Как Иисус стал богом - Барт Эрман

Доставить послание Константин поручил влиятельному епископу из Кордовы, Испания, по имени Осип. Выполнив поручение, Осип вернулся из Александрии сухопутным путем, который привел его в Антиохию, Сирия, где как раз собрался синод епископов, чтобы обсудить богословские вопросы, поднятые Арием. Этот синод разработал вероисповедную формулу (то есть, символ веры), которая противоречила взглядам Ария. Под символом веры подписались все участники синода, за исключением троих – одним из которых был Евсевий Кесарийский. Однако было решено дать этим троим еще одну возможность защитить себя и свои христологические взгляды на другой встрече. И таким образом был созван Никейский собор.

Никейский собор

Первоначально предполагалось, что собор будет проходить в Анкире (нынешняя Анкара, Турция), но по практическим соображениям его перенесли в Никею (также в Турции).11 Это был первый из семи крупнейших церковных соборов церковных епископов, которые историки назвали вселенскими (то есть всемирными) соборами. Однако в данном случае термин не совсем уместен, поскольку в нем участвовал не весь мир, а лишь группа епископов, которые к тому же не представляли в широком смысле слова весь мир или даже весь христианский мир. Среди участников почти не было епископов из западной части империи, большинство из них прибыли из восточных стран, таких, как Египет, Палестина, Сирия, Малая Азия и

Месопотамия. Даже епископ Рима, Сильвестр, не приехал, прислав вместо себя двух легатов. Историки по-разному оценивают число епископов, участвовавших в соборе. Афанасий Александрийский, который в то время был еще молодым человеком (но впоследствии стал влиятельным епископом Александрии), позже указывал, что присутствовали 318 епископов. Собор открылся в июне 325 года н. э.

Ключевой вопрос, который предстояло разрешить собору, касался учения Ария и его сторонников, включая Евсевия Кесарийского. Евсевий открыл заседание, приведя свою собственную вероисповедную формулу – то есть богословское изложение того, что следовало считать истинным и непреложным относительно Бога, Христа, Духа и так далее. По-видимому, большинство участников собора рассматривали эту формулу как в целом приемлемую, однако она казалась двусмысленной в некоторых ключевых пунктах и потому не удовлетворила многих епископов, так как не опровергала прямо еретические утверждения Ария. После того как епископы обозначили свои богословские позиции, они наконец пришли к единому символу веры. Этот символ состоял из крайне сжатых богословских утверждений: начинался он с краткого утверждения относительно Бога Отца (краткого потому, что никто не оспаривал характер или природу Бога), затем следовал куда более длинный ряд утверждений о Христе (поскольку именно это было главным предметом заботы), и в заключение почти невероятно короткое утверждение относительно Духа (поскольку последний еще не стал предметом спора). Символ веры завершался рядом анафем, или проклятий, в адрес тех людей, которые делали определенные еретические заявления – причем все эти заявления были связаны с утверждениями Ария и его последователей. В конечном счете этот символ веры лег в основу того, что сегодня называется Никейским символом веры. Здесь он приведен полностью (читатели, знакомые с Никейским символом веры в том виде, в каком он произносится сегодня, заметят ключевые различия – в особенности в том, что касается анафем; современная версия представляет собой более поздний пересмотр):

Веруем во Единого Бога, Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого.

И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рождённого от Отца, Единородного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, несотворённого, единосущного Отцу, через Которого всё произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человеков и нашего ради спасения сошедшего и воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых.

И в Святого Духа.

А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошёл из несущего, или утверждающих, что Сын Божий из иной ипостаси или сущности, или создан, или изменяем – таковых анафематствует кафолическая [и апостольская] Церковь.12

Об этом соборе и его символе веры написаны целые тома. Для наших целей мне хотелось бы выделить лишь несколько моментов. Во-первых, как я уже подчеркивал, в символе веры намного больше места отведено Христу, чем Отцу, а о Духе едва упоминается. Важно было установить «правильное» учение о Христе. Чтобы утвердить это учение и исключить любую двусмысленность, и были добавлены анафемы.

