Наваждение - Пола Волски

- Опять... Меня это не интересует! Пусть хоть истечет кровью и умрет, мне все равно! Ой, нет, я не то хотела сказать, беру свои слова назад!

Элистэ замолчала, чтобы успокоиться. Дреф наблюдал за ней без всякого выражения. Казалось, сегодня ему почему-то нравится ее дразнить - он пребывал в каком-то странном настроении, но она не собирается доставлять ему удовольствие и не позволит вывести из себя. Когда Элистэ снова заговорила, голос ее звучал нарочито небрежно:

- Я поговорю с отцом о твоем друге, раз обещала. Итак, ты получил то, за чем пришел, а теперь можешь идти. Ты меня сегодня совсем не забавляешь, и я не вижу смысла продолжать этот тоскливый разговор.

Надменно взмахнув юбками, Элистэ резко повернулась и быстро вошла в дом.

Дреф стоял и смотрел ей вслед до тех нор, пока не уловил краем глаза какое-то движение возле большой поленницы, сложенной у двери. Скорчившаяся за ней фигура выпрямилась и шагнула вперед, выбираясь из своего убежища.

- Не смотри так удивленно, - посоветовала Стелли. - Мне всегда хотелось подслушать, о чем вы болтаете с этой сопливой принцессой.

- Заткнись, Стелли, ты только испортишь все дело.

- Нечего меня затыкать, ты сам ничем не лучше. Я хочу знать, собираешься ли ты помочь Зену?

- Ты же подслушивала. Элистэ обещала вступиться за Зена перед своим отцом.

- И ты поверил? Эта жеманная маленькая сучка ради нас пальцем не шевельнет, можешь не сомневаться. Я хочу, чтобы ты сам поговорил с маркизом. Ты умеешь говорить убедительно, к тому же обещал мне.

- Да, обещал, но предложение Элистэ мне кажется лучше. От нее будет больше пользы, чем от меня. Доверимся ей, она сделает все что сможет.

- Все что сможет! Да это ровным счетом ничего! Ведь ее не волнует никто, кроме себя. Если ты считаешь ее своим другом, то ты - осел, хоть и семи пядей во лбу. Я ей не верю, и перестану верить тебе, если ты не исполнишь того, что обещал. Зен твой друг, разве не так? - Стелли скрестила руки на груди.

- Для Зена лучше, если я не стану вмешиваться.

- "Не стану вмешиваться!" Так ты даже не попытаешься ему помочь? Что ж за грязная свинья?! - Глаза Стелли сверкали, как раскаленные угли. Трясясь от бешенства, она надвигалась на неподвижно стоявшего брата. - Ты перед ним в долгу. Из-за тебя он попал в эту передрягу! Ты во всем виноват!

- Я?

- Да-да, ты и сам прекрасно это знаешь! - Она подошла к нему вплотную, сверля взглядом. - Во-первых, кто научил Зена читать? Ты! А кто позволил тебе учить его? Никто! Во-вторых, ты забил ему голову дурацкими идеями о политике, законах, о вещах, которые ему вовсе не обязательно было знать. А кто давал ему читать эту писанину, с которой никто из нас не стал бы связываться? Все это сделал ты! Убедил его, будто все, что ты говоришь или делаешь, - правильно. Ты годами возился с этими памфлетами - ага, думал, я не знаю? - и тебя ни разу не поймали. А бедный Зен попробовал - и тут же попался. И сейчас он в беде из-за тебя, а ты даже не намерен за него заступиться! Хорош друг! Меня от тебя просто тошнит!

При всем споем красноречии Дреф на мгновение онемел. Молчание подтверждало его вину, истинную или мнимую.

- Что, язык проглотил? Странно, а с сопливой принцессой болтал без остановки. Может, ты теперь разговариваешь только с Возвышенными? Ты ведь такой ученый, такой особенный, как она выразилась, и руки у тебя такие чистые!

- Это для Зена единственный шанс, - вымолвил наконец Дреф.

- Забавно, ну и насмешил ты меня! - Стелли и не думала смеяться. - Ты догадываешься, как к твоему поведению отнесутся порядочные люди? Но позволь, я скажу тебе еще кое-что. Если с Зеном случится что-нибудь плохое, ты об этом пожалеешь. Я никогда тебя не прощу.

Не дожидаясь ответа, Стелли круто повернулась, на манер своей ненавистной госпожи, и оставила Дрефа наедине с невеселыми мыслями.

2

Элистэ сделала все что могла. Оставив Дрефа, она немедленно отправилась разыскивать отца и обнаружила его в кабинете - излюбленном месте маркиза во Дерриваля, где он предпочитал заниматься своим любимым делом - собиранием и изучением медицинских курьезов. Он часто сидел там, окруженный дорогой его сердцу коллекцией, в которую входили деформированные человеческие кости и черепа, двухголовые и трехрукие зародыши, мумифицированные карлики и горбуны, засушенные головы, аномальные человеческие органы, глаза и мозги, хранящиеся в специальном химическом растворе. Маркиз часами просиживал за столом и составлял, тщательно подбирая слова, описание последнего чудесного приобретения. В такие минуты он бывал почти счастлив. Но только не сегодня. Едва бросив взгляд на лицо отца, Элистэ поняла, что ее попытка совершенно безнадежна. Будучи сильно не в духе, маркиз начинал выпивать куда раньше обычного. Несмотря на полдень, щеки его уже подозрительно покраснели, глаза налились кровью, а веки отяжелели. Неразговорчивый, красивый мужчина в расцвете лет, очень похожий лицом на свою дочь, с такими же тонкими чертами и белой кожей, - маркиз обыкновенно бывал весьма элегантен. Сейчас же парик его растрепался, галстук сбился на сторону, на манжетах смялись и обвисли вчерашние кружева. Нахмуренные брови и плотно сжатые губы без слов говорили, как раздражен маркиз. Элистэ смотрела на него без надежды и уж тем более безо всякой любви. Согласно обычаям эпохи, она выросла на попечении слуг и домашних учителей и на протяжении своей недолгой жизни мало общалась с родителями. Она видела их, когда семья собиралась за трапезой, и в дни пиров, всегда окруженными родичами и слугами. Со своим мрачным неразговорчивым отцом Элистэ чувствовала себя скованно и, к счастью, редко виделась с ним. Когда же это происходило, она едва знала, как к нему подойти. С большой неохотой ввязывалась она в эту историю с Зеном сын-Сюбо.

- Недисциплинированный. Непокорный. Смутьян, - отрезал маркиз.

- Совсем нет, отец, - мягко возразила Элистэ. - Просто безмозглый мальчишка.

- Не такой уж безмозглый. А когда мы выбьем из его головы псе бунтарские мысли, будет совсем хорошим.

- Но пороть... - Ноздри Элистэ раздулись от возмущения. - Фу, как неприятно. Этот сын-Сюбо - жених моей горничной. Если его высекут, она на несколько дней надуется, и я вынуждена буду сносить ее скверный нрав; так что подумайте обо мне. Разве нет других способов воздействия?

- Столь же действенных - нет. Нужно учитывать умственную и моральную ограниченность обвиняемого. Свист плетки будет ему предельно понятой.

- Наверное. Но знаете, так неприятно думать о подобных вещах. Я уверена, если его отпустить, от этого никому не будет хуже. Разве принесет вред некоторая снисходительность, да и то проявленная лишь однажды?

- Принесет, и огромный. Я вижу, ты так до сих пор и не научилась обращаться с низшими. В наш век всеобщего вырождения серфы нахальны и невыносимо упрямы. Было бы неразумно прощать их.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});