Экспансия — I - Юлиан Семенов

Штирлиц похлопал себя по карманам; сигарет не было.

— Хотите курить? — поинтересовался американец. — Зря, на улице это рискованно, прямая дорога к раку, никотин въедается в легкие вместе с кислородом, это — навечно, подумайте о своем здоровье...

— Спасибо за совет.

— Не верите?

— Как же я могу не верить, если вы повторили мои слова?

Ты не имеешь права, сказал себе Штирлиц, думать: «мне отсюда не выбраться»... Человек, допускающий в самом начале дела возможность неудачи, обречен на проигрыш... А у меня не дело, а жизнь... Если я не смогу вырваться отсюда, я кончусь, нервов не хватит, сорвусь... Это я вправе себе сказать и обязан услышать, потому что это правда... Я на пределе, я это знаю, и закрывать на это глаза и уши — значит, обманывать себя, а такого рода намеренный обман чреват катастрофой... Я обязан отсюда вырваться, я вырвусь отсюда, иного просто быть не может... Не имеет права быть, поправил он себя, я по-прежнему в схватке, и я не вправе ее проиграть, это будет слишком уж несправедливо... А сожжение Джордано Бруно было справедливым? — спросил он себя и снова пожалел, что в карманах нет сигарет; это очень плохо, когда тебе приходится идти в неизвестность, не понимая, что тебя ждет (хорошее, во всяком случае, не грозит), и не иметь с собою пачку крепких «Дукадос»...

Протокол допроса бывшего СС бригаденфюрера Вальтера Шелленберга — I (осень сорок пятого)

Вопрос. — Расскажите о ваших заграничных командировках, начиная с тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Кто сопровождал вас? Имена, фамилии, звания сотрудников? Задачи, которые вы им вменяли?

Ответ. — Задачи им вменял Гейдрих. Я тогда еще не был шефом шестого управления, я сам был вынужден выполнять те приказы Гейдриха, которые не противоречили моему пониманию чести и достоинства немца.

Вопрос. — Вы когда-либо отказывались повиноваться Гейдриху?

Ответ. — По вполне понятным причинам я не мог этого сделать. Я, однако, предпринимал свои шаги, чтобы свести на нет его задания... Я помню, в тридцать девятом году...

Вопрос. — Вы отклоняетесь от заданного вам вопроса.

Ответ. — Одиннадцатого марта тридцать восьмого года, в день аншлюса, я получил приказ Гиммлера вылететь вместе с ним в Остмарк...

Вопрос. — Куда?

Ответ. — Остмарк. Так после аншлюса называлась Австрия. Мы летели в большом транспортном самолете. Гиммлер сидел, прислонившись к двери, говорил о будущем этой страны, потом перешел на его любимую тему о скандинавских рунах; я обратил внимание на какой-то посторонний назойливый шум и заметил, что блокиратор, запирающий дверь, открылся. В любую минуту Гиммлер мог вывалиться... Я схватил его за лацканы, рванул на себя, он гневно закричал что-то, и я увидел на его лице испуг... Я объяснил ему, в чем дело... С тех пор он был всегда очень добр ко мне... Именно этим объясняется то, что он доверял мне, хотя я позволял себе ему возражать. Он не терпел этого ни от кого, только от меня...

Вопрос. — Вы когда-нибудь возражали ему письменно?

Ответ. — В тех условиях это было невозможно. Возражение руководителю было исключено в системе рейха.

Вопрос. — Чем вы занимались в Австрии?

Ответ. — Я захватил архивы австрийской секретной службы. Поскольку ее шеф полковник Ронге изъявил желание работать на нас, операция прошла быстро и организованно. Сколько-нибудь интересных документов я у него не нашел, кроме разве материалов, связанных с дешифрованием кодов ряда иностранных посольств. Затем Гиммлер поручил мне организовать меры безопасности в связи с приездом в Вену Гитлера. Должен сказать со всей честностью, что я никогда не видал такого энтузиазма толпы, приветствовавшей фюрера.

Вопрос. — Скольких людей вы посадили перед этим в тюрьмы?

Ответ. — Этим занимались Кальтенбруннер и Мюллер. Я был всегда связан с внешнеполитическими вопросами.

Вопрос. — Но в момент проезда Гитлера по городу за его безопасность отвечали вы, а не Кальтенбруннер или Мюллер. По вашему приказу были арестованы три человека — на мосту через Дунай, к которому подъезжал кортеж Гитлера.

Ответ. — У вас неверная информация. Я никогда не давал приказов на чей-либо арест. Я находился в центральном бюро полиции, где по карте отмечалось — метр за метром — следование кортежа... Информацию мы получали ежеминутно от постов слежения, расположенных по улицам, выбранным для проезда Гитлера. За двадцать минут перед тем, как фюрер должен был оказаться на мосту, я получил сообщение, что австрийские СС арестовали три подозрительные личности, которые, как предполагалось, должны были взорвать мост, заминированный этой ночью... Так что их арест был осуществлен не по моему приказу... Я знал, что фюрер не любит, когда меняются маршруты его проездов, это бы поставило меня в крайне невыгодное положение, поэтому я отправился на мост, успел просмотреть, нет ли где бикфордова шнура, убедился, что опоры не минированы, но на всякий случай проехал в десяти метрах перед машиной Гитлера. После этого я вернулся в центральное полицейское бюро...

Вопрос. — Какова судьба трех арестованных австрийцев?

Ответ. — Той же ночью прилетел Мюллер. Он занимался подобного рода делами. Он, не я.

Вопрос. — К тем людям были применены пытки?

Ответ. — Повторяю, я никогда не вникал в суть работы Мюллера.

Вопрос. — Но вы допускаете возможность применения пыток?

Ответ. — Мюллер — садист... Он мог применять пытки, хотя они были запрещены уставом министерства внутренних дел.

Вопрос. — А уставом гестапо?

Ответ. — Тоже.

Вопрос. — Как долго вы работали в Вене?

Ответ. — В мае я был отправлен в Италию, поскольку туда вылетал Гитлер, чтобы нанести визит Муссолини и, таким образом, положить конец измышлениям западной прессы о разногласиях, возникших между дуче и фюрером в связи с аншлюсом Австрии.

Вопрос. — Вас отправили в Рим одного?

Ответ. — Нет... С Мюллером.

Вопрос. — Чем занимался Мюллер?

Ответ. — Он занимался всей текущей работой, проверкой маршрутов, выявлением неблагонадежных лиц, проживавших на тех улицах, где должен был проезжать Гитлер. Я же налаживал политические контакты с секретной службой Муссолини.

Вопрос. — Кто был с вами еще во время этой командировки?