Ремейк (сборник) - Валерий Рыжков

– Раньше ты так не говорил, – она немного помолчала и продолжала: – Ты тут ни при чем. У нас с мужем был разрыв по другой причине. Он ушел к другой, которую вдруг полюбил. А сейчас он хочет вернуться ко мне навсегда. Я ему не могу этого запретить. Выплакано достаточно слез. Я благодарна тебе за то, что ты меня поддерживал в трудную минуту.

– Я не знаю, что я для тебя – счастье или горе.

– И то и другое. Но ты мне нужен как друг. Что бы ни случилось, ты мой друг.

– Ты так говоришь, будто со мной прощаешься.

Она вдруг обняла и прижалась к нему.

– Не знаю, но сердце полно дурных предчувствий.

– Глупое сердце, – он погладил ее по щеке.

– Ты самый лучший на свете, – шепнули ее губы.

– А может, ты выдумала меня.

– Нет. Но я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Я счастлив, разве ты не видишь?

– Вижу. Не перебивай. Я еще не все сказала. Ты должен уметь любить и уметь прощать. Это азбука в семейной жизни. Я не всегда была такая, – усмехнулась она. – Сначала мы выскакиваем замуж, не зная, даже не предполагая, что такое своя семья. В чем семейное счастье. Знаем только права, забывая об обязанностях. В семейном конфликте виноваты всегда оба – и муж, и жена. Наверно, все приходит с годами. Именно с годами начинаешь понимать, что тебе нужно. Я иногда сама себя не понимала. Развелась, а что дальше? Ревела днями и поняла, мне нужен муж, а ребенку – отец. Принести в жертву своей любви счастье ребенка я не могу. Это большое преступление. Он слишком взрослый, чтобы не понять, где свой, а где чужой. Это говорит во мне материнский инстинкт, идти против него я не вправе.

Виктор пошел одеваться в переднюю комнату.

– Мама, – на голос ребенка она быстро прошла в детскую.

Виктор осматривает ее домашний уголок и с некоторым удивлением замечает, что у нее довольно уютно, несмотря на то, что другая мебель: стенка, телевизор, тахта. Эти вещи несут в себе знакомый привычный современный ритм жизни, но он в нем чужой.

Она вернулась из детской комнаты.

– Он во сне меня звал. Еще спит.

– Я пойду, – с грустью произносит он.

– Ты еще можешь побыть, он еще не скоро проснется, – взгляд ее немного погас.

– Спасибо. Я пойду.

Возвращаться сюда – это значит обманывать и ее, и самого себя.

– Я всегда думаю, когда ты уходишь, что ты больше не придешь. Виктор смотрит и будто впервые видит ее глаза. У нее чистые и нежные глаза, которых только чуть-чуть коснулась грусть.

– Ты знай одно, что у тебя есть друг. Пусть я легкомысленный, но другом я могу быть серьезным.

Он посмотрел на ее лицо.

– Морщинки ищешь? – устало улыбаясь, говорит она.

– Откуда они у тебя, ты еще молода, – вяло утешает он ее.

– Льстишь. Но я сама себя лучше знаю.

– Ты давным-давно вошла в мою жизнь, и я не вижу в тебе перемен и старости. Я ничего не хочу менять в наших отношениях. Пусть пройдут дни, годы, но в трудную минуту я хотел бы быть рядом с тобой.

– А если мне всегда трудно, – усмехнулась она.

– А постоянным я не могу быть. Остыл, понимаешь, вдруг ко всему. Надоело пить, гулять, терять свою жизнь без оглядки. Я думал, что моя жизнь будет долгой, а вот, оказывается, и нет, сердцу вот дано столько-то отстучать, и больше оно биться не будет, хоть кардиостимулятор вешай на него, не будет. Семья, потом работа – вот мой девиз. Мужчин вы не умеете удерживать подле себя. Если вы требуете внимания от нас, то и мы требуем взамен не меньше. У вас от природы сильнее развиты женские начала – доброта, ласковость, нежность. Даже эти слова и то женского рода. Мужчины – самые слабые существа, которые всегда тянутся к доброте и ласке.

Он поцеловал ее ладонь и вышел из квартиры.

Когда он собирался завернуть к трамвайной остановке за угол дома, оглянувшись, увидел ее. Но он не видел ее слез. Он помахал ей в ответ рукой.

Виктор сел в электричку от Витебского вокзала. В восемь сорок пять минут поезд отъехал от перрона.

За окном полил холодный дождь. Люди прятались под зонтики. И чем он дальше отъезжал, от города, тем меньше вспоминал о Свете. Через час он перестал вспоминать о ней. Она осталась там, в городе.

И чем ближе он подъезжал к даче, тем сильнее становилась головная боль и чаще подташнивало.

