Флэшбэк - flashback - Александр Лонс

Но, кое-что и расстраивало. А что было действительно неприятно, это то, что я потерял друзей. Быстро и всех. Девушки не в счет — с ними-то я только… э-э-э-э… проводил время, а не дружил. А вот настоящие друзья исчезли, и я стал резко ощущать одиночество. Одиночество среди людей, это тебе как? Не попробуешь, не поймешь. С переводом дела тоже шли как-то не очень. Я выискивал только те разделы «Магии», которые могли представлять сиюминутный практический интерес. А все остальное оставлял на потом.

К весне я погряз в сессионных проблемах, после была практика — тоже не до перевода, а далее один месяц веселых каникул, который я провел на черноморском берегу. Осенью опять надо было сдавать хвост за предыдущий семестр, и когда я опомнился, то оказалось, что основная часть книги не переведена, а времени — меньше месяца.

Когда наступил срок, а я так и не прочитал всю книгу, это не особенно обеспокоило. Я понимал, что книгу придется отдать, но что-то же я оттуда узнал! И много! Кое-чему научился и освоил несколько весьма полезных в повседневной жизни вещей!

В тот же день, что и год назад, примерно за 15 минут до назначенного срока, я входил в кафе «Марс». В руках у меня был сверток с фолиантом. Иван Антонович уже ждал. Выглядел он точно так же, как и в прошлом году, даже смешные гамаши на ногах сохранились. Лицо его тоже не изменилось — те же складки на щеках, те же пронзительные глаза. Он, не говоря ни слова, взял у меня сверток, два раза провел по нему рукой — как будто видел ладонью через газетные слои. Молча повернулся и ушел. Один только раз он быстро взглянул мне в глаза. Я почувствовал какой-то холод во лбу, увидел яркую вспышку и ощутил резкую боль в затылке. Больше «Черного Профессора» я не встречал, а его визитка с телефоном куда-то пропала.

Когда я вернулся домой, то вдруг оказалось, что ничего не помню из прочитанного в той книге. Только название. Более того, скоро выяснилось, что пропали те необычные умения, что появились у меня за прошедший год. События того года вспоминались плохо. Схематично. А последующий период был вполне предсказуем — девушки странно на меня смотрели, и будто ждали чего-то, а мои с ними отношения пошли на убыль и из широкой реки быстро превратились в узенький ручеек. Друзья так и не вернулись, и я доучивался практически в полном одиночестве.

Вот такая вот байка. Ты думаешь, я сильно сожалел, что не осилил тогда всю книгу Ивана Антоновича? Совсем нет! Почему? А вдруг он бы взял меня в ученики? Что тогда? Я бы не смог отказаться! И во что бы я потом превратился? Не знаю! Но ничего человеческого во мне бы не осталось — это уж точно.

Закончив свой рассказ, Старик с минуту безмолвствовал, а я не знал, что надо сказать, поэтому тоже молчал. Можно подумать, что он действительно сохранил в себе что-то человеческое и гуманное. В конце концов, я все-таки не выдержал и выдавил из себя:

— Это правда? — вообще-то я не поверил тогда ни одному слову Старика.

— Знаешь, ты первый, кто задал мне этот вопрос, — задумчиво молвил Шеф.

— Вы действительно не ругали потом себя за то, что отказались? — осведомился я с утвердительно-вопросительной интонацией.

— А ты как думаешь?

— Думаю, что позднее вы раскаивались, винили себя. И не раз. Но давно, а после привыкли, и вспоминали, как забавный случай из какой-то другой жизни.

В первый момент Шеф ничего мне не ответил. Похоже, он уже пожалел, что поведал мне эту историю. Выдержав свою фирменную паузу, он сказал:

— Знаешь, почему я пересказал тебе этот эпизод? — и, не дождавшись моего ответа, продолжил. — Ну, во-первых, потому, чтоб ты знал — все в жизни выглядит не совсем так, как кажется. Это я в широком философском понимании проблемы. Я старый человек, давно уже живу на свете, но об этом и без меня писали умные люди, причем очень много. А во-вторых, для того, чтобы ты ни о чем не жалел, и ни о каких потерях себя не обвинял. Даже если… ну, потеряешь ты свой отдел. Ну, вернешься обратно к Князеву. Ну, неприятно, да, понимаю. Но не трагедия, и ничего такого уж особенного не случится. Даже в зарплате не потеряешь. И еще одно — ты подумал о моем предложении по поводу своей секретарши? Мне нужен еще один секретарь, и эта девочка вполне подходит, я узнавал.

— Но, босс, мы же с вами еще тогда договорились…

— О чем это? Вот закончишь то скандальное дело, и переводи ее ко мне. Ты давно с ней спишь? Можешь не отвечать, я и так все про вас знаю. Так вот, сексуальные отношения между сотрудниками запрещены уставом нашей Службы. Давал подписку? Думаешь — формальность, и можно не соблюдать? Многие так думают… до поры до времени.

41. Алекс

Лора с Алексом неспешно шли по аллее холодного парка. Они миновали женщину, что вывела гулять своего черного «готичного» кота в темной шлейке из мягкой кожи. Кот презрительно глянул на Алекса и пошел дальше со своей хозяйкой. Лора вдруг остановилась и некоторое время, запрокинув голову, смотрела вверх, в грязное небо, в котором летали птицы. На фоне темно-серого неба голые весенние деревья едва заметно покачивались, а их ветки выглядели черными от влаги. Прохожие кутались в большие широкие капюшоны и теплые шерстяные шарфы. Алекс почему-то вспоминал парк в Монпелье, тот самый, по которому гулял еще Нострадамус. Говорят, что именно он раскрыл связь жизни парка с существованием города, в котором этот парк находится.

— Говорят, что в Лондоне разные бабушки всегда выгуливают котов и кошек в кожаных ошейниках, — задумчиво сказал Алекс. — Это правда?

— Слушай, я сто лет не была в Лондоне. Может, там что-то и изменилось за эти годы или это специфические районы, но такого я не видела ни разу… — Лора опустила голову и поправила капюшон.

— Почему-то вспомнилось. Кто-то что-то говорил, и я решил спросить у очевидцев. Или это только во Франции так принято? Да, а что, ты совсем бросила писать рассказы? Этот твой текст про юг — он же прекрасен.

— Это не текст. Я это только сейчас придумала.

— Все равно. У тебя хорошо получается, и мне всегда нравились твои тексты.

— Я знаю, мне уже говорили. И ты говорил. Может быть, и буду еще. — Лора ненадолго замолчала, поправляя выбившуюся из-под капюшона рыжую прядь волос. — У меня времени нет абсолютно, ты же знаешь, не успеваю, блин, ничего. Дом — работа, дом — работа… и в промежутке сон, которого мне не вечно хватает. Еще надо в магазин сходить, еду приготовить, постирать и телек посмотреть, а выходные забиты всякими делами, что за неделю накопились… В общем — часто хочется дурой набитою стать, как в том стишке, про уставшую деловую женщину.

— Что за стишок? — Алекс правда не понял, о чем она говорит. — Почему про уставшую деловую женщину?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});