В самом символе говорится, что Христос «из сущности Отца». Он – не подчиненное божество. Он «единосущен Отцу». Греческое слово, использованное для выражения понятия «единосущности» – которое также может быть переведено как «той же самой сущности» – это homoousios, термин, которому было предназначено сыграть важную роль в дальнейших дебатах о Христе. Как оказалось и как мы убедимся в эпилоге, ни созывом собора, ни принятием символа веры не удалось разрешить все спорные вопросы, касающиеся природы Христа. В действительности эти вопросы продолжали существовать, арианизм продолжал процветать, и даже когда арианский спор был окончательно разрешен, возник целый ряд других проблем, касавшихся все более сложных и тонких деталей и нюансов. Если Константину не доставляли удовольствия противоречия, возникавшие в его дни, он с презрением отнесся бы к тому, что за ними последовало.

Важно то, что символ веры делает акцент на «единосущности» Христа Богу Отцу. По сути, это значит, что Бог и Христос абсолютно равны. Христос – «Бог истинный», а не второстепенное по отношению к Богу Отцу божество. И, как следует из анафем, отныне считалось ересью утверждать, что было время, когда

Христос не существовал (или время, ранее которого он не существовал) или что он был создан «из ничего», как все остальное во вселенной, или что он обладал иной, чем Бог, сущностью.

Итоги Собора

Чтобы изложить долгую и запутанную историю вкратце, среди большинства присутствовавших на соборе епископов было достигнуто соглашение относительно нового символа веры, который отныне должен был считаться обязательным для всех христиан. Именно это имеется в виду, когда в символе говорится, что он выражает мнение «кафолической и апостольской церкви» – прямой преемницы апостолов Иисуса, теперь разбросанной по всему миру (слово «кафолическая» в этом контексте значит «всеобщая», «всемирная»). Иногда приходится слышать, что решение на Никейском соборе было принято незначительным большинством голосов. Но это не так. Только 20 из 318 епископов не согласились с окончательной формулировкой символа веры. Константин, принимавший активное участие в заседаниях, заставил семнадцать из двадцати уступить. Поэтому в итоге лишь трое отказались поставить под символом веры свою подпись – сам Арий и еще два епископа с его родины, Ливии. Эти трое были изгнаны из Египта. Была еще пара епископов, которые подписали символ веры, но отказались согласиться с анафемами в конце, направленными специально против учения Ария. Эти епископы также отправились в ссылку.

Таким образом, история о том, как Иисус стал Богом, по-видимому, подошла к концу. Но, как мы увидим в эпилоге, на самом деле это еще не было концом. Как раз напротив. Но к тому моменту Александр и его единомышленники считали себя победителями, а Константин поверил, что наконец-то достиг единства Церкви. Спорные вопросы были на время разрешены. Христос был совечен Богу Отцу. Он всегда существовал. И он был «единосущным» Богу Отцу, истинным Богом, чье бытие уходило в бесконечность.

Христос Никеи, очевидно, очень далек от исторического Иисуса из Назарета, странствующего апокалиптического проповедника из сельской глубинки Галилеи, который своим поведением оскорблял власти и был без лишних церемоний распят за преступления против государства. Кем бы он ни был в реальной жизни, теперь Иисус стал в полной мере Богом.

Эпилог

Иисус как бог: последствия

Пока я работал над этой книгой, мне пришло в голову, что история развития моих богословских представлений зеркально отражает историю богословия ранней Церкви. Если использовать устаревшую терминологию, в раннем христианстве взгляды на Христа с течением времени становились все «выше и выше», по мере того, как он все в большей степени отождествлялся с божеством. Иисус прошел путь от потенциального (человеческого) Мессии до Сына Божьего, вознесенного до божественного статуса в момент воскресения; от предвечного ангельского существа, которое пришло на землю, став человеком; от воплощения Слова Божьего, существовавшего прежде всех времен, через которое был сотворен мир, до самого Бога, равного Богу Отцу и всегда существовавшего рядом с Ним. Мои собственные, личные, верования касательно Иисуса развивались прямо в противоположном направлении. Вначале я думал об Иисусе как о Боге Сыне, равном Отцу, одном из лиц Троицы; но со временем я начал рассматривать его все «ниже и ниже», до тех пор, пока я не пришел к представлению о нем как о человеческом существе, ничем не отличающимся по своей природе от всех прочих людей. Христиане вознесли его в своем богословии до божественного статуса; по моему мнению он всегда был и остается человеком.