Выкупленная жизнь (СИ) - Лавру Натали

— Нормально. Ходить ещё не могу, только на костылях. Я прочитал твою записку, спасибо.

— Выглядишь гораздо лучше. А я на выходных ездила в Нижний Волчок, мы полностью подготовили комнату к твоему приезду, так что тебя ждут! Ориентировочно мы отправимся туда в пятницу, Дилан нас отвезёт.

Захар опустил глаза, закусил нижнюю губу. Его снова снедала ревность. Мне и не представить даже, что он чувствовал тогда. Я про себя не переставала его жалеть.

— Всё будет хорошо. — я обняла его и поцеловала в висок. — Я хочу тебя видеть счастливым и здоровым. Смотри, я принесла нам ужасный фастфуд, страшно хочу есть! — по его недоуменному виду я поняла, что он не знает, что значит «фастфуд». — «Фаст» — это «быстрый», «фуд» — это еда. Держи.

— Спасибо.

Мы съели весь пакет, голод в моем желудке утих. Захар ещё раз поблагодарил меня.

— Пошли, что ли, пожаримся на солнце?

Он как-то покорно и молчаливо согласился. Мы спустились вниз на лифте, медленно добрались до сквера, нашли место за зданием больницы, в тени, а то солнце пекло слишком уж сильно. Долго сидели молча, просто наблюдая за другими гуляющими.

— О чём задумался?

Захар пожал тощими, как вешалка, плечами.

— Я всё время жду, когда ты придёшь ко мне, а когда ты появляешься, я не знаю, о чём говорить с тобой, слова слишком мелкие, чтобы передать мои мысли.

— Дай руку.

— Она мокрая…

Я слегка ухмыльнулась и сама взяла его ладонь.

— Ты похожа на ангела, иногда мне кажется, что ты слишком идеальна, чтобы сидеть рядом со мной.

— В первую очередь я — твой друг, и — да, я сижу рядом и тормошу тебя, чтобы ты не скучал. Не грусти!

— Мне стыдно за себя.

— Всё-всё, хватит! Благодаря тебе мы смогли выжить тогда, или ты забыл? Мы сидим здесь, живы-здоровы, ну, почти… — тактично уточнила я. — Это большое счастье!

— Да, да. — он опустил голову. — Что-то я неважно себя чувствую, пойдём обратно?

— Уже? Ладно, конечно, пойдем. — я чувствовала себя виноватой перед ним, но также понимала, что ни в коем случае нельзя устраивать при нём истерику, поэтому, как могла, старалась переменить тему: сначала говорила о сегодняшнем экзамене, потом о предстоящих выходных и нашем с Ирмой побеге.

Он остановился возле старого вяза, притянул меня к себе, крепко обнял и затрясся от вырывающихся всхлипываний. Я инстинктивно начала отталкивать его грудь руками.

— Нет, нет, пожалуйста… я знаю, что ты сильнее меня, но, умоляю, не отталкивай! Диана, я люблю тебя, мне так больно оттого, что ты не моя… — он делал паузы между словами. — Прости, у меня нет больше сил молчать об этом… Я так долго не решался… Ты — всё, что у меня есть, но и тебя у меня нет…

— Тише, тише, успокойся, всё будет хорошо. Тебе ещё встретится девушка, которую ты полюбишь по-настоящему. Это всего лишь первая любовь, она почти у всех тяжёлая.

Он сжал меня ещё сильнее, костыли упали на каменные плиты. Мне стало тошно, от его тела разило потом.

— Не надо мне другую! — Захар часто и прерывисто задышал, от перевозбуждения у него встал пенис, и он стыдливо отстранился от меня, а затем начал гнуться к земле, цепляясь за меня руками. — Диана… пожалуйста, будь моей, хоть раз…

— Я беременна, Захар. — с нотками возмущения сказала я. — И была беременна, когда мы оказались в доме Филина. У меня уже есть муж. Я никогда не буду с тобой.

Он лёг на плиты и свернулся калачиком, одной рукой закрывая лицо, а другой — стукая себя по бедру. Я назвала себя его другом, но теперь мне захотелось уйти. Даже будь я не замужем и условно свободна, между ним и Диланом я, не колеблясь, выбрала бы Дилана. Да. Такая неприятная правда крутилась в моих мыслях. Обижать Захара мне не хотелось, но ему бы и близко не хватило сил и терпения обуздать меня. Пока он рыдал и стонал, я просто стояла, подбирая остужающие и одновременно подбадривающие слова, но ничего дельного так и не пришло на ум.

