Свет за облаками - Дмитрий Савельев

Иветта первая не выдержала блаженной муки и бросилась в объятья любимого. Их тела переплелись в каком-то неистовом танце любви. Они с жадностью приникали друг ко другу, как томимый жаждой путник припадает к долгожданному роднику с чистой холодной водой.

Наконец, достигнув пика блаженства, они разжали объятья и оторвались друг от друга. Потом долго лежали в молчании, приходя в себя и пытаясь понять, что же с ними произошло.

Горец не обманул – Адамис с Иветтой действительно познали какую-то новую грань себя. Впервые они по-настоящему узрели свои тела и научились их любить. Однако оба они чувствовали страшное разочарование, как будто им было обещано великое благо, а взамен они получили всего лишь жалкую подделку. И хотя тела их были вымотаны до предела, они не чувствовали удовлетворения от насыщения своей страсти. Страсть на время утихла, но на её место пришла пустота. И каждый невольно винил другого в этой пустоте.

* * *

После того случая что-то неуловимо изменилось в отношениях возлюбленных. В разговорах они обходили эту тему стороной, хотя каждый часто думал о полученном ими новом опыте.

Адамису почему-то стала неприятна их с Иветтой нагота. Она перестала казаться ему естественной, и ему хотелось чем-то прикрыть их обнажённые тела. Он вообще старался не смотреть больше на плоть Иветты, пытаясь вновь научиться видеть лишь её душу. Однако это удавалось ему с больши́м трудом. При каждом невольном прикосновении к любимой он чувствовал, что в нём снова зарождается страстное желание обладать ею. Он боролся с этим желанием как мог, но понимал, что однажды не сможет больше противиться ему.

Иветта замечала, что Адамис пытается не глядеть на неё и не прикасаться к ней. И ей всё чаще и чаще стала приходить в голову мысль: «Неужели я настолько безобразна, что ему неприятен даже сам вид моего тела?» Она стала задумываться над тем, как она выглядит для Адамиса. Конечно, он её любит, в этом Иветта не сомневалась, но нравится ли она ему такой, какая она есть, вместе с телом и душой? Почему он избегает контактов с ней, почему не хочет снова слиться воедино, ведь им было так хорошо тогда? Или всё-таки лучше было бы вернуть прежние отношения, когда плоть отступала на второй план, и они любовались красотою душ друг друга? Иветта не знала ответы на все эти вопросы и мучительно пыталась разобраться в себе и своих отношениях с любимым. Но в результате лишь пришла к выводу, что единственный выход из положения – это ещё раз навестить Горца.

* * *

Сын гор как будто поджидал их. Когда влюблённые вышли на его полянку, он сразу же выскочил из-за своей Стойки и устремился им навстречу. Похлопал подошедшего к нему Адамиса по плечу и озорно подмигнул Иветте, отчего та сразу же залилась краской.

– Вижу, джигит, что стал ты настоящим мужчиной! Что наконец-то познал свой женщин! – И Горец опять запел свою песню:

Закипела молодая кровь,Этой ночью родилась любовь.Столько было жару и огня,Но наутро сел он на коня.

– Да, всё так, – несколько смутился Адамис. – Но я не уверен, что это благо.

– Вай-вай, джигит, красавицы обнимешь тонкий стан, и улетишь от счастья прямо в рай! Как не благо любовь к женщине!

– Я и раньше любил Иветту, но эта новая любовь какая-то… – Адамис тщетно пытался подобрать слова.

– Какая-то неправильная, ты хотел сказать? – подсказал Горец.

– Не знаю, – честно признался Адамис.

– Вах, джигит, джигит! Зачем противиться своим желаньям? Они – часть нас самих! Ты юн и горяч, как молодой жеребец, так беги без оглядки к своей красавице-кобылице. Запомни мои слова, джигит: что естественно, то не может быть неправильно. Что выше и прекрасней может быть, чем в плоть едину связанным с любимой быть!

– Ты прав, сын гор, в желании слиться с любимым существом нет ничего низкого, но мне иногда кажется, что мы как будто опережаем события. Что если бы мы подождали, то могли бы познать друг друга как-то иначе.

– Всё это пустые страхи несмышлёного младенца, – отмахнулся Горец. – Даю бесплатный вам совет – отбросьте ложный стыд и следуйте себе.

– Но во мне борются разные стремления. Как узнать, какому из них следовать? – спросил Адамис.

– Поверь, джигит, работнику лозы: лишь та любовь права, что принесёт плоды.

– Какие же плоды может принести любовь? – вступила в разговор Иветта.

– Выпей моего вина, красавица, и ты сама увидишь эти плоды!

– Ты покажешь нам наше будущее, как и обещал?

– Я покажу вам мир, где люди не противятся плотской любви.

– И они счастливы?

– Вах, счастливы ли они? Там нет запретов и оставлен стыд, там пир свободы, счастья и любви!

