О богах, шакалах и детях - Юлия Жукова

Наши рыбаки возвращаются очень довольные. Матушка у нас большой фанат водных пространств, если завтра рыбалка хорошо пройдёт, глядишь, и правда к нам переселится. Ребёнок как раз проснулся, напитался и потребовал общения, и матушка тут же откликнулась на призыв. Нет, мне серьёзно кажется, что я могу не принимать никакого участия во взращивании этого дитяти.

А пока пользуюсь случаем и отвожу супруга в сторонку.

— Слушай, Азамат, тут походу Ирлик в гости заходил.

— Когда? — хмурится он.

— Да вот пока я вас провожала. Сказал Тирбишу, чтобы на его долю рыбы наготовили.

— И Тирбиш не окочурился и не стал заикой? — Азамат поднимает бровь. — Он, конечно, спокойный парень, но вот так невозмутимо поговорить с богом…

— А он не понял, кто это был. Он мне его описал, а потом я тень заметила.

— Что, хочешь сказать, Ирлик-хона можно не узнать? — Азамат щурится в неверии.

— Можно, — киваю. — Помнишь, я рассказывала, как он совсем человекоподобную форму принял? Тирбиш сказал, мол, горец какой-то заходил, рыжий. Ну а кто может с такой просьбой к нам тут зайти, спросить меня, а потом исчезнуть на ровном месте? Тем более, Бойонбот утром в кухне видел какого-то рыжего зверька.

— М-да-а, — Азамат чешет подбородок. — Вообще, логично. Ирлик-хон ведь огненный бог, он воды боится, так что рыбу сам поймать не может. Ну ладно, угостим его, это не штука. Я, правда, думал попросить тебя сделать такие смешные рулетики, как ты делала пару месяцев назад, но на столько народа это долго, наверное…

— А я вас всех научу, вместе будем крутить, получится быстро, — предлагаю я. — Только ты рыбу разделай, хорошо? А то я всё ещё нервничаю, когда её вижу. Я, конечно, работаю над собой, но…

— Разделаю и закопчу, не беспокойся.

— Ну тогда всё отлично, — улыбаюсь.

— Надо будет только немного в доме прибраться, — Азамат оглядывает валяющиеся ровным слоем по террасе детские вещи.

— Азамат-хян! — окликает его матушка. — Пойдём, куда вы там мои сумки отнесли, я же тебе сорочек нашила!

Глава 3

Наши мореплаватели привезли море рыбы. Уж казалось бы, живу тут почти год, а всё никак не привыкну к муданжским масштабам. Дома мы с друзьями иногда выбирались на какую-нибудь соседнюю планету-питомник, где можно довольно дёшево порыбачить, но то, что мы там вылавливали даже в самые удачные дни, не идёт ни в какое сравнение с муданжским изобилием. И это Азамат с матушкой на удочки ловили, потому что сетью получаются сразу промышленные количества.

Азамат оттаскивает трепещущие мешки за скальный выступ, где у нас оборудован уличный очаг, чтобы не чадить в доме всякими дымными блюдами. Матушка, едва перекусив, семенит следом, закатывая рукава, а Тирбиш провожает её таким взглядом, что я его тоже отпускаю повозиться с рыбой. Один Бойонбот сразу после рыбалки заваливается спать. Он сегодня поздно вечером улетает в космос вместе с Алтонгирелом, а ночью ему поспать не удалось, шакалий вой мешал, и вообще всякие жуткие звуки из леса. У нас с Азаматом и у Тирбиша окна на Дол, матушка ко всяким ночным звукам привыкла в своей деревне, а Бойонбот родился на Броге и большую часть жизни провёл не на Муданге, так что звуки дикой природы на него действуют устрашающе.

Когда рыба готова, мы садимся всем миром крутить роллы. Матушка сначала ворчит, мол, баловство это, готовую еду в рулоны скручивать, а с едой, мол, негоже баловаться, но процесс настолько затягивает, что вскоре её уже ничего не смущает.

— Наверное хватит уже, — неохотно говорит Тирбиш. — Мы столько не съедим.

— А нас ещё на одного больше будет, — невозмутимо сообщает Азамат.

— Это кто ж пожалует? — удивляется матушка. — Вы что тут, всю округу со своего стола кормите?

— Да нет, это один хороший знакомый, — Азамат лукаво на меня поглядывает, я киваю. — Он вчера заходил, только Тирбиша застал.

— А, этот горец! — восклицает Тирбиш. — Так вы его всё-таки знаете?

— Да, знаем, — подтверждаю. — Просто вчера по твоему описанию не поняла, а потом догадалась.

— А кто он такой? — с любопытством спрашивает Тирбиш.

— Странствующий охотник, — не моргнув глазом врёт Азамат. Хотя кто знает этого Ирлика, может, это и правда. — Он участвовал в последней войне, сильно помог в одном хитром деле… — Азамат неопределённо машет рукой, якобы не хочет ворошить едва забытые военные переживания. — В общем, я ему лично весьма благодарен, так что у моего стола ему всегда есть место.

