Бортовой журнал - Александр Покровский

Мы с Натой в то время жили уже в Ленинграде, но у нас еще не было своего угла.

Дядя Армен позвал всех к себе, вот и поехали.

По дороге их обыскали. По вагону бегали молодые возбужденные парни. Они были из какого-то азербайджанского национального фронта, а может, и не из фронта – все равно они вывернули стариков наизнанку. А что у них есть – кастрюли? Все перерыли и разбросали все вещи по вагону. Ничего не нашли.

Говорили, что ищут оружие.

Деньги, наверное, искали, какое у стариков оружие.

Теща потом говорила, что, когда все закончилось, она как заново родилась.

Они устроились в Каджаране.

Дядя Армен в высоком точечном доме нашел им квартиру.

Потом мы привезли им туда Сашку, да и сами приехали, навестили.

Летели самолетом до Еревана, а потом – на перекладных до Каджарана. Путь через Баку нам теперь был заказан, там шла война.

Война чувствовалась и здесь – плохо с продуктами, но хлеб есть.

Очередей за хлебом целых две: в одной стоят мужчины, в другой – только женщины. У прилавка обе очереди встречаются и начинают толкаться. Меня теща попросила купить хлеб, я пошел и встал в ту очередь, что поменьше. Там стояли одни женщины. Обе очереди уставились на меня. Наконец ко мне подошел один старик и спросил по-русски: «Откуда ты?» – «Я из Ленинграда!» – «А! Из Ленинграда? – и, повернувшись ко всем, будто они не слышали: – Он из Ленинграда! Пусть без очереди возьмет!» – и мне дали хлеб без очереди.

Оказывается, в очереди можно стоять только за мужчинами, а за женщинами – неприлично.

«Почему?» – спросил я тещу. – «А ты же к ним будешь прижиматься!» – «А к мужчинам, выходит, можно прижиматься?» – Теща смеется: «К мужчинам можно!»

Дома теща всех кормит, тесть работает – приносит домой деньги. У тестя золотые руки, он нигде не пропадет.

Теща дружит с соседями. Где бы она ни жила, она дружит с соседями – это у нее бакинская привычка.

Соседская девочка приходит играть с Сашкой. У нее церебральный паралич, говорит и двигается она с трудом, но дети есть дети, они своих несчастий пока не замечают. Они с Сашкой весело бегают вокруг стола, играют в ловитки, смеются и визжат.

От другой соседки заходит маленькая и серьезная девочка Миле. Она еле до стола достает. Как-то теща купила рыбу, положила ее на стол, а хвост этой рыбы со стола свешивался. Миле подошла и откусила этот хвост. Рыба была сырой, свежезамороженной, она только-только оттаяла, и теща собиралась ее разделывать, и тут Миле отхватила ей хвост.

Все вскричали: «Миле! Что ты делаешь?!!» – а Миле в этот момент как раз и проглотила этот кусок, усердно помогая себе головой.

Я, конечно же, сразу по приезде отправился в горы за шиповником. За мной увязалась Сильва – жена брата жены Гасика и еще одна девушка, тоже чья-то жена.

Сильва оставила моей жене свою маленькую дочку и немедленно со мной умотала.

Ходили мы долго, почти заблудились, пока вышли к дороге.

С дороги нас должен был подобрать Гасик на свой машине.

– Где же твой Гасик? – спрашивал я у Сильвы.

– Гасик– пися! – говорила она. («Пися» – значит «плохой».)

– Вот именно пися твой Гасик! – донимал я Сильву, пока наконец за нами не приехал Борик.

Дома мы узнаем, что дочь Сильвы орала и отказывалась что-либо есть, потому что она до сих пор сосет только грудь. Подходящей груди рядом не было, и моя жена совсем извелась, пытаясь впихнуть в нее молоко в бутылке с соской.

Пришла Гаяна, жена Борика, посмотрела на все эти мучения, отняла у моей жены ребенка, воткнула ей соску в рот и зажала ей нос.

Девочка сначала захлебнулась, но потом начала сосать.

– Она же захлебнется! – вскричала моя жена, на что ей Гаяна совершенно спокойно заметила: «Не сдохнет!»

Вот так здесь растут дети.

Мы еще какое-то время погостили в этом замечательном крае, а потом поехали к себе в Питер.

* * *

«Дорогой Му! Обращение к Вам сродни обращению к солнцу, в отличие от которого, вы греете всегда. Так ли у вас все ладно? Живы ли ваши враги, отсутствие коих можно отнести к недостатку внимания со стороны властей? Выражаю надежду, что они все здоровы, здоровы их близкие и скот.

Там рядом с вами где-то должен шляться некто Ва. Он вчера спросил у Ве, почему меня не было на Дне нашей Великой Победы и скоро ли я приеду. Скажите ему от меня волшебное слово «блядь» и еще два слова: «Приглашать надо».

