Забудь меня, если сможешь - Кристина Вуд

улыбается ядовитой улыбкой, его белоснежные зубы превращаются в отголоски кровавых следов.

Надзиратель осторожно убирает потную руку с моего рта, и через мгновение я оказываюсь пригвожденная к ледяному холодильнику, направляя взор в дуло пистолета. Я раздумываю, может все-таки стоит предупредить всех членов группы, что шутки с оружием на меня не действуют, как морально, так и физически.

— Говори, что с тобой не так, Финч? — грубо проговаривает рыжеволосый, и на его лбу тут же скапливаются хмурые морщинки.

Я хочу сказать, что меня зовут номер семь, номер семь.

Меня зовут солдат номер семь.

Но какая-то неведомая сила затыкает мой рот, заставляя помалкивать.

— Не хочешь отвечать? — ухмыляется он, приближаясь ко мне. — Может быть, ты хочешь, чтобы мы заставили тебя говорить?

Замахиваясь, он с силой ударяет меня по лицу. Несколько секунд щека продолжает нервно пульсировать, и я крепко сжимаю челюсть, опуская взгляд в пол. Руки, связанные сзади, начинают болеть от неудобной позы и саднящего ожога, а сознание пытается продумать четкий план побега.

— У тебя не появилось желания выдавить из себя хоть слово? — он смеется. Его гадкий смех эхом отдается в чертогах разума. — Как жаль уродовать такое милое личико.

Я резко зажмуриваюсь и спустя мгновение вновь получаю сильную оплеуху. Щеку резко пронизывает острая боль, дыхание становится прерывистым, я не в силах устоять на ногах.

И самое ужасное — я не чувствую абсолютно ничего. У меня не зарождается желания отомстить, я не ощущаю гнева, ярости и адской злости по поводу того, что меня только что с силой связали, наставили пистолет и несколько раз дали пощечину.

Я не чувствую абсолютно ничего, кроме боли.

Наверное, это и есть главный принцип оздоровления. Наверное, именно этого долгие столетия добивались священнослужители — лишить человека жажды мести и передать все в руки Бога.

Открывая глаза, я улавливаю все тот же ствол пистолета и разгневанный взгляд рыжеволосого парня, который продолжает глядеть на меня, ожидая хоть какой-нибудь реакции.

— Может быть, скажешь уже что-нибудь? — хмурится он, рассматривая мое лицо, и я ощущаю, как обе мои щеки буквально начинают гореть синим пламенем. — Пока я не сломал твой прекрасный носик…

Его правая рука вновь взлетает, замахиваясь в мою сторону, и я опускаю взгляд в надежде, что все это когда-нибудь закончится.

Но ничего не происходит.

Мне кажется, будто я потеряла зрение, слух, обоняние, чувствительность, потому как больше ничего не ощущаю. Мое сознание находится в полной невесомости от всего происходящего.

— Еще раз направишь пистолет в ее сторону, я тебе его знаешь куда засуну… — неожиданно раздается суровый голос Рона.

Поднимая голову, я обнаруживаю, как он обезвреживает руку рыжеволосого парня, который секунду назад замахивался в мою сторону, намереваясь вновь дать пощечину или того хуже.

— Да ты посмотри на нее! — возмущается рыжий, освобождаясь из хватки Рона. — Она без пяти минут муза и скоро всех нас сожрет!

— Тебя сожрет первым, если уж на то пойдет, — сердито бросает Рон, грубыми движениями развязывая мои руки.

— Ты хоть понимаешь, что ты творишь? — кричит рыжеволосый. — Ты даже не знаешь, что они с ней сделали!

Наблюдаю, как Роберт убирает пистолет в кобуру, сверкая черными глазами в мою сторону. Я сразу обращаю внимание на его бритую голову, охранникам в корпорации «Нью сентори» частенько сбривают волосы.

Рон тянет меня за собой, уводя прочь из этой до предела накаленной атмосферы. Я не сопротивляюсь. Несколько минут мы бродим по бесконечным темным коридорам здания. Он продолжает крепко удерживать мой локоть, стараясь избегать встречи с моими глазами. Спустя какое-то время мы выходим на улицу, и я жадно поглощаю свежий утренний воздух. Он ведет меня к двухэтажному ярко-красному автобусу, продолжая удерживать мою руку, пока дверь автобуса не захлопывается. Парень усаживается на водительское сиденье, а меня сажает в соседнее.

Некоторое время он не выговаривает ни слова, молча устремляя взгляд в лобовое стекло.

— Что ты им наговорила? — хмуро спрашивает он, продолжая смотреть вдаль. Этот вопрос несколько минут застывает в его глазах, прежде чем он проговаривает его вслух.

— Ничего.

Он удивленно приподнимает брови, одной рукой упираясь об огромный руль, другой облокачиваясь об открытое автобусное окно.

— Тебе лучше держаться от них подальше, — через какой-то промежуток времени заключает Рон. — Они должны привыкнуть к твоему… к тебе, — на последнем слове он запинается. — Они хорошие ребята, но, когда дело касается муз… то есть, тех зомбаков, которые пытаются сожрать нас — они звереют, — парень делает паузу, продолжая глядеть в лобовое стекло. — Они остынут, это я тебе гарантирую. Может быть, даже извинятся перед тобой. Я надеюсь, ты их… простишь, ты ведь тоже их отдубасила как-никак.

— Мне все равно, — произношу я, оглядывая улицу перед собой.

— То есть, на тебя напали два здоровых парня, связали тебе руки, угрожали пистолетом, били по лицу, а тебе… плевать? — удивляется он.

— Да, мне совершенно все равно, — отчеканиваю я. — Все это лишь небольшие последствия моей миссии.

— Миссии… — повторяет он, будто пробуя новое слово на вкус.

— Где мой комбинезон? — спрашиваю я без единой интонации в голосе. — Для выполнения задания мне нужен мой комбинезон.

— Что они сделали с Евой? — задает встречный вопрос Рон.

Он желает сменить тему, посредством игнорирования моих вопросов. Типичная тактика зараженного — отвечать вопросом на вопрос.

— Мне нужен комбинезон, — повторяю я, не желая отступать назад.

— Согласен, глупый вопрос. Когда мы узнали, что рейдеры забрали Еву — сразу же мысленно похоронили ее, — спокойно проговаривает повстанец, запуская руку в волосы. Этот жест с легкостью выдает волнение инфицированного. — Я искал ее в каждой попавшейся музе, прежде чем застрелить их, но никак не мог предположить, что они вернут ее… то есть, тебя в наш сектор.

— Где мой комбинезон? — вновь задаю вопрос я.

— То есть, следуя их логике, увидев тебя живую, мы убедимся, что корпорация зла не лжет, и с чистой совестью отправимся на оздоровление? С их стороны глупо полагать, что мы так просто сдадимся, не считаешь?

— Я хочу знать, где находится мой комбинезон, — упорно повторяю я, направляя взгляд в его сторону.

Уголок его губ слегка приподнимается вверх, затем лицо вновь приобретает непоколебимую стальную решимость. Моя реакция явно забавляет его.

— Тебя действительно не раздражает, что я игнорирую тебя? — спрашивает он, прозрачно-серые глаза с неподдельным интересом направлены в мою сторону. Впервые за последние несколько часов.

Он явно ставит эксперименты надо мной.

Нет, совсем не так. Он ставит эксперименты над обновленной Евой Финч, которая, безусловно, пугает и настораживает его и, скорее всего, он пытается изучить меня.

Но этому не