Злодейский путь!.. Том 3 - Эл Моргот

смахивая капли воды, и энергия ударила в землю в стороне от Шена.

Шен не повернул голову, остановившись в двух шагах от главного героя, и спокойно констатировал:

– Кажется, ты делаешь успехи.

Ал ничего не ответил, спокойно рассматривая учителя. Должно быть, тот и правда выглядел нелепо с этой меховой мантией, накинутой на голову. Шен сдернул ее, и она упала на его плечи, где ей и положено находиться. Видя, что Ал не собирается реагировать на его слова, Шен произнес:

– Я пришел извиниться.

Похоже, эта фраза заинтересовала главного героя, его глаза блеснули.

– Я понимаю, что ты всего лишь беспокоишься о здоровье этого глупого учителя… Мне не стоило кричать на тебя. Но тебе не нужно так переживать по этому поводу, я взрослый человек и в состоянии справиться со своими заботами.

Ал долго молчал, рассматривая его лицо.

– Я уже не ребенок, – заглядывая в его глаза, произнес он. – Вы это заметили?

Вопрос прозвучал так вкрадчиво и был сказан с таким серьезным видом, что Ал действительно казался гораздо старше в этот момент. Если бы Шен был способен взглянуть на него прямо, то поразился бы, но он упорно смотрел поверх него или вбок.

Не ожидая ответа от учителя, Ал сделал шаг вперед и, взяв за отвороты мантии, дернул на себя, заставляя сделать шажок к нему. А затем как ни в чем не бывало стал поправлять мантию на его плечах.

– Вам следует беречь свое здоровье, – сетовал он, словно они поменялись ролями. – Ваши волосы еще влажные.

Шену пришлось сдерживаться, чтобы не напомнить ему, что это не его ума дело. Чтобы не взорваться, пришлось молчать.

Ал, возможно, истолковал это молчание по-своему. Его руки все еще держали мантию учителя.

Близость этого источника излучения заставляла глаза Шена слезиться. Из-за того что Ал схватился за его мантию, Шену стало труднее отводить взгляд.

– Почему вы не смотрите на меня? – сдерживая растущее негодование, спросил Ал. – Почему никогда не смотрите на меня?

Он натянул его мантию на кулаки и посмел встряхнуть его. Шен знал, что главный герой давно стал физически сильнее него, и все равно это было неприятно ощущать на себе.

– Я смотрю! Смотрю! – воскликнул Шен, уставившись на сияние перед собой.

Ал вглядывался в него, пытаясь прочитать в этих черных глазах отражение своих мыслей.

– Вы меня не видите, – словно подтверждая свои опасения, произнес Ал. – Вы смотрите на меня, но не видите!

Из глаз Шена полились слезы. Главный герой ошарашенно разжал руки и отступил на шаг.

– Что? – потрясенно произнес он.

– Ты мой лучший ученик, – холодным тоном, словно слезы, текущие сейчас из его глаз, принадлежали другому человеку, сказал Шен. – Однако в ордене РР очень ценится дисциплина и субординация. Веди себя достойно. И не оправдывай свою фамильярность беспокойством о моем здоровье, тебе об этом тревожиться ни к чему.

Произнеся все это, Шен развернулся и пошел прочь.

Ал ошарашенно глядел ему вслед, ни на йоту не приблизившись к пониманию этого человека и более всего на свете ненавидя свой подконтрольный ученический статус, который никогда не позволит Шену воспринимать его всерьез.

Шен шел по полю куда глаза глядят, удивленно размышляя о разговоре с Алом. Поведение главного героя как-то уж больно резко переменилось. Что стало тому причиной? Казалось бы, когда они уезжали из столицы, все было нормально. В день отъезда Шен послал его повидаться с матушкой на прощание, и Ал был вполне доволен и благодушен. Теперь же он ведет себя так грубо и бесцеремонно, словно другой человек. И его внезапное желание использовать свои духовные силы на максимум… Совсем недавно эта овечка говорила о том, что боится их и предпочитает путь меча!

«Что? Что? Что такого случилось за это время?!»

И еще кое-что его настойчиво беспокоило.

«Эй, Система, как тебе мой диалог с главным героем? Разве тебе нечего сказать? Накинуть пару десятков баллов его самомнения? Неужели он совсем не самоутвердился за мой счет?»

[+50 баллов к самомнению главного героя!] – после паузы как-то вяло произнесла она.

«А с тобой-то что в последнее время? Ты словно потеряла интерес!»

Система промолчала, что заставило Шена еще больше нахмуриться.

