Рейтинговые книги
Читем онлайн Жизнь и смерть генерала Корнилова - Валерий Поволяев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 105

Подкинув на плече хурджун с фотоаппаратом, Корнилов вцепился пальцами в косой каменный выступ, похожий на зуб гигантского животного, подтянулся и перескочил с одного подмокшего каменного пятака на другой.

Гребень этой тяжёлой старой горы находился совсем рядом, но идти по нему было непросто, ноги срывались, дыхание застревало в глотке, сердце отзывалось усталым стуком в висках.

Было ясно, что быстро — со съёмкой крепости он не управится, да, собственно, он и не рассчитывал управиться за один день, но и задерживаться здесь на долгий срок тоже не собирался.

Уже на самом срезе горы, недалеко от гребня, он увидел растрёпанное гнездо орла — большое, лохматое, устланное овечьей и коровьей шерстью, перьями, влажным пухом. Поперёк гнезда лежала большая серая кость. Корнилов остановился, показал пальцем на гнездо.

   — Видишь, Керим?

   — Вижу. Это прошлогоднее гнездо. Ни орёл, ни орлица не были здесь давно. Либо их убили где-то рядом, либо прогнали.

   — Почему орлы свили гнездо в таком доступном месте, а, Керим? Загадка какая-то...

   — Видать, для этого была причина, господин.

Корнилов перевёл дыхание. Бог знает, что это была за причина, но события могут сложиться так, что причина эта коснётся и самого капитана, и его спутников. Познать бы язык птиц, зверей, трав, ветра, тишины, звёзд, воды, неба, гор, камней, земли, обучиться бы ему — и многие тайны, от которых зависит жизнь человеческая, были бы открыты. И жил бы тогда человек столько лет, сколько ему отведено природой — сто пятьдесят, сто семьдесят... Запас прочности «венец природы» имеет большой. Но живёт он много меньше — в лучшем случае семьдесят-семьдесят пять годов. А там отзвенят часы, просигналят, что рубеж пройден, и всё — пора на покой... Корнилов вновь подкинул хурджун на плече и двинулся дальше. На несколько мгновений завис над глубокой чёрной щелью, из которой несло холодом, примерился, перемахнул через неё.

«Змеиная щель, — отметил про себя, — живут тут какие-нибудь гадюки либо горные щитомордники, живут, хлеб жуют...»

Керим, не останавливаясь, перемахнул щель следом — прыжок его был бесшумным, ловким, и оступь Керим имел охотничью, Корнилов кивнул одобрительно: он знал толк в охотничьей ловкости и охотников ценил.

На макушке горы он залёг, прижался грудью к нагретому, пахнущему сухой травой камню — интересно, откуда взялся степной дух в пыльных горах, откуда он? — Керим пристроился на валуне, под срезом горы, затих. Корнилов огляделся.

Крепость отсюда была видна как на ладони — в деталях. И количество бастионов можно было сосчитать, и входы в пороховые склады срисовать, и орудия, установленные в глубоких каменных нишах, разглядеть, и число окон в солдатских казармах отметить у себя в бумаге — все окна казармы выходили во внутренний двор крепости.

На башнях виднелись деревянные помосты, сделанные специально для наблюдателей. Самих наблюдателей не было видно. Это было на руку. Корнилов развернул хурджун. Щека у него неожиданно болезненно дёрнулась: с объектива соскочил железный колпачок, предохраняющий хрустальный зрак от ударов.

Самое нежелательное сейчас — потерять фотоаппарат, не станет «лейки» — и вся поездка пойдёт псу под хвост. Жёсткое тёмное лицо капитана перекосилось, в подглазьях обозначились белёсые «очки» — резко высветлилась кожа, что выдавало его крайнюю обеспокоенность.

Он оглядел аппарат — не повреждено ли что? Аппарат был цел, только крышка... Корнилов вздохнул с облегчением.

В центре крепости тем временем выстроилась рота кандагарских стрелков — сбитые в одну массу красные суконные мундиры были хорошо видны на расстоянии нескольких километров, их можно было разглядеть с дальних хребтов, — стволы винтовок завораживающе поблескивали на солнце.

Корнилов запустил руку в хурджун, достал оттуда картонку, к которой было прикреплено несколько листков плотного белого ватмана, следом извлёк небольшой деревянный пенал — в нём погромыхивали два мягких, хорошо заточенных карандаша, — и быстро, несколькими верными штрихами набросал план крепости Дейдади. Потом, для подстраховки, сделал ещё один набросок, на глаз прикинул толщину стен, записал — толщина была внушительной, вызывала невольное уважение: афганцы на эту крепость материала не пожалели, затем отметил точки, где были установлены орудия.

Единственный недостаток у крепостной артиллерии был в малом радиусе обстрела — угол захвата совсем небольшой, но это компенсировалось плотностью установок: одна пушка своим стволом «залезала» на чужую территорию, обслуживаемую другой пушкой. И это неведомые создатели-англичане хорошо продумали.