Мне мерещится какой-то смешной звук, как будто мышь чихнула.

— Ну ладно, — разрешает матушка. — Раз ты у него в долгу, то конечно, но вообще-то лучше бы ты гостей у себя в столице принимал. А то что за дело — тут ребёнок маленький, жена ещё от родов не отошла, и вдруг каких-то посторонних мужиков в дом пускать!

Я открываю рот сказать, что этот конкретный мужик нашего ребёнка внутриутробно благословить успел, не говоря уже ни о чём прочем, но боюсь, что тогда Тирбиш догадается, о ком речь.

— Ты, ма, не волнуйся, — Азамат передаёт ей очередную "колбаску" для нарезания. — У меня есть пара идей, кого пускать к ребёнку, а кого нет. Уж позволь мне в собственном доме решать. И гостя моего не обижай, — он легонько постукивает кулаком по столу, усмехаясь.

Матушка тоже прыскает.

— Ладно уж, ладно тебе, знаю, что сам с головой. Ишь, как за поводья взялся! — добавляет она, подмигивая мне. — Тебя-то ещё не загонял?

— Меня загоняешь, — фыркаю я.

— Да уж, и то правда, — благодушно соглашается матушка.

— Хотон-хон, а что это за штука, в которую мы всё заворачиваем? — переводит тему Тирбиш.

— Не поверишь, водоросли, — хмыкаю я. На последнем месяце беременности я вдруг страшно соскучилась по сушёной морской капусте, которую имею привычку грызть, как чипсы, и послала родственникам запрос. Сашка, которому вусмерть надоело всё время мне что-нибудь посылать, закупил сразу кубометр, благо продукт не портится. Можно подумать, я ему отсюда не шлю вкусностей, не говоря уж об изготовленных вручную драгоценностях, подарках для детей и коллег из кожи и дерева и даже национальной одежды. Удивительное совпадение, что именно в этом году на Земле мода на шмотки а ля этническая одежда народов расселения. Так что Сашка теперь щеголяет на работе бирюзовыми, синими и алыми шёлковыми рубашками с вышивкой, аутентичнее некуда. На Муданге всякая мастерица считает своим долгом сшить что-нибудь Императору хотя бы раз в год, но не у всех есть представление о габаритах этого самого Императора, так что куча одежды оседает на родных и близких. Интересно, кстати, как там у мальчика-художника портрет продвигается. Надеюсь, он хорошо понял идею.

Мы закончили крутить, когда кончился варёный рис, и это кое-что говорит о масштабах бедствия. К счастью, на Муданге принято всем есть на кухне, а не уносить в комнату, так что ничего перекладывать и сервировать не надо, только стол протереть немного. Я так понимаю, это связано с тем, что гости предпочитают видеть, как еда готовится, — и для безопасности, и рецептик записать.

Как раз когда я начинаю думать, переходить нам к поглощению сразу или всё-таки дождаться Ирлика, раздаётся звонок в дверь. Азамат идёт открывать, изо всех сил стараясь не спешить. На вид-то он совершенно спокоен, но думаю, что в душе всё-таки немного нервничает. Я слышу обмен приветствиями в прихожей, хотя сквозь стену голоса звучат глухо и неразборчиво, а потом на пороге кухни появляется Ирлик собственной персоной.

К счастью, он выглядит по-человечески, а не, кхм, по-божески. Морковно-рыжие волосы в несколько кос заплёл, нарядился в изумрудно-зелёную рубашку с золотой вышивкой и мшистого цвета штаны, заправленные в сапоги-чулки; за спиной небольшая котомка. Что ж, и правда похож на охотника в базарный день.

— Рад всех видеть! — весело сообщает он, улыбаясь белоснежными зубами с лёгким металлическим отблеском. — Меня Змееловом кличут, извольте новому человеку плошку поставить!

Плошка ему, впрочем, уже стоит. Тирбиш хихикает и привстаёт, называясь настоящим именем. Он, кажется, единственный из моих муданжских знакомых не держит имя в секрете, хотя, если учесть, что оно значит "не тот"… видимо, с ним и так ничего не сделаешь.

— Ишь ты как выражается диковинно, — смеётся матушка, восседающая во главе стола, — прям как наш Старейшина.

— Это вот моя мать, — Азамат тут же её представляет.

— Великая женщина, — Ирлик легко кланяется. — Вся планета вам благодарна за такого сына!

— Да ладно уж ты скажешь, — матушка отмахивается, розовея. — Я-то что! Он сам с головой, да…

Ирлик приземляется рядом с Азаматом напротив меня.

— Здравствуй и ты, Хотон-хон, — лукаво говорит он, подмигивая мне.

— Здравствуйте, — улыбаюсь. Мне несколько неловко — в прошлый раз я с ним была на "ты" и вообще держалась по-хамски, конечно, он сам виноват, но продолжать в том же духе я не хочу, а возвращаться к вежливому обращению тоже странно.