«Эй… Да ладно тебе… Скажи мне, что происходит? Система?»

Шен зацепился за сухую траву и остановился.

«Система! Я требую, чтобы ты мне все объяснила! Я ведь волнуюсь за тебя! Ну и за себя тоже».

Он стал ожидать такого привычного уже голоса в голове, но ничего не услышал. У Шена почему-то мороз пробежал по коже.

Ал Луар продолжал смотреть вслед удаляющемуся учителю. Последние дни он с трудом сдерживался. Его так раздражал мастер Муан, что он чуть было не зайцем, а своим бессмертным мечом в него не запустил. Этот человек причинил учителю столько боли, из-за него тот чуть не умер! И после всего он еще смеет вести себя так, будто ничего из событий в купальне не было! А еще ходит за ним как приклеенный и не дает побыть с учителем наедине, буквально стал его тенью! И что же? Вчера «эта тень» ушла с учителем в лавку за колокольчиками, а вернулась, неся горячечного Шена, температура которого буквально обжигала. И всю ночь мастер Муан провел подле утопающего в жаре и бреду учителя, вместо того чтобы пойти повеситься уже на ближайшей сосне из-за своей никчемности! Как он позволил учителю оказаться в таком состоянии? Ал просто обязан в кратчайшие сроки стать сильнее, чтобы вырвать старейшину пика Черного лотоса из-под опеки этого садиста! Даже сейчас Шен не реагирует на грубые слова Муана и принимает его мнимую заботу, а любые попытки Ала проявить участие встречает с холодной отчужденностью. Раз за разом учитель напоминает ему, что это не его дело. Ни разу он всерьез не поблагодарил и не порадовался его заботе. Он только «терпит его выходки», вот и все отношение! С человеком, из-за которого на его шее до сих пор остаются безобразные синяки, он приветлив и мил, постоянно улыбается при виде Аннис… но только не с ним! От Ала он отводит глаза и злится!

«Да что со мной не так? Почему я всегда на последнем месте? Почему учитель так холоден именно со мной?!»

Шен вернулся в дом и скинул с плеч меховую мантию. Тепло тут же впилось в него своими коготочками и стало медленно пробираться под холодную одежду, заставляя поежиться. Он сел с краю лежанки и потрепал Волчару по вытянутой морде.

– Где старейшина Муан? – спросил он у сидящих на лежанке девушек.

Риту отвлеклась от очередной косички, которую плела Аннис, и они обе пожали плечами. Шен вспомнил, что она не меньше трех таких же оставила в его волосах, и принялся расплетать их.

Вообще-то, он искал Муана, потому что подумал, что они могли бы тронуться в путь сегодня. Солнце еще в зените, он себя вполне приемлемо чувствует, и можно хотя бы добраться до следующей деревни до темноты. К тому же Шену хотелось еще раз заехать на постоялый двор, чтобы узнать, как там ученики ордена Великого неба. Возможно, после того как он разрушил целостность печати, они поправились и уже улетели? А если нет, то, может, он еще смог бы что-то сделать? Во всяком случае, он был единственным, кто ее обнаружил, но не удосужился никому об этом сообщить. Может, это что-то изменило бы? Ему необходимо проверить это, чтобы перестать беспокоиться…

Муан вошел в дом, неся в руках большой сверток. Завидев Шена, сидящего на лежанке лицом ко входу, он подошел к нему и впихнул сверток ему в руки.

– Твои колокольчики, – сухо сообщил он.

Шен чувствовал холод, исходящий от свертка. Он уже и забыл о них, точнее, решил, что они потеряны.

– Спасибо. Кстати, ты не знаешь, где моя заколка? На лежанке я ее не нашел.

– Она у меня, – тут же отозвался Муан. – Повернись, я заколю.

Шен послушно развернулся вполоборота, а Муан в два молниеносных движения закрепил заколку на его волосах.

Обернувшись, Шен посмотрел на него, и Муан, помрачнев, перевел взгляд на повязку на его правой руке. Наклонившись, он дотронулся до запястья, заставляя Шена чуть нахмуриться от пронзившей руку боли.

– Она мокрая, – произнес Муан, имея в виду повязку.

– Не мокрая, а влажная. Да, я ее случайно намочил.

– Ты намочил повязку и не придумал ничего лучше, как вновь обмотать ее вокруг раны?

– Другой у меня нет, – пожал плечами Шен. – Ничего страшного, она уже почти высохла.

У Муана просто волосы дыбом становились от подобного пренебрежительного отношения к собственному телу.

– Старейшина