Во власти бури - Данелла Хармон

Рваные облака скользили мимо, ненадолго скрывая луну, и казалось, что это бледно-желтый диск плывет по небу от облака к облаку. Стиснув кулачки в неожиданном порыве, Ариадна подняла лицо к небу и поклялась про себя: "Папа!

Я не позволю, чтобы Шареб-эр-рех попал в жадные руки Тристана! Это наша лошадь, и я сделаю все, чтобы сохранить ее!"

— Даже если для этого понадобится похитить всех ветеринаров Лондона, — тихо добавила девушка вслух и крепко зажмурилась, пытаясь остановить слезы — роскошь, на которую не имела права до счастливого избавления.

Потом, позже, она оплачет смерть отца и их общее счастливое прошлое. Потом, но не теперь.

Жеребец вдруг громко фыркнул и потянул Ариадну за полу куртки. Стоило ей откупорить бутылку эля, как он ухватил горлышко, крепко зажал его зубами и вскинул голову, глотая сладковатую хмельную жидкость. Опустошенную бутылку он отбросил в сторону небрежным жестом завзятого кутилы, потом снова потянул хозяйку за полу.

— Ну, что теперь? — с напускной строгостью спросила Ариадна, прекрасно зная, чего от нее ждут.

Шареб-эр-рех ткнулся носом ей в карман. Она отступила. Жеребец последовал за ней. Она сделала шаг в сторону.

Он повторил маневр. Этого оказалось достаточно, чтобы высушить слезы и вернуть улыбку на уста Ариадны. Чуткий, как все близкие к людям животные, он безошибочно знал, когда хозяйка нуждалась в утешении.

Уже смеясь, Ариадна попыталась отпихнуть его, хотя и без особого успеха.

— Не хочешь и минуты подождать? Да ты самая непоседливая лошадь из всех, с какими папа имел дело!

Девушка извлекла из кармана последний пирожок, развернула его и отломила половину. Услышав шуршание бумаги, жеребец разволновался. Он ткнулся мордой Ариадне в руки, прихватил за пальцы мягкими губами. Положив пирожок на ладонь, она с улыбкой следила за тем, как деликатно ее любимец берет угощение. Только тихий хруст и шорох капель, падающих с ветвей, нарушали безмолвие ночи.

Но вот послышалось нечто иное.

Первым насторожился Шареб. Он вскинул голову и напрягся всем телом. С прилипшими крошками на морде жеребец выглядел забавно, и Ариадна засмеялась бы, не будь она так встревожена.

Послышались мужские шаги, и девушка возблагодарила Бога за то, что грумы наконец вернулись. Она нетерпеливо бросилась навстречу — и замерла, округлив глаза.

— Что это?! Вы что, с ума сошли? — воскликнула она в негодовании. — Мне нужен ветеринар, а не бесчувственное тело!

Грумы остановились и уставились на свою ношу с таким видом, словно не понимали, откуда она взялась. Они несли ветеринара боком, так что одна рука волочилась по мокрой траве.

— А что нам оставалось, миледи? — спросил наконец Симон. — Вежливо попросить, что ли? Вы в бегах в конце концов!

— Кладите его! — сердито приказала Ариадна.

— Что, прямо здесь?

— Кладите же!

Девушка уже стаскивала с себя куртку. Свернув ее, она опустилась на колени рядом с неподвижным человеком и подложила ее ему под голову. При этом она вынуждена была приподнять его за шею, и ощущение теплой кожи застало Ариадну врасплох. С трудом удержавшись, чтобы не отдернуть руку, она устроила жертву своих не в меру услужливых слуг поудобнее. «К счастью, сейчас темно, — растерянно подумала девушка. — Они не могли заметить, что я дотронулась до него рукой без перчатки».

— Ну и что вы с ним сделали? — сурово осведомилась она, чтобы скрыть смущение.

— Так, приложили маленько по затылку, — буркнул Дэниел.

— Очень хорошо! В таком виде он принесет мне много пользы! — Ариадна сверкнула глазами на сконфуженных грумов.

— Да очухается он, вот увидите. Удар-то был так себе…

— Вообще никакого удара не должно было быть! — перебила она, озабоченно вглядываясь в лицо ветеринара. — Это было совершенно ни к чему. А теперь выкладывайте все, что знаете!

Но она невнимательно слушала собранные Дэниелом и Симоном сведения, поскольку предавалась созерцанию.

Объект ее интереса никак не мог этому помешать, поскольку упорно не приходил в себя. Волосы у него были светло-русые, почти белокурые. У тому же они и не думали виться по моде, и к густым светлым прядям так и просилось определение «льняные». Умный лоб казался чрезмерно высоким, а нос — длинноватым, зато в чертах не было и намека на слабохарактерность. Было грустно и обидно видеть человека незаурядного в таком состоянии, тем более в день его очевидного триумфа. Влажная прядка волос (должно быть, она упорно падала на лоб вопреки всем усилиям придать прическе достойный вид) прилипла к коже и казалась темнее прочих.

Отбросив условности, леди Ариадна осторожно отвела ее со лба… и тотчас опомнилась. Что это на нее нашло? А если бы этот человек очнулся в тот самый момент, когда она прикасалась к нему? Что бы он подумал о ней!

К счастью, он все еще в забытьи, даже ресницы не дрогнули. Ариадна помнила, что в глазах, сейчас закрытых, светится ум и что смотрят они прямо, не избегая взгляда.

Знает ли он, кто она такая? Вероятно, догадывается… должен догадаться. Может быть, у грумов не было другого выхода, кроме как прибегнуть к насилию, ведь она не оставила им выбора…

Внезапно ветеринар застонал. Это заставило девушку отшатнуться.

— Принеси лампу, Симон! Похоже, он приходит в себя.

Неприлично было сидеть рядом с незнакомцем, но Ариадна не встала, а лишь немного отодвинулась.

Веки приподнялись, медленно и как бы устало, потом опустились вновь. Ветеринар с усилием повернулся на бок и приподнялся на локте. Довольно долго он оставался в такой позе, поникнув головой, отчего волосы светлой волной свесились ему на лицо. Казалось, он все еще не сознавал, что происходит. Потом он снова лег на спину, бессмысленно моргая на ясное пятно света.

— Боже мой, Симон, зачем ты тычешь лампу ему в лицо?

Лучше отойди подальше!

Несколько секунд Колин Лорд озадаченно вглядывался перед собой, соображая, что же с ним произошло. Он лежал на мокрой после дождя траве, одежда снизу основательно подмокла. Не похоже, чтобы его ограбили. Кто-то поправил то, на чем покоилась его голова, и ветеринар задался вопросом, что все это значит.

Голова болела, особенно повыше правого уха, глаза так и норовили закрыться снова.

— Мистер Лорд! Мистер Лорд! Очнитесь, прошу вас!

Голос был встревоженный и, без сомнения, женский.

Не без усилия Колин разлепил тяжелые веки. Он смотрел на склонившееся к нему лицо, казалось, целую вечность, прежде чем вспомнил, откуда оно ему знакомо.

— Вы? Господи Боже! — хрипло пробормотал он.

— Прошу простить, мистер Лорд. У меня не было намерения вредить вам… это вышло случайно и… и я весьма сожалею. Я хотела всего лишь поговорить.