Найти и обезвредить - Григорий Василенко

Сергей встал.

— Спасибо… Теперь можно мне задать вопрос? Они действительно стали вашими — те люди из группы Худякова и Плошина, которых побил Чернышов?

— Вопросы тебе еще рано задавать. Ты же на фронте, кажется, был в разведке? А Худяков, Плошин — обычные бандиты…

Сергей вдруг отрешенно посмотрел прямо перед собой, словно рассуждая вслух:

— Они-то меня примут… Вот только Чернышов…

— Что Чернышов?

— Да, так… Давайте задание, товарищ капитан!

Прозоров обернулся к Нине:

— У вас есть фотокарточка сына?

Сергей достал ее из кармана. Капитан оторвал от фотоснимка уголок, а фото вернул Сергею.

— Эта фотокарточка должна всегда быть при тебе. Если кто спросит — давно ли видел своего ребенка, ты ответь, что каждый день смотришь на фотокарточку. И покажи ее. Тот, кто спросит, — наш человек.

Через два дня Сергей был в банде…

Вечером Мария столкнулась с Ниной:

— Случаем, не подослали твоего Сергея в отряд? — и глаза ее зло сверкнули.

Узнав об этом, капитан сказал Неженцу: «Видно, плохи у Сергея дела». И попросил Анатолия рассказать в присутствии Александрова о том, что капитан, сидя в засаде, видел, как Чернышов приходил домой, но трогать его не стал.

— А если у меня спросят: почему не ухлопал гада?

— Ответишь: капитан хочет с ним поговорить с глазу на глаз.

* * *

— Так ты от Марии? — спросил Чернышов у Сергея.

— Да.

— Тогда потерпи! — и ударил Сергея рукояткой нагана по голове.

Чернышов с Чаплыгиным били его ногами. У Чаплыгина это получалось лучше — у фашистов он был заплечных дел мастером. А потом ушли, оставив возле Сергея часового. На другой день опять били: «Кто тебя подослал?» Сергей говорил что-то невнятное разбитыми губами.

— Громче!

— Меня Мария прислала…

— Громче!

Сергея привязали к столбу. Чернышов достал пистолет:

— Что скажешь в последнюю минуту?

— Передай тетке Марии, что она самая последняя сука! Так и передай…

Чернышов подозвал Чаплыгина:

— Развязать. И держать под охраной!

…Этот рассказ Сапронова капитан слушал вместе с майором Ярцевым, который в очередной раз прибыл из Краснодара.

— Что-то вы не доработали с Сергеем Ефременко, — сказал Ярцев. — Какие у него были взаимоотношения с Чернышовым при немцах?

— Точно не знаю, но в ту пору Чернышов хотел его за что-то арестовать, но помешала Мария…

— Здесь, видно, собака и зарыта! Чернышов сейчас не проверяет Сергея, он просто по-бандитски мстит ему за прошлое.

Когда Ярцев уехал, одобрив план разгрома банды Чернышова, составленный Прозоровым, в дверь к капитану постучали. Пришел Неженец, который передал просьбу Сапронова о неотложной встрече с капитаном.

— Зови!

— Забыл, товарищ капитан, об одном разговоре с Чернышовым вам рассказать. — Сапронов смущенно топтался на месте, одетый уже по-походному. — Чернышов спросил как-то: «Правда ли, что капитан сидел в засаде возле моего дома, когда я к жене приходил?» Да, ответил я, бойцы, говорят, ругали его за то, что он не взял тебя на мушку. А капитан будто ответил, что ему, мол, надо сперва с Чернышовым поговорить с глазу на глаз… Чернышов сказал мне зло: «Разговор он будет вести со мной тогда, когда я его на дереве повешу!» Я Чернышову ответил: сделаешь это — всем нашим семьям крышка. Чернышов задумался: «Может, ты и прав…»

Прозоров пожал руку Сапронову:

— Молодец, что вспомнил об этом разговоре!

Когда Сапронов ушел, капитан сказал Неженцу:

— Очень хорошо, что Сапронов не рассказал об этом разговоре с Чернышовым при Ярцеве! Ярцев запретил бы мне идти с Чернышовым на встречу…

Неженец удивленно глянул на капитана:

— Вы в самом деле собираетесь это делать?

Прозоров пожал плечами.

…Утром капитан с Катричем выехали верхом к развалинам бывшего монастыря, откуда хорошо просматривалась Будкова щель, Капитан, заметив в бинокль группу людей в районе этой щели, передал Катричу свой маузер.

— Ждите меня здесь…

Прозоров пересек долину и въехал в лес. Тут же к нему бросились вооруженные люди:

— Руки!

— Зачем руки? Вас трое, а я один и без оружия…

— Руки!!!

Капитан поднял руки, его обыскали. Приказали слезть с лошади.

