Писатель: Назад в СССР 2 - Рафаэль Дамиров

известно, — усмехнулся он.

Что тут скажешь? Я только руками развёл:

— Тогда звони!

На этом я отправился обратно в отдел, где ждала только что начатая книга товарища Бердымухмедова. Конечно, приятно, что я всем нужен, включая уголовный розыск, но мою собственную работу за меня никто не сделает. Всё-таки не зря говорят: бойтесь своих желаний. Я хотел разоблачить банду катал, а заодно собрать материал для детективного романа? Ну вот, теперь я получу такую возможность… Страшно ли?.. Да нисколько!.. Если придется, я там им всем морды пощупаю. До конца рабочего дня я не отвлекался на посторонние мысли, тарахтя по клавишам, как заведенный. И, как выяснилось, правильно делал. Потому что когда коллеги начали собирать вещички, чтобы податься по домам, к нам в отдел заглянула Зиночка.

— Артемий Трифонович, — сказала она, — зайдите, пожалуйста, к Станиславу Мелентьевичу!

Допечатав строчку, я поднялся из-за стола и без лишних вопросов отправился к главреду. Мизин встретил меня у порога своего кабинета, мотнул головой, дескать, заходи. Когда я вошел, то увидел, что за столом для посетителей сидит внушительного вида мужик восточного облика, в пиджаке, к которому приколот новенький орден Трудовой Славы II степени, и в тюбетейке на бритой голове. Перед ним стоял пузатый чайник, блюда со сластями и фруктами и три пиалы. Увидев меня, гость главного редактора сверкнул белозубой улыбкой и поднялся навстречу.

— Знакомьтесь, друзья! — сказал Станислав Мелентьевич.

Впрочем, я уже понял, кто передо мной.

— Краснов! — представился я, протягивая руку.

— Бердымухамедов! — отрекомендовался восточный товарищ. — Садись за стол, дорогой. Пьем чай. Кушаем халва, бахлава, пишме, кульче, хурма, инжир…

— Садись-садись, Артемий, — поддержал гостя хозяин кабинета.

С того времени, когда мы с опером ели буфетные бутеры, прошло уже несколько часов, так что предложение я с удовольствием принял. Уселся напротив восточного гостя, и тот собственноручно, будто сидя за своим дастарханом, наполнил пиалы зеленым чаем. В первой своей юности я исколесил самые засушливые районы Средней Азии, так что был знаком с этим напитком не понаслышке. Я поставил пиалу на кончики трех пальцев, пригубил. Автор романа «Река жизни» с улыбкой наблюдал за мною и одобрительно кивал.

— Э-э, дорогие, — произнес он. — Будете у меня дома, я вам такой дастархан накрою, какой в царские времена не всякий бай мог себе позволить. До горизонта тянуться будет.

— Жарко у вас, — цокнув языком, посетовал Мизин. — Не люблю жары.

— А ты весной приезжай! — откликнулся Бердымухамедов. — Не жарко, тюльпаны цветут.

— Вот построишь свой канал, и приеду, — пообещал главред.

— Не мой! — поправил его собеседник. — Наш! Весь Союз строит! Комсомольцы приезжают… А на моем участке уже в следующем году воду пустим.

— Ну тогда сначала ты к нам приедешь, Темир Фатыхович, — сказал Станислав Мелентьевич.

— Это почему, дорогой?

— За Славой первой степени, а то и за Звездой Героя Соцтруда!

Собеседники с довольным видом засмеялись. Такие перспективы явно грели гостю душу — и именно тем, что были вполне реальными.

— Тогда на своем вертолете вас повезу, дорогие, канал смотреть!

— Неужто ты вертолет приехал покупать? — изумился главред.

— Вертолет, — принялся перечислять, загибая смуглые жесткие пальцы восточный гость, — два вездехода, десять бульдозеров, три экскаватора и так — разную мелочь.

— Восточный шейх, — сказал Мизин, обращаясь ко мне. — Султан!

— Э-э, — расплылся в самодовольной улыбке Бердымухамедов. — Султан-мултан под себя гребет, а я — человек государственный, советской власти служу, а она нам за это — ордена, почет, уважение.

— Ну, надеюсь, ты моему Артемию за работу над твоим романом не только почет и уважение обеспечишь.

— Зачем только — почет? — удивился гость. — Я человек не бедный, а он джигит молодой, ему жениться надо, дом строить, калым за невесту платить.

— Правильно рассуждаешь, — подхватил Станислав Мелентьевич, подмигнув мне. — Он уже вовсю работает. Напишет первую часть, я ее в журнале опубликую. Но надо поддержать парня.

Я с некоторым любопытством наблюдал, как они обсуждают меня прямо при мне, но не вмешивался.

— Все понял, дорогой! — замахал широкими мозолистыми ладонями Бердымухамедов.— Поддержим джигита!

И он полез во внутренний карман своего широкого, как степь, пиджака. Я и глазом не успел моргнуть, как он выложил на стол две обандероленные пачки двадцатипятирублевок. В каждой было по сто листов, следовательно — по две с половиной тысячи рублей.

— Это аванс! — сказал автор романа «Река жизни». — Так что работай спокойно, дорогой!

— Темир Фатыхович, — попытался проявить честность я. — Может, вы хотите взглянуть на то, что я уже написал?

— Обижаешь, дорогой! — откликнулся тот. — У нас говорят, джигит джигиту верит… За тебя ручается сам главный редактор, а он плохого не посоветует… Верно, Станислав?

Мизин кивнул. Я удивился, но виду постарался не подать. И заодно понял, что не взять деньги — значит нарушить существующую систему негласных договоренностей. Этот невероятно щедрый пустынный джигит уж наверняка отвалил главреду не меньше моего, а он лицо официальное, в отличие от меня. Я беру за работу. К тому же, фактически, отдаю Бердымухамедову свой собственный роман, за публикацию которого мне, в первой жизни, заплатили примерно столько же. Так что я с чистой совестью сгреб пачки со стола и спрятал в карман.

И чаепитие продолжилось. Потом Станислав Мелентьевич кивнул мне, я понял, что аудиенция окончилась. То есть, может быть, Мизин так и решил, но кавалер ордена Трудовой Славы так просто уйти мне не дал. Открыл чемодан, что стоял возле его ног, вынул из него здоровенный кулек и вручил. От кулька пахло, как от блюда со сластями. Так сказать — угощение на вынос. С кульком этим я и выкатился в приемную. Рабочий день уже закончился, но секретарша не уходила, покуда начальство торчало в кабинете. Я развернул кулек и протянул его Зиночке,