Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы - Татьяна Мануковская

Но клоун предательски «частил» и тыкал в мою сторону пальцем.

– У неё волшебный зонт. Она фокусник… Она дрессировщик… В клетку её!

Мы с доктором вышли и направились к его кабинету.

– А кто этот клоун? – спросила я. Не всё мне вопросы задавать, я тоже имею право поинтересоваться.

– Это очень хороший и всеми уважаемый человек. Он настоящий клоун. Больше двадцати лет в цирке отработал.

– А что же случилось?

– Да всё самомнение непомерное виновато, – тут доктор Хат так на меня глянул, что я опустила глаза.

– Возомнил себя «клоуном, зверей укрощающих», и решил льва рассмешить.

– Что?! Кого рассмешить?

– Льва. Циркового льва. Зашёл к нему в клетку сразу после ветеринара, поспорив с тем на 100 долларов, что заставит льва скулить от радости, как младенца. Вернее, он заполз к нему. И стал рожи строить. Но не долго. Лев зарычал, поднял лапу, приподнялся и прыгнул ему на голову, обхватив обеими лапами. Что самое интересное, лев и не думал его на куски рвать или кусать. Он так по-своему, по-львиному, играть с ним стал. У львов ведь своё чувство юмора. Ветеринар, между тем, вопил на весь цирк и звал дрессировщика. Тот прибежал, освободил фокусника, а льва успокоил.

– И что было дальше?

– А дальше Вы и сами видели. Второй месяц у нас «отдыхает». Мы стараемся его таблетками особо не пичкать. Психотерапию применяем.

– Помогает?

– Да, понемножку помогает. Да вот только страховки медицинской у фокусника нет. А пребывание в больнице очень дорогое.

Тут я вспомнила свой вариант плаката про «психоз при предъявлении счёта за лечение».

– И кто же за него платит?

– Пока «Ассоциация защиты дикой природы». Они считают, что фокусник показал всему миру пример гуманного, человеческого отношения к хищникам. А что дальше будет, мы не знаем.

Мы дошли до его кабинета, вернее, похожей на кладовку комнаты, которая действительно оказалась направо от администратора, но в самом конце коридора.

Там, издавая при каждом движении скулящие звуки, и источая, даже в неподвижном состоянии, едкий хлорно-туалетный запах, сидели Фанки и Призрак. Они, было, бросились ко мне, но я отскочила. И так в каморке бедного врача дышать было нечем.

Доктор велел им помолчать и коротко рассказал, что случилось.

Этих двоих к нему доставили полицейские пару часов назад. Из леса. Из старой заброшенной выгребной ямы, которой пользовались владельцы давно снесённого дома. Доктор увидел на шее у Фанки полосу от верёвки и решил, что перед ним типичный самоубийца. А таких положено класть на обследование. Призрак вообще ничего внятного не говорил, он никак не мог отойти от шока. А таких тоже положено задержать на пару дней в больнице. Но понять, что произошло, доктору так и не удалось. И он позвонил мне.

Мы все глубоко вздохнули, доктор дал нам по кружке ароматного кофе, и я начала «допрос с пристрастием». Минут через пятнадцать наш добрый «мозгоправ» смеялся не хуже меня в комнате для буйных. Но это было только начало истории, про вечеринку. Фанки приступил ко второй части. Про лес.

– Иду я, песни пою, и вдруг: хрясть, проваливаюсь в яму. Вонища стоит, хуже, чем в преисподней. Пытаюсь выбраться, но стены этим, ну, сами понимаете, чем покрыты…

И ухватиться не за что. Всё скользкое и жидкое. Стал на помощь звать. Кричал на всю округу. Даже нечистую силу помянул. И тут бац: на меня призрак с болотными «зеньками» падает. Я вообще кричать прекратил. У меня язык парализовало. Я давай призрака с себя стряхивать. А он ни в какую. Кричит:

– Фанки, я же тебя спасти пришёл! Нам надо держаться вместе! Возьми меня с собой!

Тут я чуть с катушек не слетел. Отпихнул его ногами так, что он согнулся. Потом ему на спину встал и вылез всё-таки.

Услышав такое, Призрак пришёл в себя и бросился на Фанки с кулаками. Доктор пригрозил обоим смирительными рубашками, и они затихли. Дальше говорил Призрак:

– Тут я вспомнил про сотовый телефон. Головой потряс, Очки Ужаса загорелись. Я набрал 911. Только вот адреса не знал, и когда дежурная в третий раз про адрес спросила я и сказал:

– Чёрный лес, выгребная яма. Чёрный лес, выгребная яма. Ну, полиция, и отключилась.

Мы с доктором не просто смеялись. Мы подвывали от удовольствия, сотрясались в хохочущих рыданиях и топали руками и ногами.

