Появляется всадник - Стивен Дональдсон

Опасаясь столкнуться с серым больше, чем всего остального, что проделывала с ним Териза, мерин тоже остановился.

— Глупцы! — закричал мужчина. — Вы наверняка погибнете!

Териза пыталась крепко держаться в седле, но вся деревня словно бы заколебалась в ее глазах. На голову мерина внезапно, как удар топора, легла тень. Люди из дома собраний погружались в тень: их оружие исчезало, поблескивало на солнце и исчезало снова. Джерадин едва не наскочил на свинью. И чуть не раздавил несколько кур. Найбель не был таким пустым, как Аперит. Тогда что?..

Все оказалось правдой: Териза услышала запах чего—то холодного, тронутого тлением; словно дуновение из заброшенной могилы.

Из хижины за домом собраний появился мальчик. Ей показалось, что это маленький мальчик, почему—то голый. Улыбка не озаряла его лица, оно было пустым и бездумным. Он не отбрасывал тени; из—за плохого освещения Териза не сразу сообразила, что он несет в руках курицу.

Курица таяла. Она испарялась из его пальцев, словно горячий воск. Но ни одна капля не упала на землю. Вместо этого они становились его плотью.

Сейчас она заметила, что все его тело покрыто слизью. Может быть, тьма сыграла с ней злую шутку. Мальчик был зеленого цвета…

В рядах мужчин раздался хриплый крик. Двое вскинули луки, запели стрелы. Такие стрелы могли бы пробить стену любой из хижины. Обе стрелы ударили в мальчика, пригвождая его к земле.

Териза услышала нечто вроде отдаленного хлопка, похожего на взрыв; короткий вопль разнесся в воздухе.

Мгновенно в тени рядом с мертвым появились еще трое зеленых ребят. И, улыбаясь, принялись пожирать его.

Где—то за пределами видимости завизжала свинья — это был вопль агонии. Мерин сбросил Теризу из седла. Со ржанием, похожим на стон, он помчался прочь из деревни…

Териза неловко приземлилась, так, что перехватило дыхание. Джерадин прокричал ее имя, но она не могла отозваться. Падение парализовало ее. Последний солнечный луч упал на ее лицо; она подняла голову и увидела, что один из упырей стоит не больше чем в пяти футах от нее. Она слышала вонь этого существа…

Честно говоря, запах был не слишком сильным. Но тошнотворным, и то, что он доносился издалека, делало его еще более тошнотворным, более неприятным, чем сильный запах. Вдыхая вонь и глядя на маленькую девочку, которая улыбалась ей, словно Териза была особенно аппетитной закуской, женщина решила, что слизь — это какая—то кислота. Она растворяла плоть до такого состояния, что существо могло поглощать его порами. А когда кто—то пытался спрятаться, забаррикадировав двери хижины, кислота, вероятно, поджигала дерево.

Упырь был таким голодным, что вышел из тьмы на свет, льющийся налицо Теризы.

Над ней мелькнул Джерадин и взмахом меча снес упырю голову.

Хлопок, похожий на взрыв; высокий, тонкий крик.

Два, три… нет, по меньшей мере шестеро упырей появились, чтобы поживиться их погибшей сестрой.

Вокруг дома собраний шла странная битва. Ее даже трудно было назвать битвой; люди уничтожали упырей с необыкновенной легкостью. Мечи, копья, стрелы, даже с силой брошенные камни — все попадало в цель. Крича и проклиная все на свете, мужчины отгоняли, рубили и кололи упырей с невероятной быстротой. Это были всего лишь дети, и убивать их было так же просто, как убивать детей.

Но их было так много…

Нет, дело было даже не в количестве. Действительность оказалась гораздо сложнее. Как только один из них получал достаточно пищи, он разделялся на двух. А как только один из них умирал, тело давало достаточно пищи для трех или четырех упырей, которые тут же раздваивались.

С каждым новым предсмертным криком из тени появлялось все больше существ.

Вдобавок оружие людей не могло служить долго. Каждая стрела, попавшая в цель, загоралось; клинок, который наносил удар, разъедала кислота; каждое копье, ударившее в цель, лишалось наконечника.

Джерадин попытался оттащить Теризу к дому собраний, в относительный центр битвы, где люди присматривали друг за другом. Ей казалось, что она может помочь ему, но ноги не держали ее; падение с лошади, казалось, разрушило связь между тем, что предлагал мозг, и тем, что делали мышцы. Она хотела сказать: «Вода. Попытайся использовать воду. Может быть, вода смоет кислоту. Или нейтрализует ее». К несчастью, с ее губ срывалось лишь хриплое дыхание.

А наползающая тьма звенела от воплей и отчаянных проклятий воинов, пахла смертью и гнилью.

Затем, так внезапно, что этот звук снял с нее оцепенение, Териза услышала пение трубы. Высокий пронзительный сигнал, казалось, все изменил.

Следом за сигналом в деревню ворвалось тридцать всадников.

Они знали, что делают; они не рисковали лошадьми в попытке раздавить упырей. Нет, они держали всевозможные светильники: факелы, свечи, фальшфейеры, даже масляные лампы. Сияя словно отблески славы, всадники ворвались в сумерках в Найбель.

Териза заметила, что один из них — сам Файль. Она узнала его по возрасту, по тяжелой нижней челюсти.

У нее не было сил гадать, что он здесь делает. Она была слишком занята тем, что наблюдала.

Свет, казалось, до смерти напугал упырей: он парализовал их. Исчезли их улыбки, прожорливость, подвижность. А перестав двигаться, они не могли питаться друг другом; не могли раздваиваться.

Люди Файля наверняка знали, что это произойдет. И они без промедления воспользовались этим.

В мрачной сосредоточенности, словно они не могли простить себе, что убивают существ, похожих на детей, люди Файля начали разрубать упырей на куски и поджигать.

Они использовали железные клещи и лопаты, чтобы сгрести изуродованные тела в груду, и те загорались друг от друга. Через некоторое время пламя перед домом собраний так разгорелось, что его языки, казалось, лизали темное небо. После того как последние лучи солнца скрылись за горизонтом, единственным освещением в деревне стало это пламя.

Горячий огонь и едкий дым постепенно вытеснили холодную гнилую вонь. Ветер нес дым в глаза Теризе; по ее щекам потекли слезы, словно она плакала. Но она снова могла дышать, могла протолкнуть воздух в самую глубину легких, могла пошевелить плечами. Так вот, значит, почему, подумала она невольно, отвлекаясь от резни, творившейся перед глазами, пытаясь не впадать в истерику, вот почему тела в сгоревших хижинах в Аперите не были сожраны, когда все остальное мясо исчезло. Как только кислота подожгла дерево, пламя дало достаточно света, чтобы отогнать упырей. Через минуту или две она обнаружила, что Джерадин по—прежнему обнимает ее. Так же как и Териза, он надышался дымом; так же как и Териза, он, казалось, плакал. Свет горящих детей отражался в его глазах. Пытаясь хоть немного прийти в себя, он пробормотал: — Я никогда не расскажу об этом Квисс. Никогда, пока жив.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});