Я присела на корточки, погладила его по голове и сказала:

— Нам пора.

Он был не в себе. Совсем расклеился. Я помогла ему подняться, подала костыли, и мы молча побрели в отделение. Медсестра, у которой я всё время спрашивала о состоянии здоровья Захара, заметила его опухшее лицо и нахмурилась, однако ничего не сказала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В палату Захар вошёл уже немного успокоившимся, но всё ещё шмыгал носом. Рядом с открытыми окнами стояли работающие вентиляторы. Пациенты, как на подбор, лежали в постелях с закинутыми за голову раками, кто-то дремал.

— Теперь ты больше не захочешь приходить, я знаю. — буркнул себе под нос Захар.

— Я скажу тебе одну вещь. — я села рядом, сложила руки домиком возле его уха, чтобы любопытные соседи не подслушивали, и начала говорить шёпотом. — Ты должен радоваться, что мы не можем быть вместе. Когда я поселилась у тебя второй раз, я сбежала, потому что обратилась ночью, во сне, и чуть не убила собственного мужа. Тебе не по силам было бы жить со мной, даже Дилану я не желаю себя. А ты найди себе простую девушку и живи с ней долго и счастливо.

Я осталась довольна этой простой истиной, а он отвернулся к стене и не сказал ни слова.

— Пока, Захар. — попрощалась я.

Шагая по больничной дорожке, я ругалась, шевеля одними губами. Его поведение ставило под сомнение благополучный исход нашей поездки в выходные. Только бы Захар тихо вёл себя и не начал отказываться. Нужно было как можно тщательнее сохранить сегодняшний инцидент в тайне.

Ещё одна проблема, а ведь думать сейчас надо было совсем о другом. Я с ужасом представляла себе, что завтра снова пойду к Захару. Как иначе контролировать, чтобы он ничего не натворил с собой? Или оставить его, чтобы он сам принимал решения и отвечал за последствия?

Или мне просто хотелось разодрать глотку тому, кто во всём этом виноват. Меня беспокоил вопрос о том, как бы всё сложилось, останься Лариса живой? Скольких смертей тогда не случилось бы? Если после смерти и существует какая-то ипостась жизни, то Лариса от такого должна сходить с ума и проклинать себя.

Вечером пришёл Дилан, спросил, как я сдала экзамен, словно ему было неинтересно или он уже знал ответ. Я внимательно наблюдала за его движениями и выражением лица, хотя чаще он поворачивался ко мне спиной.

«Неужели он настолько несчастен?» — задалась я вопросом.

— Диана, завтра утром я уезжаю в командировку на пару дней, тебе нужны деньги?

— Ещё не знаю. Оставь чуть-чуть. Куда ты едешь?

— В Москву.

— Успеешь за пару дней? Ты на самолете?

— Да. — он, не раздеваясь, начал собирать вещи.

— Ты чем-то расстроен? — заподозрила неладное я.

— Нет. Немного устал. В доме есть еда?

— Да. Сейчас подогрею. Почему ты не раздеваешься? Дома жарко.

— Когда, говоришь, у тебя последний экзамен? — поинтересовался он, проигнорировав мой вопрос.

— Третьего числа.

— Ясно. — он громко закрыл дверцу шкафа и ушёл принимать душ.

Я вздрогнула от неожиданности и начала понимать, что меня, кажется, кое-кто начал проверять, и как раз сегодня поймал на вранье. Однако открытого разоблачения не было, и я решила, что Дилан не знает наверняка о моём обмане. Во всяком случае, мне было спокойней думать так.

Весь остаток вечера Дилан сосредоточенно изучал какие-то материалы и убедительно попросил не отвлекать его по пустякам. Мне пришлось делать вид, что я что-то читаю, на самом же деле я изучала карту Сорренто. Ни Ирма, ни Дилан, вычислившие адрес Филина, не сказали мне его. По снимкам со спутника и Гугл-картам мне удалось найти предположительный адрес. Это немного успокоило меня.

Пришлось раньше лечь спать, потому что делать было больше нечего, а желудок просил еды. Но нельзя. Нельзя.

Долго не удавалось уснуть, вместо этого я два часа делала вид, что сплю, пытаясь время от времени поглядывать на Дилана. Он тяжело вздыхал, иногда опускал голову и отворачивался от монитора, потирал глаза.

Утро наступило, застав Дилана спящим за столом. Я проснулась чуть раньше, подошла к нему: