Всему миру вопреки (СИ) - Mila Zizulla

Обслуживающий персонал, а не жена. Вот кем я себя ощущала. У меня складывается такое впечатление, что на Кавказе девушек рожают ни как отдельную цельную личность, а как приложение к мужчине. Если вдруг тебе больше 27 и ты не замужем, то ты считаешься какой-то не такой. Приличные люди тебе об этом в лицо не скажут, конечно, но за спиной будут шептаться. А неприличные и вовсе плюнут тебе этой "правдой" в лицо и искренне не будут понимать: а что такого? Сегодня я приехала в дом свекрови к 10 утра, в свой выходной. Почему? Потому что она сказала, что ей нужно помочь накрыть на стол. Естественно приехала не только я одна, но и другие невестки, а также её 2 дочери. Мы с утра возились на кухне. К 14.00 все блюда были готовы. Что сделали мужчины? Они всё это время либо сидели в гостиной и отдыхали, либо подъехали непосредственно ко времени обеда. И где здесь справедливость?

Во- первых, я терпеть не могла готовить. Всю свою сознательную жизнь я мечтала, что буду зарабатывать деньги и кушать в ресторанах и кафе, и даже забуду, где находится кухня в моём доме. Скажете я лентяйка? Нет. Просто я не люблю это дело и всё. Кто- то не любит вязать, кто- то шить, а я не люблю готовить. Всё до банальности просто. И да, не спрашивайте, каким образом я тогда очутилась замужем, предысторию вы знаете.

Во — вторых, у меня были свои планы на этот день. И как обычно никто не соизволил спросить: были ли у меня намечены дела? Может мне неудобно, может мне нужно к зачёту готовиться. Но всем плевать. Исполнять прихоти мамы мужа- это святое. Как же меня всё это раздражало. Вся эта семейка, вся эта показушность "хороших хозяек" и желание угодить мужчинам. Складывается впечатление, что держаться за мужские штаны и прогибаться всеми способами ради каких- то там приличий — это единственное, что волнует девушек в этом доме. И я тоже раньше была одной из них, потому что моя мама вела себя подобным образом и воспитывала меня также. Вот только сейчас, у меня будто спала пелена с глаз, и я начала видеть реальную картину происходящего.

— Лейла, отнеси эти салаты в гостиную, — я поставила тарелки на поднос и направилась в сторону зала. 5 мужчин сидели за столом и что- то очень громко обсуждали. Чересчур эмоционально. Я по жизни интроверт. Причём самый настоящий. И я ненавижу когда кто- то кричит или очень эмоционально выражается. Но я терпела. Да, чёрт возьми, я терпела. Потому что высказывать недовольство в этом доме или попросить быть потише — себе дороже. А может я не любила очень громкие звуки, потому что в детстве отец очень сильно кричал на меня и маму, да и братьям тоже доставалось. И сейчас я не могу спокойно слушать, когда человек разговаривает со мной на повышенных тонах, меня сразу бросает в слёзы. Не знаю почему, но я не могу это контролировать. Просто начинаю плакать и всё.

Я поставила салаты на стол. Залина, младшая сестра Саида, разливала компот по стаканам. Один из братьев что-то увлечённо рассказывал и вскинул руку в сторону как раз в тот момент, когда она проходила рядом. Удар получился настолько сильным, что Залина пошатнулась и прижалась рукой к животу. Она испуганно посмотрела на брата, часть компота вылилась на стол и образовалось ярко малиновое пятно.

— Шайтан, — вырвалось с губ этого самого брата. — Глупая женщина, у меня теперь пятно на рукаве рубашки. — ни извинений, ни хотя бы какого-то беспокойства о Залине. Было видно, что девушка с трудом сдерживает слёзы, видимо место удара болело. Она поставила графин с компотом на стол и побежала на кухню. Я побежала за ней.

— Больно? — спросила я, когда мы остались с ней вдвоём.

— Да. Он попал прямо в солнечное сплетение, — в её глазах стояли слёзы.

— Мудак. Даже не извинился, скотина.

— Он не со зла, — начала было защищать его она. Но я её перебила.

— Он должен был извиниться. Это его проступок. Пострадавшая в этой ситуации ты. Если бы он смотрел внимательно по сторонам, то заметил, что ты идёшь с полным графином компота. И не размахивал руками, как обезьяна. — Залина горько усмехнулась.

— Ничего не поделать, такова наша женская роль. Быть покорной и смиренной. Аллах его накажет.

— Никого он не накажет. Если за столько лет этот идиот не изменился, то пора устроить ему хорошую взбучку. Пойдём. — я взяла её под руку и повела обратно в зал. Мною двигало чувство справедливости. Я долго терпела, но это уже за гранью. Сколько можно издеваться над женщинами?

— Ахмед, — позвала я того самого наглеца. Он удивлённо уставился. — Ты толкнул Залину и причинил ей боль. Извинись перед ней.

— Что ты сказала? — Ахмед поднялся со стула и посмотрел на меня.

— Лейла, не надо, — тихо прошептала Залина.

— Я повторяю ещё раз для тех, кто в танке. Ты, — я посмотрела на него, — Лично ты, ударил свою младшую сестру в живот. И даже не попросил прощения. Твоему отцу должно быть стыдно, что он воспитал такого бесчувственного сына.

— Ты кто такая, чтобы указывать мне что делать? — зарычал Ахмед и посмотрел на Саида. — Угомони свою жену. Она слишком много болтает.

— Закрой свой рот и слушай внимательно, — я сама удивилась насколько холодно и спокойно прозвучал мой голос. Все присутствующие внимательно смотрели за всем происходящим. — Если ты сейчас же не извинишься перед Залиной, мы пойдём в больницу и снимем побои. И тебе, заносчивому горцу, придётся объясняться уже с полицией, а не с сестрой.

— Лейла, достаточно. — в разговор вмешался Саид. Он угрюмо посмотрел мне в глаза. Но я не намеревалась отступать.

— Либо он извинится…

— Либо что? — уже намного свирепее прозвучал голос Саида.

— Либо мы пойдём в прокуратуру и напишем заявление.

— Никуда вы не пойдёте.

— Кто нас остановит?

— Не переходи черту, Лейла.

— Вы все сидите тут, как Цари. И ладно бы уважали своих женщин. У Ахмеда что, язык отвалится, если он извинится за удар? Или это ниже его достоинства? Он публично ударил вашу сестру и ведь никто из вас, гордых кавказских мужчин, — я обвела рукой всех присутствующих, — за неё не заступился. Позорище. Мне стыдно, что я часть вашей семьи. — Саид подошёл и дал мне звонкую пощёчину. Я прижалась рукой к щеке, посмотрела на него, развернулась и быстрым шагом направилась к двери. Взяла сумку и вышла вон из этого проклятого дома.

Слёзы застилали мне глаза. Я бежала, спотыкалась и снова бежала. Ненавижу эту семью. Моральные уроды, не уважающие женщин. И этот придурок Саид такой же. Люди не меняются. Такие, как он, никогда не исправятся. Да пошли они все на три буквы. Я подаю на развод.

Часть 8_Граф

Счастье — это когда тебя понимают, большое счастье — это когда тебя любят, настоящее счастье — это когда любишь ты.

(Конфуций)

Я бежала долго, затем перешла на шаг. Я не знаю сколько прошло времени, я не знала, куда я направляюсь. Главное подальше от того дома и семьи. Саид ударил меня при всех. Меня, Лейлу. Ударил за что? За то, что его брат моральный урод, а я публично на это указала? Конечно, они там все друг друга покрывают. Гиены. А женщины их дома настолько забиты и жалки, что воспринимают такое отношение как норму.

Я увидела знакомый парк впереди. Я ушла так далеко? Сколько же времени я брожу? Часа 3? Я купила в киоске воды и принялась жадно пить. Слёзы высохли, но глаза были опухшими. Щека покалывала в том месте, куда ударил Саид. И ещё смеет называть себя мужчиной, подонок. Я приблизилась к пруду и села на траву. Вечерело, ветер обдувал моё лицо. Я смотрела на воду и думала о своём.

— Неожиданно, — я обернулась на голос. Сбоку стоял Руслан. Только его мне сейчас не хватало.

— Привет.

— Выглядишь неважно, — я промолчала. — Ты прям как бухенвальдский крепыш или рабыня Изаура, тебя голодом морили что-ли? — опять эти его шуточки. Но уголки моих губ всё же дрогнули в полуулыбке.

— Что ты тут делаешь? — спросила я.

— Живу.

— В парке? — я усмехнулась.

— В доме напротив. — я проследила за его взглядом и увидела красивый многоэтажный дом. — На 12 этаже. — а эту информацию он мне зачем озвучил? Одного дома было вполне достаточно.