Он вспомнил свою первую встречу с женой. Их познакомил Валентин. Потом Валентин уехал в командировку. Она случайно зашла к ним на квартиру, которую они вместе снимали. Приятный сюрприз они преподнесли Валентину, когда сказали, что подали заявление в ЗАГС. В общем, Виктор Павлович к сорока годам был доволен своей жизнью. Жена, ребенок, работа. Он стал копаться в воспоминаниях, чего не делал ранее никогда.

Поезд медленно катил по железной дороге. Утренний туман быстро таял, и вдалеке показался вокзал.

Виктор сошел на платформу перрона, пересек площадь и вошел в тенистый парк. Он глубоко вдохнул прохладный сосновый воздух. Виктор почувствовал прилив сил, напевая мотив походной песни, зашагал по тропинке.

Прогулка по парку избавила от навязчивых мыслей, и он уже перенесся в завтрашний день, не успев прожить сегодняшний.

Виктор прошлым не мог долго жить. Соседи его считали мечтателем, домашние – непрактичным человеком, друзья – увлекающимся, а себя он считал потерянным неудачником.

Между соснами он увидел дачи. Было тихо и сонно вокруг.

Летом дачники подолгу отсыпаются. Все делают не спеша, будто они весь век прожили здесь и не знают городской суеты.

Он подошел к дому, поставил портфель с подарками на ступеньку крыльца и вошел в кухню. Там он столкнулся с Аллой Алексеевной. Она и теща, она и бабушка, она и глава семейства. Она по природе была добрый и суетливый человек.

– Вот и я! – расплылся в улыбке Виктор.

– Тише! Разбудишь всех, пусть поспят, ждали тебя еще вчера, а ты чего не приехал, – ворчливо произнесла она.

– Кто-нибудь был? – вяло произнес он.

– Не знаю, я была с ребенком, – неопределенно сказала она и вышла развешивать белье в сад.

Он вышел следом за ней. Солнце припекало, он снял рубашку и сел в кресло под яблоней, закрыв глаза.

– Есть будешь? – спросила теща.

– Подожду, когда все встанут, – откликнулся он.

Он попытался расслабиться. Он подумал, как хорошо вот так забыться и чувствовать, как тепло растекается по всему телу. Ничто и нигде не болит. Нет никаких проблем. Чувствовать, как тело наливается приятной тяжестью. Тяжелеют веки, руки, ноги, все тело. Хорошо и приятно. И ничто не волнует.

– Опять аутогенной тренировкой занялся, лучше помог бы маме, – звонкий насмешливый голос жены прервал его отдых.

Он отрыл глаза и увидел ее красивой и юной. Он схватил ее за руку, привлек к себе и попытался поцеловать в лицо. Его губы коснулись теплой щеки, и она ловко увернулась от второго поцелуя.

– Хватит, что за нежности, дай я посижу позагораю, ты занял мое место, – нетерпеливо произнесла она, – я так устала за эту неделю с ребенком, что плохо стала выглядеть.

В ее голосе он услышал кокетливые нотки, чего раньше за ней не замечал.

– Я нахожу обратное, ты мне такой больше нравишься.

– Ты еще не все, – иронично произнесла она.

– Я готов защищать свое мнение, – он подхватил ее на руки и усадил в кресло. – Отдыхайте, княгиня.

– В дом пока не ходи, а то разбудишь ребенка.

В этот момент они услышали голос Димки.

– Вот идиллия и кончилась, начинается трудовой день, – она закрыла глаза, окунувшись в солнечные лучи.

Он прошел в дом. Ребенок, увидев его, подбежал и нежно прижался к нему. Виктор подышал на тонкую кожу шеи, чем вызвал смех у Димки.

– А я тебе подарки привез.

– А мне вчера дядя Валентин самолет подарил, – выпалил малыш.

– А что, он был вчера? – спросил Виктор.

– Был да уехал сразу к себе на дачу. Больше ничего не знаю, – ответила в тон Алла Алексеевна.

– Чуть что, никто ничего не знает, – пробубнил Виктор.

Он развернул свертки, и Димка потащил сладости и игрушки в рот.

– Не надо давать ребенку сладкое, перебивать аппетит, у него режим, – она подхватила внука на руки и понесла к столу.

Виктор взял другой сверток и понес жене.

– Ты привез то, что я просила, – просияла она, – а это так приятно.

– Получать всегда приятно, чем делать.

– Что ты говоришь, разве тебе не приятно делать мне подарки?

– Приятно, дорогая, – с раздражением в голосе произнес он.

– Ты жадный! Тебе всегда жалко для жены. Другие мужья делают и подороже подарки.

– Другие жены тоже в долгу не остаются.

Они замолчали. Каждый почувствовал, что разговор скатывается к ссоре.

– Опять разговор сводится к вечной проблеме семьи и брака, – миролюбиво улыбнулся он.

– Не надо было жениться, и не было бы никаких проблем.

– Тебе всегда чего-то не хватает.

– От тебя мне ничего не надо, оставь меня только в покое.

– Кто знал, что так у нас сложится жизнь.

– Ты был не мальчик, когда женился, созрел быть мужем и отцом.