Шесть дней июля. О комкоре Г.Д. Гае - Владимир Григорьевич Новохатко

дальше, мы пойдем пешком.

Он подошел к ближайшей подводе, что-то сказал, оглядываясь на Гая, матросы, ворча, начали слезать с подводы.

Гай вскочил в седло, пришпорил каблуками лошадь. Догнав отряд Устинова, спешился.

— Не медленно идете? — спросил Гай Устинова.

— В самый раз, — сказал Устинов твердо, вытирая рукавом пот со лба. От его кряжистой фигуры веяло спокойной силой, уверенностью. — А для чего быстрее идти?

— Чем быстрее из мешка вылезем, тем лучше.

— Так-то оно так, да ведь неизвестно, сколько еще шагать придется. Один день пробежать можно, а на другой не побежишь.

— Говорил только что с Прохоровым. Его братва расселась по подводам, лошади в мыле.

— Сам небось сел на подводу, чего же команде остается делать.

— Гнать его надо из командиров! Но отряд на дыбы встает — все они там одним миром мазаны. Им нужен строгий командир, который бы держал их в ежовых рукавицах. А он у них на побегушках служит. Гнать его надо! — повторил Гай, как бы продолжая давний спор с Устиновым, который стоял за выборность командиров, а Гай — за назначение.

— Может, его и вправду гнать надо. Но нужно растолковать это всему матросскому отряду.

— Попробуй их убеди, что Прохоров — плохой командир. Он их устраивает такой.

— Убедить нелегко, но другого выхода нет.

— А когда их уговаривать? Если по каждому поводу митинговать — воевать некогда будет.

Гая раздражало упрямство Устинова. Хороший командир, а на выборности заклинило.

— Один раз нужно уговорить, — уперся Устинов. — Никто лучше солдата не знает, какой у него командир. И своего брата чует хорошо. Уж если выберут кого — редко ошибутся.

— Как видишь, ошибаются, да еще как, — недовольно сказал Гай.

— От ошибки никто не избавлен. Зато выбранный командир про своих людей думать будет, семь раз примерит, прежде чем отрезать. Потому что он мнением людей дорожит, и это главное. А поставь какого-нибудь чижика командовать, он тебе таких дров наломает, только держись. И когда еще до начальства дойдет слух про его художества!

— Ладно, с тобой, я вижу, не столкуешься. Тебя жизнь научит армейским порядкам.

— Меня жизнь научила, что в армии тоже нужна выборность, как и везде. Когда воевал с немцем, у нас замкомандира полка такой сволочью был — стонали от него все, а что могли сделать? Мы для того и делали революцию, чтобы везде новые порядки были, и в армии тоже. За начальником нужно снизу приглядывать, вот тогда всегда будет порядок.

— Это ты на гражданке демократию разводи, а тут должны быть свои порядки, армейские. В боях митинговать нельзя. Сейчас сам видишь — нужно поспешать, а тут митинги — считают, что мало сил воевать, помощи требуют.

— Есть и несознательные, на них надо воздействовать. А большинство бойцов понимают дело.

— Помолотят тебя белые как следует, тогда и поймешь, кто из нас прав, — с досадой сказал Гай.

Он пришпорил коня и поскакал вперед, нагоняя эскадрон. Час ехал вместе с эскадроном, потом скомандовал привал. В лесу нашли ручеек, вырыли яму, ведрами стали брать воду, поить лошадей. Вернулась разведка — путь до Тушны был свободен. Двинулись снова, лесная тень спасала от палящего солнца. Гай опять поехал вместе с эскадроном, припоминая разговор с Устиновым.

Пока не убедишь всех, что митинговать в боевой обстановке — слишком большая роскошь, не удастся наладить дисциплину. Как, чем убедить? Как добиться железной дисциплины? Организованная недавно юридическо-следственная комиссия рассматривала нарушения воинской дисциплины и занималась политработой, заменяя собой трибунал и комиссаров. После того как были расстреляны по приговору комиссии несколько дезертиров и грабителей, дисциплина улучшилась. Когда выйдем из окружения, надо подобрать комиссаров во все отряды, чтобы наладить политическую работу. Где их только взять? Надо будет просить у командования Первой армии.

Но главное — командиры, которые назначались бы сверху. Может ли круто требовать командир, которого в любой момент могут заменить другим, менее требовательным? Выбранный не может стукнуть кулаком по столу, потребовать безусловного выполнения приказа. А без исполнения приказов нет армии, как этого не понять... Белые бьют нас потому, что лучше организованы. Будь в наших частях больше организованности и порядка — не сдали бы Симбирск и Сенгилей. Сил у нас немало, только они не собраны, не сжаты в кулак. Каждый отряд сам по себе, со штабом часто нет никакой связи. В результате отступаем, попали в окружение. Удастся ли еще выйти к своим... Самое поганое — неизвестность. Не знаешь, где находятся части белых, идешь вслепую. В Тушне вроде нет противника, а дальше? Куда лучше идти, куда вести отряды с огромным обозом? Надо скорее выходить из окружения, но самый короткий путь — не самый лучший. Надо путать следы, чтоб белые не догадались, в каком направлении пойдут отряды дальше, для этого нужно идти зигзагами. Кроме того, нельзя держаться больших сел и хороших дорог — скорее всего, в таких селах оставлены гарнизоны: начнется бой, завязнешь с колонной, а белые по хорошей дороге быстро подтянут свежие части, обложат со всех сторон. Не было бы обоза... Но обоз необходим. От Тушны нужно идти в другом направлении, повернуть на запад. А там придется еще менять курс, на ходу подтягивать дисциплину. Другого выхода нет.

Как же нужны политработники, которые могли бы разъяснить бойцам необходимость железной дисциплины, организации боевых частей вместо партизанской вольницы, как того требуют распоряжения Советской власти. Надо попросить членов следственной комиссии выступить в отрядах, поагитировать. Лившиц, Панов и Самсонов — хорошие ораторы, они могут убедить бойцов.

С бойцами нужно говорить и об общей обстановке. Как мы окружены со всех сторон отрядами белогвардейцев и чехословаков, так и Советская страна находится в кольце врагов. В Мурманске хозяйничают американцы, англичане и французы. Во Владивостоке высадились японцы, американцы, французы, итальянцы и англичане. Белоруссия, Прибалтика и Украина стонут под игом немецких оккупантов. В Бессарабию пришли румынские интервенты. На Дону и Северном Кавказе идет борьба с местной контрреволюцией. Английские империалисты вторглись также в Среднюю Азию и Закавказье. Ширятся антисоветские мятежи внутренней контрреволюции. Центральные области отрезаны от хлебных районов, и там начался голод. Транспорт почти парализован, промышленность задыхается без сырья и топлива. Над Советской властью нависла смертельная угроза. Надо звать бойцов на беззаветную борьбу с врагами революции, на «последний решительный бой».

...Эскадрон вышел из леса, вдали показались хаты Тушны. От села на рысях появились конники — возвращалась разведка. Старший доложил Гаю, что в Тушне и за нею белых нет, можно смело