Фанки с Призраком даже обиделись. Они надулись и замолчали. Пришлось им по второй кружке кофе наливать, чтобы задобрить. Рассказывал Фанки.

– Я побежал. Орал во всю глотку и бежал. Издалека заметил трассу. Побежал туда. Вдруг вижу, а мне навстречу мотоциклист в костюме полицейского мчится. На голове прибор ночного видения. Шлем как у Шумахера. И голосит вовсю:

– Есть кто живой?! Есть кто живой!? Откликнитесь!

Я ещё больше перепугался. В жизни такого не видел.

Доктор Хат извинился и вступил в разговор:

– Это и был полицейский. После звонка Призрака дежурный задумался.

Вспомнил о Хэллоувине и решил, на всякий случай, прочесать лес. Машина там пройти не может, поэтому отправили мобильного полицейского на мотоцикле. Но Фанки от него спрятался. Полицейский поехал дальше, освещая и осматривая каждый метр. И, наконец, обнаружил Призрака. Вытащил его, стал спрашивать, один ли он был или с товарищем. Тот только мычал и в сторону дачи пальцем тыкал. Поехали на дачу. Там девочки рассказали про Фанки. Вернулись в лес. И, наконец, нашли его под одной из ёлок. Он в иголки зарылся и спрятался. Вот тогда-то полицейский доставил их до трассы, а там уже их ожидала дежурная машина. И они – сразу к нам!

Я упросила доктора отправить «героев» в душ, а их одежду отдать в больничную прачечную. Я заплатила ночной нянечке 20 долларов, и она, поворчав и крутя носом от отвращения, забрала бельё в стирку, предварительно выбросив в урну Очки Ужаса и наложив на себя крест.

Пока Фанки с Призраком пыхтели от удовольствия в больничном душе, мы с доктором разговаривали о Ламентии. Я умоляла его не давать ей сильных лекарств и, если получится, «назначить себя» её основным лечащим врачом.

Доктор Хат нравился мне всё больше и больше. Он, действительно, был из Индии, из семьи потомственных лекарей. Говорил он так мягко, так тщательно подбирал самые нужные для данного момента слова, что я безоговорочно ему поверила.

Доктор не стал будить Ламентию, но пообещал устроить большое, длинное свидание с ней для меня и её подруг послезавтра вечером.

Прощаясь, доктор задумчиво погладил себя по лбу, по тому месту между бровями, где, по мнению йогов, у нас находится «третий глаз», «ашна чакра», центр интуиции и внутреннего прозрения. Потом он сказал:

– Миссис Ти, можно попросить Вас принести мне некоторые письменные работы Ламентии и её подруг.

– По какому предмету?

– Насколько я понял из разговора с «сидельцами из Чёрного леса», Вы у них преподаёте социологию. А этот предмет изучает межличностные отношения: дружбу, любовь, групповое поведение и прочее.

– Да, так всё и обстоит.

– Дети же, наверняка, пишут эссе на эти темы.

– Конечно, пишут.

– Я Вам буду очень благодарен, если Вы отберёте для меня такие работы, которые помогут мне понять характер, проблемы, взлёты и падения Ламентии. Кстати, а это правда, что она, мексиканская католичка, дружит с мусульманкой, да ещё из Чечни, из России, и типичной белой американской протестанткой?

– Сущая правда. У них такой крепкий «тройственный союз», что их дружбе самые сильные и благородные мужчины могут позавидовать. Я такую дружбу только в Советском Союзе встречала. Потом, как только страна в свободное рыночное плавание пустилась и распалась, следом и многие дружбы стали распадаться. Раньше мы шли в одном направлении, но разными путями. А с началом Перестройки каждый побежал в своём направлении, но по одному пути: делай деньги, остальное приложится. Ошибка вышла. Не всё к деньгам прикладывается с лёгкостью и удовольствием.

– А Вы сами верите в женскую дружбу?

– Да! Больше, чем в мужскую.

– Вы знаете, я тоже. У мужчин зачастую не поймёшь, где заканчивается соперничество и начинается дружба. Или наоборот? – улыбнулся он.

Мы уже прощались, договорившись, что он вызовет такси для Фанки и Призрака, когда я почувствовала укол совести. Прямо в сердце. Как будто там зияла та самая дырка от зонтика. Не без труда, краснея и смущаясь, я протянула доктору 200 долларов (всё, что у меня было в кошельке).

– Вы меня простите, доктор Хат, но дырку в стене проделала, конечно, я. У Вас могут быть неприятности: ведь это случилось в Ваше дежурство. Может, этих денег хватит, чтобы заплатить завхозу и попросить залепить дыру прямо сейчас? Мне очень стыдно…

Я насильно вложила деньги в изящную руку с тонкими, чуткими пальцами и выбежала на улицу. Похоже, день, наконец-то, действительно закончился.