Солнечный удар - Михаил Широкий

совсем другое действие: она стесняла, утомляла, раздражала, казалась чужой и враждебной. Ему порой хотелось просто закрыть глаза, чтобы не видеть её больше…

– Ну, что ты молчишь-то? – опять донёсся до него, будто издалека, нетерпеливый, резавший ему слух голос. – Ты что, ошалел от жары?.. Или, может, ещё от чего-то? – неожиданно прибавила она уже совсем другим тоном и ещё проницательнее, чем прежде, вонзилась в него острым, сосредоточенным взором.

Андрей, не выдержав его, опустил глаза и промямлил что-то невнятное. После чего, по-прежнему стараясь не упустить из виду незнакомку, украдкой метнул на неё быстрый, длившийся лишь один короткий миг взгляд.

Но и этой доли секунды для Наташи было достаточно, чтобы перехватить его и заметить, на кого он был направлен. Она немедленно взглянула туда же и некоторое время внимательно, чуть прищурившись и поджав губы, смотрела на девушку, с которой последние два часа не сводил восторженных, горевших желанием глаз Андрей. Это разглядывание продолжалось всего несколько мгновений, но они показались Андрею вечностью. Он чувствовал себя как на раскалённой сковородке, его лицо густо покраснело и покрылось испариной, он не смел поднять глаз и, пока Наташа изучала соперницу, рассматривал её блестящие кремовые туфли на высокой шпильке, нежно облегавшие маленькие изящные ступни с сетью голубоватых жилок, едва различимых под гладкой матовой кожей.

Оторвав наконец взгляд от незнакомой блондинки, стоявшей неподалёку, нервно курившей и, видимо, даже не подозревавшей, объектом какого пристального внимания она стала, Наташа перевела его на Андрея и после небольшой паузы повторила, глуховато и тихо, с лёгкой запинкой, как-то неуверенно, свой первоначальный вопрос:

– Так ты идёшь… или как?

На этот раз он не нашёл в себе сил ответить. Или, вернее, он не знал, что ответить ей. Сказать прямо и откровенно, выложить всё начистоту, признаться в том, что он думал и чувствовал в эту минуту, – нет, к этому он был ещё не готов. Да и нужных слов, скорее всего, не нашёл бы. Слишком уж смутны, путаны, расплывчаты и хаотичны были в тот момент его ощущения. Он сам не мог пока разобраться в их бурном, бешено крутившемся вихре, он едва-едва продирался сквозь их беспорядочное, бессвязное нагромождение и не представлял, понятия не имел, к чему в конце концов всё это приведёт, каков будет итог этого неслыханного, небывалого смятения чувств, равного которому, как представлялось ему, не было ещё в его жизни.

А Наташа, посмотрев недолгое время в его растерянное, немного очумелое, то красневшее, то бледневшее лицо, заглянув в его расширенные, затянутые мутной пеленой глаза, похоже, всё поняла, обо всём догадалась, всё уразумела. Пожалуй, даже то, что для него самого ещё оставалось загадкой, что только маячило в зыбкой туманной дали и лишь понемногу начинало обрисовываться и принимать более чёткие и определённые контуры. Её черты подёрнулись тенью, в глазах мелькнула неподдельная, пронзительная печаль, ярко накрашенные полные губы чуть поморщились и как будто слегка увяли. Но она перемогла себя и, с усилием, одними губами, усмехнувшись, медленно, с лёгкой дрожью в голосе проговорила:

– Ну что ж, зная тебя, этого следовало ожидать… Удачи тебе. Прощай!

И, резко повернувшись, она быстро, точно убегая от него, зашагала прочь, звонко цокая шпильками по асфальту и по неизменной привычке непроизвольно повиливая крутыми округлыми бёдрами, плотно обтянутыми синим муслиновым платьем.

Но, отойдя на несколько шагов, приостановилась, повернула голову и, метнув на него горящий лютой ненавистью взгляд, прошипела сквозь зубы:

– Как бы тебе не пожалеть об этом!

И после этого почти бегом, как разъярённая фурия, умчалась вдаль.

Однако ни её слова, ни её разгневанный вид не произвели на Андрея никакого впечатления. Он чисто автоматически, безучастным, словно невидящим взором посмотрел ей вслед, как если бы это был совершенно незнакомый ему, посторонний человек, с которым его абсолютно ничего не связывало. А затем поспешил перевести взгляд на незнакомку, докурившую к этому времени свою сигарету и, судя по всему, тоже собиравшуюся уходить. Однако в тот самый миг, когда она уже сделала движение, чтобы повернуться и уйти, её глаза случайно встретились с его глазами.

И что-то вдруг произошло. Какая-то невидимая искра пробежала между ними. Она не отвела свой взгляд, как тогда, во время шествия, едва скользнув им по незнакомому парню, уже довольно длительное время преследовавшему её своими страстными, заглатывающими взорами. Она задержала на нём взгляд, она впервые обратила внимание, как пристально и неотступно, с почти неприкрытым вожделением он смотрит на неё, как горят его глаза, как он взволнован и взбудоражен. И это волнение и возбуждение только усилились после того, как их взгляды встретились, после того, как он почувствовал на себе её спокойный, ровный, мягкий, может быть, немного удивлённый взор. Его сердце заколотилось как сумасшедшее, голова слегка закружилась, мысли окончательно перепутались, смешались, сбились в беспорядочную кучу, из которой уже невозможно было выудить ничего определённого и толкового. Всё и все кругом – а рядом с ним теснилась и гомонила огромная толпа – вдруг перестали существовать для него, он не видел и не слышал ничего вокруг. Всё это вдруг померкло, истаяло, отодвинулось неведомо куда.

Осталась только она. Её статная точёная фигура, похожая на искусно выделанную статуэтку, облачённая в короткую полосатую майку, оставлявшую открытой часть живота, и короткую кожаную юбку, плотно облегавшую её тонкий стан и подчёркивавшую его стройность и изящество. Обрамлённое пышной платиновой гривой, чуть расширенное в скулах свежее цветущее лицо, хотя и слегка опечаленное и немного бледноватое в тот момент, но сохранявшее здоровый естественный цвет, детскую нежность и бархатистость кожи. Высокий чистый лоб, чётко очерченные, немного вразлёт, брови, красиво обрисованные сочные, но не слишком полные губы, тронутые едва уловимой, почти неразличимой не то усмешкой, не то гримаской неясного значения. Но главное – глаза, слегка прищуренные, глубокие, прохладные, чуть затуманенные, глядевшие на него немного исподлобья со смешанным, неопределённым выражением. То ли с удивлением, то ли с интересом и любопытством, то ли с внезапно, ни с того ни с сего вспыхнувшей симпатией или – в чём он безотчётно пытался уверить себя, – может быть, уже с чем-то большим и значительным. Не ощутила ли она вдруг того же, что чувствовал к ней он? Не встретились ли их чувства так же, как встретились и переплелись их взгляды? Не пробежал ли по её телу тот же трепет, который не мог, да и не пытался, унять он?..

Однако ответы на эти – такие важные для него – вопросы он так и не получил. Помешали его одноклассники, заметившие его недвижимую