Король гнева - Ана Хуанг

волю слезам.

Данте

— Если тебе все равно, то почему ты до сих пор не разорвал помолвку? — глаза Фрэнсиса сверкнули вызовом. — Как ты и сказал, тебя заставили. Первое, что ты должен был сделать после того, как избавился от фотографий, это избавиться от нее.

Красная краска прокралась в мое зрение. Он сказал «избавиться от нее» так легко, как будто обсуждал не свою дочь, а предмет мебели.

Как такой кусок дерьма, как Фрэнсис, поделился генами с Вивиан, я никогда не пойму.

Он и выглядел сейчас как дерьмо. Бледный цвет лица. Темные круги. Изможденные борозды на лице. Вмешательство Кристиана во внутренние дела его компании сказалось на нем.

Я бы получил больше удовольствия от его страданий, если бы упоминание о Вивиан не стало для меня ударом в грудь.

Отключать ее на неделю было достаточно больно. Слышать ее имя из уст ее грязного отца, знать, что это означает для наших отношений...

Я сжал челюсти и заставил свое выражение лица оставаться нейтральным.

— Наш разговор окончен, — я уклонился от вопроса Фрэнсис и специально посмотрел на часы. — Ты уже потратил впустую мой обеденный перерыв. Уходи, или я попрошу охрану выпроводить тебя.

— Эти отчеты — полная чушь, — костяшки пальцев Фрэнсиса затрещали от силы его хватки за подлокотники. — Я работал десятилетиями, чтобы построить свою компанию. Ты был еще зародышем, когда я основал Lau Jewels, и я не позволю такому непотичному ребенку с серебряной ложкой во рту, как ты, все испортить.

— Ты был слишком счастлив, когда этот ребенок, накормленный серебряными ложками, женился на твоей дочери, — шелковисто сказал я. — До такой степени, что ты облажался и шантажировал его. Я не люблю, когда мне угрожают, Фрэнсис. И я всегда отплачиваю втройне. А теперь... — я постучал по своему настольному телефону. — Мне нужно вызвать охрану, или ты способен сам выйти?

Фрэнсис дрожал от негодования, но он был не настолько глуп, чтобы испытывать меня дальше. Он ворвался сюда полчаса назад, полный огня и бравады. Теперь он выглядел таким же жалким и беспомощным, каким был на самом деле.

Он отодвинул стул и ушел, не сказав больше ни слова.

Дверь захлопнулась за ним, зазвенев картинами на стене.

Вот ублюдок. Ему повезло, что ни одна из них не упала.

Я едва успел насладиться тишиной, как раздался стук.

Ради всего святого, что нужно было сделать парню, чтобы побыть в тишине и поработать?

— Войдите.

Дверь открылась, и передо мной предстала нервно выглядящая Стейси.

— Простите, что прерываю, мистер Руссо, — сказала она. — Но ваша невеста принесла вам обед. Я хотела принести его вам, пока он еще горячий.

Температура мгновенно упала на десять градусов.

Трепетная дрожь проползла по мне и заструилась по венам.

— Моя невеста? Когда она была здесь?

— Может быть, десять минут назад? Она сказала, что будет ждать вас в комнате для гостей, но она ушла в спешке и бросила это на мой стол, — Стейси подняла в воздух два пакета с едой на вынос. На них красовался логотип закусочной «Лунная пыль», выполненный в черно-серебряном цвете.

Жужжание превратилось в тысячу ледяных игл, пронзивших мою кожу. Вивиан не ушла бы, не поздоровавшись, если только...

Блядь. Черт, черт, черт!

Я встал так резко, что ударился коленом о нижнюю часть стола. Я даже не почувствовал боли из-за прилива крови к ушам.

— Куда вы... — Стейси запнулась, когда я сдернул пиджак со спинки стула и прошел мимо нее в коридор.

— Пусть Хелена отменит все мои личные встречи сегодня, когда вернется, — я заставил слова пройти через мое сжатое горло. — Я работаю дома до конца дня.

Я был уже на полпути к выходу, когда она ответила.

— А как же еда? — позвала она меня. В голосе Стейси звучала паника, как будто отсутствие обеда могло стать причиной ее увольнения.

— Оставь себе, — мне было наплевать, съест она его, скормит голубям или использует для перформанса посреди проклятой Пятой авеню.

Десять бесконечно долгих минут спустя — этот чертов лифт двигался со скоростью улитки на морфине — я вышел из здания, моя кожа была липкой, а сердцебиение учащенным от внезапной, неописуемой паники.

Я знал, что Вивиан дома, а не в офисе.

До моей квартиры было всего пять кварталов. Идти пешком было быстрее, чем на машине, хотя и не обязательно безопаснее. Я так отвлеклся на ужас, проникающий в мой желудок, что дважды чуть не был сбит, один раз нецензурно выражающимся велосипедистом, а другой раз — такси, слишком быстро вошедшим в поворот.

К тому времени, как я вошел в прохладное кондиционированное фойе своего пентхауса, во рту у меня был вкус копейки, а на коже выступили капельки пота.

Я не должен был так переживать из-за того, что Вивиан могла подслушать мой разговор с ее отцом. Все, что я говорил, было правдой, и рано или поздно она все равно узнает. Черт, я готовился к этому моменту с самого Парижа.

Но между теорией и реальностью есть разница. А реальность такова, что, когда я остановился в дверях нашей комнаты и увидел ее открытый чемодан на нашей кровати, я почувствовал себя так, будто меня ударили в живот и протащили по горячим углям, и все это в течение двух минут.

Вивиан вышла из шкафа с охапкой одежды. Ее шаги остановились, когда она увидела меня, и между нами повисло тягостное, бездыханное молчание, прежде чем она снова двинулась с места.

Она бросила одежду на кровать, а я смотрел на нее, и мое сердце колотилось так сильно, что можно было поставить синяк.

— Ты собиралась уйти, ничего мне не сказав? — мой вопрос прозвучал грубо.

— Я делаю тебе одолжение, — Вивиан не смотрела на меня, но ее руки дрожали, когда она складывала и упаковывала свою одежду. — Я избавляю тебя от тяжелого разговора. Я слышала тебя, Данте. Ты не хочешь, чтобы я была здесь и ты никогда не хотел меня здесь видеть. Поэтому я ухожу.

Вот так. Никаких «если», «и» или «но». Она узнала правду, и это был ее способ справиться с ней.

Мои руки сжались в кулаки.

Она была права. Она делала мне одолжение. Если бы она уехала, без лишних вопросов, она бы разорвала последнюю связь, которую