– Дай мне твоего вина, Горец, я хочу увидеть этот мир! – воскликнула Иветта. Ей ужасно захотелось посмотреть на других людей, чтобы найти наконец свою утерянную тропу к счастью.

Адамис испытывал те же чувства, что и Иветта. Поэтому он, не колеблясь, принял предложение Горца.

И снова влюблённые рассказывали Горцу историю из своей жизни, и снова наполнял он вином странные сосуды, и снова они пили сладкий обжигающий напиток.

На какой-то миг оба потеряли сознание, а когда очнулись, то уже не чувствовали собственных тел. Перед их глазами менялся калейдоскоп оживших картинок.

Они видели множество разных мужчин и женщин. Эти люди явно не противились стремлению своей плоти, а отдавались телесной любви с полной самоотдачей. Это был настоящий праздник тела. По лицам людей сложно было определить, счастливы ли они, но удовольствие от процесса они явно получали.

Потом картинки стали другими. Адамис с Иветтой наблюдали всё тех же людей, только теперь каждая пара не предавалась телесной любви, а возилась с неизвестно откуда взявшимся маленьким человеком. Эти новые маленькие люди почти всё время вопили, ели или испражнялись, но большие люди рядом с ними казались по-настоящему счастливыми.

Маленькие люди с каждой новой картинкой росли, пока наконец не стали совсем большими. Потом они, в свою очередь, объединились в пары для того, чтобы предаваться телесной любви. Затем рядом с ними стали появляться новые маленькие люди, о которых они заботились больше, чем о самих себе.

В какой-то момент калейдоскоп картинок прервался, и Адамис с Иветтой почувствовали, что лежат всё на той же лесной полянке рядом друг с другом. Горец со своей Стойкой, как обычно, куда-то исчезли.

Глава пятая

Проповедник

Проповедник был внешне ничуть не похож на Горца. Казалось даже, что он – полная противоположность продавцу вин. Если сын гор был невысок ростом и волосат, то Проповедник был длинным и тощим, фактически лишённым всякой растительности на голове и лице. В отличие от весёлого и общительного Горца, он был задумчив и погружён в себя. Из-за его слегка сутулой спины казалось, что этот человек похож на знак вопроса – да он и представлял из себя как будто живой вопрос. Сидя на невысокой табуреточке рядом с Кафедрой и подперев голову рукой, он размышлял над никому не ведомыми тайнами бытия. Однако увидев Адамиса с Иветтой, он всё-таки оторвался от своих раздумий и взошёл на Кафедру. Не удостоив влюблённых словами приветствия, он сразу начал своё выступление.

Речь его была спокойной и ровной, лишённой всяких чувств и эмоций. Когда он говорил, Иветте временами чудилось, что это говорит не человек, а ветер, или дерево, или даже один из тех камней, которые иногда встречались им на берегу Озера. И тогда её душу пробирал какой-то внутренний холод и хотелось бежать без оглядки от этого странного существа. Ещё Иветте постоянно казалось, что Проповедник видит за их спинами множество других людей, ловящих каждое его слово. Тем более, что он всё время повторял в своей речи обращение «братья и сёстры». Пару раз она даже обернулась, чтобы посмотреть, не стоит ли за ней кто-то ещё. Но никого, кроме них двоих, на поляне не было. Иветта подумала, что, несмотря на очевидные различия, и Проповедник, и Горец, и Лавочница были чем-то очень похожи, словно были вылеплены из одного теста. Её не покидало чувство, что и этот человек вот-вот начнёт предлагать им с Адамисом что-то купить, но на этот раз чувства подвели Иветту – тот ни словом, ни жестом не показал, что хочет им нечто продать.

В своём чёрном длиннополом одеянии Проповедник выделялся тёмной кляксой на фоне полного красок мира. Иветта с Адамисом уже знали, что такое одежда. Лавочница объяснила им, зачем она нужна. «Одежда, мои милые, служит в первую очередь для того, чтобы защищать тело от холода и от чужих взглядов, – говорила она, – но, конечно, для нас, женщин, она значит намного больше. Когда-нибудь, моя дорогая Иветта, ты это поймёшь. И будешь приходить ко мне снова и снова за новой одеждой». Естественно, на все замечания Адамиса относительно того, что они даже не знают, что такое холод, Лавочница отвечала, что нужно всегда готовиться к худшему. Затем она снабдила их самыми необходимыми, на её взгляд, вещами. Впрочем, на этот раз Адамис был даже рад обновкам. Хотя одежда была неудобной и постоянно раздражала кожу, в ней было слишком жарко и она сковывала все движения, но был у неё один плюс – она прикрывала наготу их тел, чего так желал Адамис. Теперь он мог смотреть на Иветту без тайного внутреннего стыда, и сам чувствовал себя защищённым, словно был покрыт непроницаемым панцирем. Одежда ещё больше мешала видеть душу, но это было уже не важно – в последнее время влюблённые так привыкли скрывать свои души друг от друга, что лишнее препятствие ничего не меняло. Вообще, происходящие с ними изменения уже не пугали их так, как раньше.