Лихорадка теней - Карен Монинг

И все же, разве иллюзия не лучше, чем ничего?

Я могла бы остаться здесь и так и не признаться себе, что моя жизнь пуста. Все мое существование сводилось ко всяким пустым глупостям: мечтам, соблазнению, блеску.

Ложь. Всё ложь.

Но здесь я могу забыть.

Пойдем НЕМЕДЛЕННО.

— Мак, — Иерихон встряхнул меня, — посмотри на меня.

Я видела его будто в отдалении, сквозь сверкающие алмазы и призраки прошлого. А позади него, в Зеркале, я видела чудовищные черные очертания Темного Короля, словно Иерихон был лишь тенью, что король отбрасывал по эту сторону Зеркала, на белой половине спальни. Интересно, тень конкубины тоже была иной по ту сторону Зеркала? Становилась ли она похожей на него, когда была на его половине комнаты? Такой же огромной и многомерной, чтобы составить пару королю, чем бы он ни был? И чем была она — там, в блаженной, уютной, сокровенной тьме? Чем была я?

— Мак, сосредоточься на мне! Смотри на меня, говори со мной!

Но я не могла смотреть на него. Не могла сосредоточиться. Что бы там ни было по ту сторону Зеркала — оно звало меня всю жизнь.

Я знала, что Зеркало не убьет меня. Знала без тени сомнения.

— Прости. Я должна идти.

Он стиснул мои плечи, пытаясь развернуть меня.

— Оставь это, Мак. Забудь об этом. Некоторые вещи лучше не знать. Разве твоя жизнь не полна и без этого?

Я рассмеялась. Человек, который настаивал, чтобы я всегда видела вещи такими, какие они есть, теперь убеждал меня закрыть глаза? Женщина позади него, лежащая на мехах, тоже смеялась. Она откинула голову назад, вздернув подбородок, словно ее целовал невидимый любовник.

Он должен быть королем. Я скользнула ладонью по его руке, переплетая свои пальцы с его.

— Идем со мной, — сказала я и бросилась к Зеркалу.

Глава 26

Переход сквозь черную поверхность зеркала оказался удивительно легким. Я была полностью ошеломлена пронзившим меня холодом.

Мозг отдал приказ сделать вздох, но тело не подчинилось. С головы до ног я покрылась тонким слоем блестящего льда. Как только я сделала шаг, он потрескался, со звоном осыпавшись мне под ноги. В тот же миг я снова покрылась льдом.

И как, спрашивается, я должна здесь дышать? Как дышала конкубина?

Лед покрыл мой нос изнутри, мой рот, язык и зубы, горло до самых легких — все органы дыхания были покрыты непроницаемой коркой льда. Я попятилась, желая оказаться по другую сторону Зеркала, на белой половине комнаты, где были свет, тепло и кислород.

Я так сильно замерзла, что едва могла двигаться. Я даже засомневалась, смогу ли вернуться обратно через Зеркало. Испугалась, что умру в спальне Темного Короля и история повторится, только в этот раз без прощальной записки.

Когда я все-таки прошла через темную поверхность зеркала, меня обдало теплом, словно из разогретой духовки. Я споткнулась и, пролетев через всю комнату, со стуком ударилась о стену. Возлюбленная короля потягивалась на мехах, не замечая моего присутствия. С хрипом, я жадно втянула воздух.

Где же Иерихон? Мог ли он дышать на другой стороне? Нужно ли ему было дышать, или такие условия были естественны для него? Обернувшись, я посмотрела в Зеркало, ожидая увидеть, как он хищно движется по то сторону и злится на меня — ведь я вынудила его открыть свою истинную сущность.

Пошатнувшись, я едва не упала.

Я была так уверена в собственной правоте.

Тело Бэрронса лежало на полу белой половины комнаты у границы света и тьмы.

За все времена только двое могли проходить сквозь это Зеркало: Темный Король и его возлюбленная, — говорил мне Дэррок. — Любой другой, прикоснувшись к нему, будет мгновенно убит. Даже фейри.

— Иерихон! — я подбежала к нему, оттащила подальше от зеркала и опустилась рядом с ним на пол. Перевернула его. Он не дышал. Мертв. Снова.

Я посмотрела на Иерихона.

Перевела взгляд и всмотрелась во тьму Зеркала.

Зеркало не навредило мне. Но убило его. И мне совершенно не нравилось, что это значило: я и есть конкубина.

Но Иерихон не мой король.

НЕМЕДЛЕННО.

Приказ был чудовищно силен, Глас в n-ной степени, ему невозможно было противостоять. Я хотела остаться с Иерихоном. Но я не могла бы остаться, даже если бы от этого зависела моя жизнь. А я была уверена, что всё так и было.

— Я не могу дышать там.

Ты не живешь на этой стороне Зеркала. Измени свои ожидания. Не дыши. Тебе мешает страх, не действительность.

Возможно ли такое? Я в это не верила. Но очевидно, это не имело значения: мои руки сами отталкивались от пола, помогая мне подняться, а ноги сами несли меня прямо в темное Зеркало.

— Иерихон! — закричала я, чувствуя, что меня силой заставляют уйти.

Я ненавидела это. Всё, что с этим связано. Я оказалась конкубиной, но Иерихон не был королем, и я не могла принять этой правды. Не то чтобы я была так уж уверена в том, как бы я ее приняла, окажись он и в самом деле королем. Сейчас меня призывали туда, где я не могла дышать, и где я даже не жила, если верить моему бестелесному мучителю. И у меня не оставалось выбора, кроме как оставить Иерихона одного, снова мертвым.

У меня вдруг пропало всякое желание выяснить еще что-либо о себе. Этого было достаточно. Я пожалела о своем безрассудном стремлении докопаться до истины. Он был прав. Разве так было не всегда? Некоторые вещи лучше не знать.

— Я в этом не участвую. Не собираюсь играть в твои глупые игры, чем бы это ни было, кем бы ты ни был. Я возвращаюсь к своей жизни. К жизни Мак, — уточнила я. Ответа не последовало. Меня по-прежнему неумолимо тянуло в темноту.

Я снова оказалась марионеткой невидимого кукловода. Выбора не было. Меня тащили, а я ничего не могла с этим поделать.

Сопротивляясь, стиснув зубы, упираясь изо всех сил, я перешагнула через тело Иерихона и снова прошла сквозь Зеркало.

Глава 27

Попытки вздохнуть были чисто инстинктивными.

Я снова покрылась льдом, как только прошла через Зеркало.

Переход сквозь темное зеркало приподнял завесу, обнажая еще больше забытых детских воспоминаний. Внезапно, я вспомнила, как в возрасте четырех, пяти, шести лет тоже оказывалась в этом чуждом кошмарном месте по ночам. Стоило мне прочитать молитву, закрыть глаза и уснуть, как бесплотный приказ тотчас проникал в мой сон.

Я вспомнила, как просыпалась от этих кошмаров, задыхаясь и дрожа и с плачем бежала к папе, крича, что мне холодно и нечем дышать.

Интересно, что молодой Джек Лейн обо всём этом думал — его приемную дочь, которой строго-настрого запрещено возвращаться в родную страну, мучают пугающе холодные, удушливые кошмары. Какие ужасы, по его мнению, мне пришлось испытать, чтобы получить такую психическую травму?