Марка орудий была Корнилову неизвестна, на всякий случай он сделал несколько набросков и с орудий. Затем сделал рисунок — так, как умел, — контур гор обвёл пожирнее и заштриховал, изобразил плоскую ленту дороги, ускользающей в пространство и теряющейся там, и мосток, переброшенный через русло высохшей, истончившейся до ручейка речки. Даже чайхану, в которой они так славно позавтракали, и ту постарался изобразить.

Керим даже приподнялся на камне, восхищённо поцокал языком:

   — Хорошо получается, господин!

   — Ага, — иронично подтвердил Корнилов. — Как у Василия Ивановича Сурикова.

Кто такой Суриков, Керим не знал, лишь наклонил голову в одну сторону, потом в другую и вновь восхищённо прицокнул языком:

   — Очень похоже! Хорошо!

   — Очень, да не очень, — проговорил Корнилов бесстрастно: к своей работе он относился критически.

Хотел было сделать ещё один рисунок, но подумал: хватит, всё равно фотография передаст детали крепости Дейдади точнее, чем он, а рисунки капитан делал ради подстраховки — вдруг хрупкие фотопластинки, сделанные из стекла, по дороге лопнут, расколются, тогда его выручат рисунки. Правда, каждая фотопластинка находится в металлической кассете, которая хорошо защищает стекло от удара...

Корнилов достал из хурджуна «лейку», установил её на каменной плите, прильнул к панораме, навёл объектив на крепость. Жаль, что она находится далеко, её нельзя придвинуть, и нет таких фотоаппаратов, которые могли бы приближать предметы.

Не менее пятнадцати минут он устанавливал «лейку», подкладывал под дно мелкие кремешки, поднимал заднюю стенку, выравнивал камеру — надо было, чтобы и горы отпечатались на пластинке, и крепость, и площадь, и даже далёкий, едва приметный мост, который на рисунке он, например, усилил специально. В конце концов добившись нужного вида, Корнилов вставил в аппарат кассету, накрыл корпус камеры хурджуном и снял крышку с объектива...

   — Сейчас вылетит птичка! — произнёс он тоном заправского фотографа.

Керим, стоя за спиной капитана, засмеялся:

   — Какая птичка, господин?

Корнилов ответил, сохраняя на лице серьёзное выражение:

   — Проворная.

Керим засмеялся вновь. Спрятав отработанную кассету в хурджуне, Корнилов достал ещё одну кассету: у снимка должен быть дубль...

Через полчаса они спустились к Мамату. У того отчаянно дёргался, пытаясь выдернуть уздечку из крепких рук, корниловский конь.

   — Чего это он? — спросил Керим.

   — Чувствует опасность.

Конь, словно в подтверждение того, выгнул шею, из глаз его полился фиолетовый свет, он пытался подняться на дыбы, но Мамат удерживал его, бормотал ласково:

   — Тихо, дружок! Тихо.

Керим огляделся: не видно ли где поблизости зверя? Может, барс забрёл в эти места? Он сунул руку за отворот халата, достал револьвер. Корнилов глянул в одну сторону, в другую — никого. Возможно, что где-то рядом прошёл опасный беззвучный зверь, конь его почувствовал и начал белениться: и уши прижал к холке, и хвост вздёрнул, и шкура у него пошла рябью. Другие кони зверя не учуяли, а этот засек и взвинтился.

   — Тихо, дружок, — вновь успокаивающе произнёс Мамат, встретился взглядом с Керимом.

Тот предостерегающе поднял руку. Корнилов, искоса поглядывая то на одного, то на другого, спокойно перетянул верёвкой хурджун и прикрепил его к седлу.

   — Подождите одно мгновение, господин, — попросил его Керим и, сделав несколько лёгких, совершенно бесшумных шагов — не раздалось ни скрипа, ни шороха, ни сырого чмоканья, — исчез.

Корнилов проверил, крепко ли держится хурджун, достал из кармана халата часы. Крышка распахнулась со звонким щёлканьем, и Корнилов удивлённо поднял брови — уже половина второго дня.

Казалось, лишь недавно они сидели в чайхане и вгрызались зубами в сочное, мягкое мясо, а прошло уже немало времени. Ночью никакой работы не будет, ночь придётся провести у костра в одном из ущелий.

   — Надо спешить, — засовывая часы в халат, недовольно проговорил Корнилов. Он был недоволен собой.

Сейчас его не узнал бы никто из офицеров-сослуживцев, ни один человек. Бухарский полосатый халат сидел на нём ладно, будто в одежде этой он родился, чалма венчала обритую голову. Скуластое лицо было крепким, словно вылитым из металла, щёки загорели до коричневы. Монгольские тёмные глаза чуть косили, поймать взгляд капитана было трудно. Местные языки — все до единого — Корнилов знал великолепно, придраться к нему было невозможно, он говорил лучше многих аборигенов. Заподозрить, что Корнилов русский, было невозможно.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 105
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Жизнь и смерть генерала Корнилова - Валерий Поволяев бесплатно.
Похожие на Жизнь и смерть генерала Корнилова - Валерий Поволяев книги

Оставить комментарий