— Куда идешь?

— К вам…

— Зачем?

— Это я скажу только Семену Анатольевичу…

Бандиты переглянулись: Семен Анатольевич — это Чернышов. Кто знает, что это за человек, которому известен их начальник?

— Завяжи ему глаза!

Рябой бандит завязал глаза капитану грязной тряпкой.

— Пошли…

Шли долго. Наконец капитана толкнули в спину: «Садись!» — и развязали глаза… Капитан увидел небольшую поляну, от нее шел вверх крутой склон, густо поросший можжевельником. Рядом — те же три бандита.

— А где же Чернышов?

— Много знать хочешь!

— Я же просил…

— Тебе говорят — не гавкай!

Бандиты вдруг зашевелились. К ним подходил высокий и плотный человек лет пятидесяти пяти, одетый в новую фуфайку, подпоясанную немецким офицерским ремнем. На груди — бинокль, за поясом пистолет ТТ… Человек сел напротив капитана, глянул на него сурово:

— Ко мне?

— Вы Чернышов?

Человек оглянулся на бандитов, которые жадно прислушивались к их разговору, скомандовал:

— Айда по местам! — Затем капитану: — Да. Я — Чернышов, а с кем имею честь?

— Я — капитан госбезопасности Прозоров.

Чернышова словно током ударило, кулаки сжимались и разжимались, а потом правая рука легла на ТТ.

— Думаю, господин Чернышов, мы будем вести разговор спокойно…

Глаза Чернышова потемнели.

— Допустим… Слушаю вас… Пардон, один вопрос — откуда вы знаете, что я именно здесь, в Будковой щели?

— Это знает каждый станичник…

— Оставим это… Что хотите от меня?

— Буду краток. Во-первых, вы должны перестать убивать и грабить. Во-вторых, не прошу, а требую, чтобы вы со своей группой сдались подобру-поздорову…

— А если — нет? А если я вас не отпущу?

— Тогда придет батальон, поднимет все вверх дном, а на обратном пути не оставит в станице ни одной вашей семьи, которые сейчас живут спокойно…

— Я сдамся, а вечером вы нас расстреляете?

— Давайте серьезно… Вы — умный человек, я давно хотел с вами встретиться и поговорить. Фашист сюда не вернется, вы это знаете. В лесу долго продержаться невозможно — рано или поздно вас выловят, но мера наказания тогда будет более суровой.

Чернышов сцепил руки на коленях, сгорбился:

— Не договоримся мы с вами! Нет у нас общего языка… И давно его нет. С той поры, как вы свой «новый мир» строить начали… Вы — чекист, а я — казачий офицер. Вы — красный, а я — белый. Так что мы — враги.

— Но вы командир, а это значит, что вы должны думать и о своих подчиненных…

— Ну, это уже не ваше дело! Мои подчиненные тоже бывшие жандармы, полицаи… Повторяю, мы — враги, а здесь выход один: кто кого!

Чернышов сидел все в той же позе, сцепив руки на коленях.

— Один момент… Хотел бы я спросить у вас — что вы сделали с русским земледельцем? В кого вы его превратили? В колхозника? Пока был на Руси земледелец, была Россия. С хлебом, с верой… Вы наказали тех, кто хотел работать и умел работать!

— Не будем, господин Чернышов, вдаваться в теорию, а также — в историю. Я же не собираюсь припоминать сейчас то, что вы оставили после себя в банде Ющенко, по пятам которой шел чекист Ярцев…

Чернышов оживился:

— А что Ярцев — жив?

— Ну, это вы у него самого можете спросить… Да, я вас понимаю — сдаваться вам лично не с руки. Слишком много вы пролили крови… Но имеете ли вы право существовать — исторически?

— Да, имею. Точно так же, как и вы, которые живут под лозунгами хамства, равенства и однообразия.

— Это — не ваши слова, мы их уже слышали… Один вопрос. Вы — казачий офицер, и вы — начальник фашистской полиции, сейчас — главарь банды. Не кажется ли вам, что вы себя давно уже… изжили? Нет у вас Родины! И не пытайтесь говорить от имени русского интеллигента!..

— Слушай, капитан! Я знаю ту меру наказания, которую мне определит ваш военный трибунал… Я никогда не сдамся — дураков нет! Не жди от меня повинной!

Чернышов опять принял свой обычный нагловатый вид:

— Мы можем, капитан, позволить себе роскошь быть благородными на пять минут. Всего на пять минут! Столько времени нам отмерила история!.. Иди с богом! Но больше мне на глаза не попадайся! Мы с тобой квиты — ты меня один раз не убил, сегодня я тебе жизнь дарю. Но не думаю, что твои чекисты, узнав об этом, пожалуют тебя. Никогда ты им не объяснишь — почему это я не повесил тебя на этом роскошном дубе?