Бенвенуто - Олег Насобин

Итальянцы переглянулись. Очевидно, сумма показалась им неподъемной, и адвокат заметил это.

Тем не менее посол справился со своим огорчением и честно сказал: «Да, ваша оценка, вероятно, близка к действительности, но у нас к вам есть другое предложение».

Посол был прав. Наша оценка картины была вполне обоснованной и даже несколько заниженной.

Дело в том, что примерно в это же время из Венского музея была похищена знаменитая солонка короля Франциска работы Бенвенуто Челлини. Это произведение искусства в 2005 году фигурировало как номер один в списках артефактов, разыскиваемых Интерполом. В конце концов солонку похитители «вернули» в музей, подбросив полиции. В связи с громким делом в прессе сообщалась и ее оценочная стоимость: пятьдесят миллионов евро.

Поскольку собственноручный портрет Челлини имеет еще большую культурную ценность, цена в пятьдесят миллионов евро для нашего портрета уж никак не завышена.

Но вернемся к переговорам.

«Подарите эту картину Италии», — вдруг огорошил просьбой посол.

Вот тут уместно напомнить читателю, что нас с Ириной за столом переговоров не было, а адвокат Ипатьев был заинтересован в получении комиссионных от продажи.

Разумеется, в контексте личных интересов Павел Алексеевич в ответ на просьбу посла выразил сомнения, что коллекционера устроит подобное предложение.

Посол тем не менее рекомендовал адвокату связаться со мной и передать его слова. Итальянцы заверяли, что если владелец картины примет правильное решение, то в Италии будет национальный праздник, а даритель получит «все почести, которые только возможны».

Павел Алексеевич, как я понимаю, вышел в коридор и перезвонил мне.

Он передал предложение итальянцев. Я вообще-то действительно был не готов к подобному повороту дела. Ведь трудно расстаться с картиной навсегда, тем более в пользу Италии — страны, с которой у нас не было связано никаких деловых интересов.

Мы с Ириной рассматривали передачу картины в музей безвозмездно на длительное хранение, даже навечно, но не как безвозвратный дар.

Хотелось сокровище как минимум передать по наследству детям, пусть бы оно и не приносило никакого материального дохода…

Впрочем, при зрелом и долгом размышлении мы, вероятно, могли бы прийти к мысли о подарке. Но, как уже сказано, для подобного решения требовалось время, и отнюдь не полчаса, а месяцы и даже годы.

Я спросил своего адвоката, что именно он мне рекомендует. Он ответил, что рекомендует предложение отклонить.

Во-первых, раз итальянцы приступили к переговорам, да еще на самом высоком уровне, значит, картина их интересует. То есть это только начало процесса. Незачем торопиться.

Во-вторых, они заинтересованы, и можно их «дожать».

Я согласился с его мнением.

Решение отклонить — это мое решение. И если я принял его по совету адвоката, это дела не меняет.

А вот то, что произошло далее, после нашего разговора, это, как говорится, «рок-н-ролл» и «цирк с конями».

Ипатьев вернулся в зал переговоров и сообщил итальянцам, что их предложение коллекционер отклонил. Далее адвокат поведал, что мы, напротив, готовы отдать картинку для выставки или временного хранения, с тем чтобы она была выставлена в Уффици, а потом мы намерены ее продать.

Вот такой у нас созрел нехитрый бизнес-план.

Итальянцы оторопело осведомились, чтобы уточнить: «Кому продать?»

Тут Павел Алексеевич (с его собственных слов) поведал посольским, будто он сомневается, что у Италии найдутся деньги, чтобы выкупить артефакт, поэтому, скорее всего, мы продадим портрет США или России.

Итальянцы сначала онемели, а потом, скрипя зубами, уверили Ипатьева, что он находится в глубоком заблуждении относительно возможностей Итальянской Республики.

Тем не менее дипломаты не прервали переговоры даже после этой оскорбительной выходки. Вскоре ими был назначен следующий раунд.

Павел Алексеевич рассказал мне о второй части переговоров сразу после того, как покинул особняк посла. Как я понял, адвокат был полон решимости и оптимизма в намерении «дожать» итальянцев.

Он слишком оптимистично, как покажет скорое будущее, считал, что переговоры прошли нормально. На самом деле итальянцы были оскорблены и уже склонились скорее к радикальному решению, чем к честной негоциации.

Следующая сессия встреч по инициативе итальянской стороны предполагалась уже в Италии, непосредственно в Уффици.

Дело между тем затягивалось.

