, настоящим! Подделку Мердок оставил бы на трупе.

– Я точно убью его!

– Всему своё время. Я бы на твоем месте задумался о том, кто из королевской четы желает тебе смерти.

Джаб хмыкнул – что-то не клеилось. Не стал бы король нанимать убийцу для своего лейтенанта, Родрик хоть и творческая личность, но в таких вопросах прямолинеен: обвинение, эшафот, смерть. А если Джаб где-то, не зная сам, перешел дорогу семейству Лангобард и его хотят убрать тихо, без шума? Гм, всё равно не похоже на короля… но ведь еще остается королева! Когда они достигли особняка, Джаб осторожно высказал соображения другу.

– Ты прав, я пришел к тем же выводам, – ответил Генри. – Его величество не будет плести подобные интриги, но Фрига вполне способна на это. Если она тебя невзлюбила, то легко могла нанять Краснорукого через подставных лиц. Раз! – и нет больше на свете виконта Нивельхейма, а кто и почему – пойди, разбери. Твой отец, конечно, не оставил бы этого просто так, но спрятать концы в столице просто, вряд ли бы он что-то узнал. Списали бы всё на разбойников, поймали бы какого-нибудь бродягу и казнили прилюдно – делов-то!

– Что же мне теперь делать?

– Обнять покрепче свою жену и хорошенько выспаться. Моё почтение, леди!

– Генри, ты прекрасно знаешь, что я завтра уезжаю, – сказала вышедшая на крыльцо Луиза. – Мог бы вернуть моего мужа пораньше.

– Извините, леди. Нас пригласили на прием к баронессе Молиньяк, а затем я показывал Джабу достопримечательности дворца, – произнес с обезоруживающей улыбкой Ларкин, игнорируя гримасы виконта. – Не смею больше вас задерживать, спокойной ночи!

Огромный Раш заржал и протиснулся в ворота, цокот копыт стих вдали. Нивельхейм запер створки. Ну, Генри, удружил! Что теперь говорить Луизе? Передав драгуара на попечение конюха, Джаб медленно поднялся по ступенькам и поцеловал жену.

– Как жаль, что я поехала за покупками, – сказала она. – Говорят, на приемах у Молиньяк собирается цвет общества и всегда происходит что-то интересное.

– Да уж, – выдавил Джаб, вспоминая летящий в него нож.

– Чем вы там занимались, дорогой?

– Да ничем таким… Расписали несколько партий в баккара, выпили вина, потом Генри выиграл крупную сумму, а банкомет отказался платить.

– Он вызвал его на поединок?

– Хуже. Заточил в темницу, – признался Джаб.

– Ах, это так интересно! – воскликнула Луиза. – Видишь, как увлекательно проводят время твои друзья? Почему же мы не ходим на приемы? Ты – лейтенант королевских войск и мы просто обязаны вести светскую жизнь! Обещай, что как только я вернусь, ты возьмёшь меня на следующий прием к баронессе.

– Хорошо, дорогая, – склонил голову Джаб, кляня про себя хитрого Ларкина.

Утром он проводил карету до начала Арского тракта, идущего к одноименным горам. За Форволком он соединялся с Рагвудским, а уж там рукой подать до замка у озера Даймон Рид. Карету сопровождали десять Тигров – воины улыбались, радуясь, что смогут увильнуть от смотра. Джаб с радостью поехал бы с ними, но его ждали в казармах. Дав указания сержанту и чмокнув на прощание жену, он вернулся в город.

За несколько оставшихся до смотра дней нужно было отточить до совершенства все перестроения и проходы. Джаб с головой ушел в работу. На пару с Терми они бегали по плацу, заставляя воинов тянуть ногу и чеканить шаг. Роты проверял лично капитан Катор Драко – непривычно трезвый, а потому злой. Нивельхейм охрип, отдавая команды, покушение вылетело из головы, пока казармы не навестил вновь скучающий Ларкин. Похвастаться он ничем не мог, но сказал, что ищет подходы к королеве. Как они и думали, Родрик оказался к покушению непричастен. Когда Ларкин рассказал ему про убитого Краснорукого, тот долго и совершенно искренне возмущался бездействием стражи. Дошло до того, что случилось страшное – короля покинуло вдохновение и, разозлившись, он приказал лишить капитана Мердока премии за текущий месяц с вынесением графу первого «неудовольствия короля».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});