Засим остаюсь, с неизменным почтением,

Ваш Ап!»

* * *

Кстати, о «К-19». Экипаж с нее снимали два еврея. Шло учение и на их «SOS» откликнулись только две дизелюхи. У них командирами были евреи. В те времена случались командиры с такой национальностью. Потом – нет, а тогда – пожалуйста. Были даже еврейские экипажи. Рассказывали, что это так кадровики шутили: если командир еврей, то они собирали ему на экипаже всех евреев. Может, и вранье про кадровиков, но уж очень на правду похоже.

В разгар учений к аварийной «К-19» осмелились подойти именно эти два командира. Они нарушили приказ, подошли и сняли людей. За это им памятник можно до небес отлить.

Теперь, когда слышу всякие разговоры про то, кто кого продал и за сколько, всегда говорю: «Экипаж «К-19» снимали два еврея. А русские побоялись гнева начальства».

* * *

Иногда чувствую себя Сивиллой. Отвратительное чувство. Видишь будущее, кричишь о нем, а люди не слышат.

Как за стеклом. Остается только смотреть.

* * *

Про «Аршин мал алан». В Сумгаите было не так, как я описал. Было гораздо хуже. К сожалению, это так, и описать это словами нельзя. Есть видеоматериалы. Снимали корреспонденты. Один из них, кстати, этнический азербайджанец. Все это теперь для истории и для какого-то процесса в будущем. Показали материалы во Франции. В сильно урезанном виде. Франция оцепенела. У них своих головорезов хватало во время войны с Алжиром, но тут – шок.

Мне еще писали азербайджанцы и говорили, что я на них клевещу. Ой, бля, если бы! Сам бы на себя за клевету в суд подал, но – увы!

«Аршин мал алан!» – фильм такой есть. Азербайджанский. Комедия. Там все такие веселые-веселые, кукольные. На самом деле немного не так. «Аршин мал алан» – так кричали торговцы на улицах Баку. Они продавали материю в рулонах аршинами.

* * *

У меня словарный запас– 18 тысяч слов. Я его вчера объявил. Считать я не стал – зачем? Все равно кто-нибудь и без меня подсчитает.

Вот тогда и поговорим.

* * *

Вчера снимали меня для 5-го канала питерского ТВ. День рождения Зощенко, нашего Михал Михалыча.

«А при чем здесь я?» – «А вы наш следующий Зощенко».

М-да. Смешно. Мы же совсем не похожи. У нас разный читатель, герой, стиль.

«А что вы делаете, когда не пишется?» – «Рисую пляшущих человечков». – «Как долго?» – «Пока мысль не появится. Рекорд – триста человечков». – «А сейчас можете нарисовать?»

Сажусь и рисую, смотрят с интересом, потом оператору: «Сними это».

Потом снимают мои рисунки в «Коте», где я нарисовал «косноязычие», «целостность», «целокупность» и прочее.

«Какой у вас самый короткий рассказ?» – «Несколько предложений». – «А самый любимый размер?» – «Два листа». – «Видите, как у Зощенко».

Да, только герои Зощенко ушли вместе с тем их языком, который Ахматова потом назовет «галантерейным», а мои будут жить, пока живет флот.

Потом едем в один садик на Петроградской стороне, где говорим о языке, о подводниках, о юморе.

«Вот есть мнение, что все юмористы печальные люди, а вы все время улыбаетесь». – «Это потому они печальны, что должны веселить людей на сцене за деньги, когда внутри у самих солнышка нет, а я не должен никого веселить за деньги – вот и солнышко». – «Завтра смотрите себя по питерскому 5-му каналу в 21.30. Там сначала новости будут – пятнадцать раз Матвиенко похвалят, а как же, положено, а потом – вас».

Хорошие ребята.

А жена сказала: «У тебя все хорошие». Показывали меня по 5-му каналу пять секунд, и я так и не понял, нравлюсь я себе или нет.

* * *

Чиновники – это… даже не знаю, как сказать… Словом, спасибо Господу за то, что все они когда-нибудь усопнут.

А были бы бессмертны – вот был бы ужас-то, а?

Не выпить ли нам за это?

Ребята, за их усопляемость!

* * *

Да! Чуть не забыл! Знает ли кто-либо, что это такое: «Необходимо резко увеличить темпы роста экономики, и работу эту надо начать прямо сейчас»?

Хуйня, по-моему…

* * *

Очень вредно ходить на родительское собрание. Так! Где мой английский чай? Должно же в этом мире хоть что-то радовать!

* * *

Санька спит, а я сижу рядом и смотрю, как он во сне сопит. Восемнадцать лет юноше, и все это время я смотрю, как он спит. Вчера опять где-то шлялся. Приехала девочка из их бывшего класса из Германии – она там теперь живет – вот и пригласила их в ресторан. Другое время. И они другие. Нравится ли мне это? Иногда нравится. Когда от моего сына вином не пахнет.