Через личные каналы связи представители посольства регулярно давали Ипатьеву понять, что пауза в переговорах вызвана внутренними распрями в Италии: кавальере Берлускони как раз поссорился со своим министром культуры, и там началась серьезная склока в верхах.

Дружески подмигивая и приятно улыбаясь, итальянцы намекали: мол, ожидаем, когда кавальере Сильвио, как водится, схарчит своего брыкающегося министра, все устаканится и можно будет продолжить такое сложное и великое дело, как возвращение потерянного гения на родину.

Тянулись месяцы, и так их прошло около трех-четырех. В конце концов уже весной и ближе к лету 2005 года, а именно на 20 мая, итальянцами был наконец назначен следующий раунд переговоров.

С итальянской стороны их должен был вести Антонио Веспуччи, человек весьма важный в государственной и вообще западной иерархии.

Прежде всего, сеньор Веспуччи — блестящий, несравненный искусствовед. Это чрезвычайно эрудированный, опытный мастер, в чем я имел возможность убедиться лично, хотя и с ним знакомы мы лишь заочно.

В отличие от тысяч людей, называющих себя искусствоведами, а на самом деле проживающих чужую жизнь, этот человек видит, а не просто смотрит или сличает увиденное с учебниками.

Сеньор Веспуччи — политик, бывший министр культуры Италии, а к моменту нашего дела он возглавлял Управление музеев Флоренции (Il Soprintendente. Soprintendenza speciale per il Polo Museale Fiorentino) и, очевидно, желал заполучить картину на Апеннинский полуостров любой ценой, вполне осознавая ее культурную ценность.

Кроме того, он сам писал о Бенвенуто Челлини. Так что вполне вероятно, что сеньор Веспуччи как раз и считается в Италии ведущим специалистом по творчеству нашего ювелира.

Вот так все сошлось «на острие иглы», можно сказать. Разногласия превратились в личное противостояние.

Забегая вперед, отмечу: вскоре после окончательного краха операции «Челлини» (с 2006 года) Веспуччи оставался некоторое время без работы, а потом был назначен директором музеев Ватикана (официально с 07.12.2007), сохранив, впрочем, свое неформальное влияние во Флоренции.

Искусствоведы вообще, а особенно искусствоведы итальянские — люди, прямо скажем, чрезвычайно чванливые. Даже владелец какой-нибудь мелкой антикварной лавки мнит себя божком. Попасть к признанному эксперту — это уже великая привилегия.

А уж прийти на рандеву к Веспуччи, к этому «богу богов», — все равно что лично погулять по небесам и сфотографироваться с архангелом Гавриилом на память и для портфолио.

Немыслимо приехать к управляющему флорентийских музеев с пустыми руками, без картины. Это просто не укладывается в итальянской голове.

Вот как раз в этом и состоял, насколько я теперь понимаю, бесхитростный и надежный план: «Русские привезут картинку, а мы, итальянцы, ее под любым предлогом просто отберем. В крайнем случае выкупим за бесценок».

Еще в посольстве между делом итальянцы выяснили, что картину клиент Ипатьева способен перемещать через государственные границы. Они удивились, но не подали виду, перепроверив несколько раз в разговоре, что у портрета есть французский «Certificat d’exportation pour un bien culturel».

Поразмыслив над совокупностью информации, итальянцы, очевидно, пришли к выводу, что французы никак не могли выдать сертификат на эту работу легальным путем. Ведь в самом деле, если эксперт Лувра видел ее, то он не смог бы пройти мимо. Ведь это действительно Челлини, это ясно даже по фотографии.

А портрет Бенвенуто Челлини — настолько редкая вещь, и сам мастер настолько тесно связан с французской историей, что отпустить картинку из Франции, просто выдав сертификат тихонько и без шума, не смогли бы даже полуслепые эксперты.

Если же, как вариант, французскому эксперту ушлые русские подсунули фейк, то зачем он тогда станет выдавать сертификат? В таком случае из Минкульта просто напишут заявителю: «Demande sans objet» («У вас безосновательный запрос»).

Словом, поразмыслив, итальянцы пришли к выводу, что они имеют дело с каким-то русским жульем, нахально подделавшим европейский сертификат и нанявшим расфуфыренного адвоката, чтобы пустить пыль в глаза насчет легитимности владения. А раз так, то картину, по логике искушенных итальянских «специалистов», можно было вполне легитимно изъять. То есть совершить доброе, благородное дело: вызволить ее из лап алчных торгашей, как только она окажется на территории Италии.