Ночное лицо - Пол Андерсон

Она слегка нахмурилась.

— Я не уверена, что это разумно — иметь чужую базу так близко со Священным Городом. Но это ведь можно будет обсудить позже. — Ее звонкий смех вырвался наружу, — О боже, я в самом деле перескакиваю с одного на другое, да? — Она импульсивно ухватила Ворона за руку, затем просунула под нее свою. — Но ведь вы видели столько миров, вы просто представить себе не можете, с каким нетерпением мы ждали здесь встречи с вами. Такое чудо! Истории, которые вы можете нам рассказать, песни, которые можете нам спеть!

Она уронила свободную руку на плечо Бьюрда.

— Вот погодите только, пока этот болтунишка переборет свою застенчивость, даль-друг. Если бы мы только могли питать его вопросами генератор, то осветили бы весь Инстар!

— О-о-о, — произнес мальчуган, вырвавшись из ее рук. Они пошли по верху плотины, почти бесцельно. Двое воинов последовали за ними. Винтовки у них на спинах чернели на фоне облака, как розы. Пальцы Эльфави соскользнули с неуклюже выставленной руки Ворона — на Лохланне мужчины с женщинами так не ходили — и наткнулись на флейту в его рукаве.

— Что это? — спросила она.

Он вытащил ее наружу. Это был украшенный резьбой и отполированный кусочек дерева.

— Я не очень хорошо играю, — объяснил он. — Аристократ обычно должен обладать какими-то художественными навыками. Но я всего лишь младший сын в семье, вот поэтому и скитаюсь в поисках работы для своего оружия, и у меня нет хорошего музыкального воспитания.

— Те звуки, которые я слышала, были… — Эльфави подыскивала слова. — Они говорили мне, — наконец сказала она, — но неизвестным мне языком. Сыграйте эту мелодию еще раз?

Он приложил флейту к губам и заиграл холодную и печальную мелодию. Эльфави задрожала, прижимая к себе накидку и теребя золотисто-черный медальон на шее.

— Здесь больше, чем музыка, — сказала она. — Эта песня идет от Ночных Лиц. Это песня, не так ли?

— Да. Очень старая. Еще с древней Земли, говорят, за столетие до того, как люди добрались до планет их собственного солнца. Мы до сих пор поем ее на Лохланне.

— Вы можете перевести ее для меня?

— Возможно. Дайте подумать.

Он походил, проигрывая фразы в голове. Офицер тоже должен быть сведущ в употреблении слов, а эти два языка были близкими, родственными. Наконец он проиграл несколько тактов, опустил флейту и начал:

Грустную песню разносит ветер,С неба срываются капли дождя.Была одна лишь любовь на свете —В могилу она ушла от меня.

Готов я на все ради этой любви,Насколько мне хватит сил.Сидеть и скорбеть среди могилГотов я и годы, и дни.

Но вот прошел целый год или день —Донеслись из могилы слова:— Кто плачет тут на могиле моей —Не дает мне покоя и сна?

Он почувствовал, что она оцепенела, и остановился. Трясущимися губами она тихо — он едва расслышал — сказала:

— Нет. Пожалуйста.

— Простите, — ответил он в замешательстве, — если я… Что?

— Вы не могли знать. И я не могла. — Она поискала глазами Бьюрда. Малыш скакал возле солдат. — Он не слышал. Ну тогда это не так важно.

— Вы можете сказать, что случилось? — спросил он в надежде на ключ к источнику своих собственных сомнений.

— Нет. — Она замотала головой. — Я не знаю что. Просто это меня как-то пугает. Ужасно. Как вы можете жить с такой песней?

— На Лохланне мы считаем, что это очень красивая песня.

— Но мертвые не говорят. Они мертвые!

— Ну разумеется. Это только фантазия. Разве у вас нет мифов?

— Таких нет. Мертвые уходят в Ночь, и Ночь становится Днем, это День. Как Горан, которого схватили в Горящем колесе, поднялся на небеса и затем снова был сброшен вниз и оплакан Матерью — это все Виды Бога, они обозначают сезон дождей, оживляющий сухую землю, и еще обозначают сны и пробуждение от снов, и восстановление после потери памяти и трансформации физической энергии, и… ах, разве вы не видите — это все в одном! Не разделение людей, становящихся от этого ничем и даже желающих быть ничем. Этого не должно быть!

Ворон убрал флейту. Они все шли, пока Эльфави не отпустилась от него, протанцевала несколько шагов — медленный и величавый танец, который вдруг закончился прыжком. Она с улыбкой подбежала к нему и снова взяла его под руку.

— Я забуду про это, — сказала она. — Ваш дом очень далеко. Здесь же — Гвидион, и время Бейля совсем уже близко, чтобы грустить.

— А что это — время Бейля?

— Это когда мы ходим в Священный Город, — сказала она. — Раз в год. Каждый гвидианский год, то есть, как я думаю, около пяти земных. Все люди на всей планете идут в Священный Город, содержащийся его собственным районом. Вам-то, может, будет и скучно ждать, если только вы не решите к нам присоединиться. Может быть, вы можете! — воскликнула она.

— Что там происходит? — спросил Ворон.

— К нам приходит Бог.

— О-о.

Он подумал о дионисийских ритуалах отсталых народов и с огромной осторожностью спросил: — Вы видите Бога или чувствуете By? — последнее слово было местоимением; в гвидионском языке был дополнительный род — всеобщий.

— О, нет, — сказала Эльфави. — Мы сами Бог.

ГЛАВА 4

Танец завершился финальным ликующим прыжком, радужным переливом трепещущих крыльев, и голова птицы обратилась к небу. Люди, исполняющие для него музыку, опустили трубы и барабаны. Оперение танцовщицы касалось земли, когда она кланялась. Она исчезла в зарослях тростника. Зрители, сидевшие кто на стульях, а кто на земле, поджав ноги, закрыли глаза на какую-то минуту молчания. Толтека подумал, что это более благодарная дань, чем аплодисменты.

Он огляделся вокруг еще раз, когда церемония закончилась и люди стали готовиться ко сну. Ему все еще казалось нереальным то, что был разбит лагерь, съеден ужин и наступило время отдыха, в то время, как солнце не достигло своего зенита. Это из-за долгого дня, разумеется. Гвидион только что прошел период весеннего равноденствия. Но даже во время его мягкой и дождливой зимы за день люди спали два раза.

В Инстаре этот эффект не был так заметен. Город использовал генератор утренней зари, освещавший улицы после наступления сумерек мягким светом, и продолжал деловую жизнь. Таким образом, для организации всего этого потребовалась пара оборотов планеты. Они выступили в горы на рассвете. На тропе уже прошел долгий день с двумя привалами, и одна ночь, где луне потребовалась небольшая помощь от ламп путешественников; и вот теперь еще одно утро. Где-то завтра — гвидионское завтра — они должны добраться до площадки, которую Даид предложил для космодрома.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});