Рунная магия - Джоанн Харрис

— Сколько именно?

Одноглазый засмеялся.

— Год?

— Посмотрим. Учи уроки, наблюдай за холмом и жди меня к жнивню.

— Поклянись, что вернешься.

— Именем Одина.

— А своим?

Одноглазый кивнул.

— Да, малышка. И своим тоже.

После этого чужак возвращался в Мэлбри раз в год — всякий раз не раньше Бельтайна[3] и не позже дня рождения Мэдди в конце жнивня, — торговать тканями, солью, шкурами, сахаром, бальзамами, узнавать новости.

Каждый раз он задавал Мэдди один и тот же вопрос:

— Что нового в Мэлбри?

И каждый раз она выдавала ему одни и те же отчеты о гоблинах и их кознях: о набегах на кладовые, об опустошении погребов, о воровстве овец и прокисшем молоке. И каждый раз Одноглазый переспрашивал: «Ничего больше?» Когда Мэдди уверяла его, что это все, он, казалось, расслаблялся, словно какой-то великий груз на время сваливался с его плеч.

И конечно, в каждый приезд Одноглазый учил ее новому.

Сначала Мэдди научилась читать и писать. Она выучила поэмы и песни, иностранные языки, лекарства и травы, кеннинги и предания. Она узнала истории и народные сказки, пословицы и легенды. Она изучила карты и реки, горы и долины, камни, облака и небесные таблицы.

Но что важнее всего, она выучила руны. Их имена, их значения, их расклады.

Как вырезать их на гадальных камешках, чтобы кидать и читать по ним проблески будущего или вплетать их, как стебли, в пшеничную деву; как мастерить их из ясеневых веточек; как шептать их стихи в заговоре; как бросать их как камушки, швырять как шутихи; как отбрасывать их тени пальцами.

Она научилась использовать Ар, чтобы обеспечить хороший урожай:

и Тюр, чтобы охотничье копье достигло своей цели:

и Логр, чтобы находить воду под землей:

Когда Мэдди исполнилось десять, она знала все шестнадцать рун Старого алфавита, несколько побочных рун дальних стран и две-три сотни самых разных кеннингов и заговоров. Она знала, что Одноглазый путешествует под знаком Райдо, Странника, — хотя его руна была перевернута и оттого неудачлива, из-за чего он претерпел множество испытаний и невзгод на пути.

Руна самой Мэдди не была ни сломана, ни перевернута. Но если верить Одноглазому, это была побочная руна, не руна Старого алфавита, а значит — непредсказуемая. Он говорил, что побочные руны коварны. Одни работают, но плохо. Другие не работают вовсе. А третьи стараются выскользнуть из общего строя, незаметно и ловко перевернуться, деформироваться, точно стрелы, оставленные под дождем, и редко (если вообще когда-нибудь) ложатся прямо.

И все же, по словам Одноглазого, иметь хоть какую-то рунную метку — это дар. Руна Старого алфавита, целая и не перевернутая — пустая мечта. Когда-то боги владели подобными силами. Теперь же люди делают, что могут, тем, что осталось, вот и все.

Но побочная или нет, руна Мэдди была сильна. Девочка быстро превзошла своего старого друга, чьи чары были слабыми и быстро выдыхались. Ее цель была такой же хорошей, как и его, если не лучше. И она быстро училась. Она выучила хуг-рунар, руны мысли, риста-рунар, вырезанные руны, и сиг-рунар, руны победы. Мэдди выучила руны, которые не работали у самого Одноглазого, а также новые руны и побочные руны без имен и стихов, и все же обнаружила, что мечтает о большем.

Поэтому Одноглазый рассказал ей о холме и о змее, что живет в корнях Иггдрасиля, пожирая самое основание мира. Он поведал о стоячих камнях и исчезающих островах, о заколдованных кругах, о Мире мертвых и Нижнем мире, о землях Сна и запредельного Хаоса. Он рассказал о Наполовину Рожденной Хель и о Йормунганде, Мировом змее, о Сурте-Разрушителе, владыке Хаоса, о снежных великанах, о народце тоннелей, о ванах, о Мимире Мудром.

Любимые сказки Мэдди были об асах и ванах. Она никогда не уставала их слушать, за долгие одинокие месяцы между визитами Одноглазого герои этих сказок стали для девочки друзьями. Тор-Громовержец и его волшебный молот; Идун-Целительница и ее яблоки юности; Один, Всеотец; Бальдр Справедливый; Тюр, Воин; Фрейя в соколином плаще; остроглазый Хеймдалль; Скади, Охотница; Ньёрд, Владыка Моря; Локи, Обманщик, который иногда нес старым богам спасение, а иногда — гибель. Мэдди рукоплескала их победам, оплакивала их поражения и, каким бы ненормальным это ни казалось, чувствовала намного большее родство с давно сгинувшими асами, чем с Джедом Смитом или Мэй. Шли годы, и она все больше нуждалась в компании себе подобных. «Где-то еще должны быть такие, как мы. Люди вроде нас, Горящие, семья, — думала Мэдди, — Если бы только мы их нашли, то кто знает…»

В этом, однако, ее постигло разочарование. За семь лет она даже мельком не видела кого-нибудь вроде них. Нет, были, конечно, гоблины, и время от времени рождались кошки и кролики с рунными метками — их, недолго думая, резали.

Но что до людей… Одноглазый говорил, что они вообще встречаются редко и к тому же, как правило, не обладают мало-мальски значимыми силами. Слабый проблеск, если повезет, достаточный только для того, чтобы выживать под вечной угрозой.

А если не повезет? В Крае Света, где Орден правил уже сто лет, рунная метка, даже сломанная, обычно приводила к аресту, затем к Экзамену, а после, в большинстве случаев, к повешению (или Чистке, как в тех краях предпочитали это называть).

Одноглазый говорил, что лучше об этом не думать, и Мэдди неохотно следовала его совету, учила уроки, пересказывала сказки, терпеливо ждала его ежегодных визитов и изо всех сил старалась не мечтать о несбыточном.

В этом году Одноглазый впервые опоздал. Четырнадцатый день рождения Мэдди справила за две недели до этого, от луны остался тоненький ломтик, и девочка начала тревожиться, что, возможно, на этот раз ее старый друг не вернется.

В прошлый визит она заметила в Одноглазом перемены: новое беспокойство, новое нетерпение. Он высох за последний год, пил больше, чем мог себе позволить, и впервые Мэдди увидела, что его темно-серые волосы припорошены белым. Сказались ежегодные путешествия в Край Света. А после семи столь безрассудных паломничеств кто знает, где опустится сеть?

Руны не слишком утешили ее.

У Мэдди был собственный гадальный набор, сделанный из речной гальки, собранной у Стронда. На каждом камешке была нарисована своя руна. Мэдди обнаружила, что если бросить их на землю и изучить выпавший узор, то иногда можно предсказать будущее — хотя Одноглазый предупредил ее, что руны не всегда просто читать и будущее не всегда высечено в камне.

Но все же сочетание Райдо, Странника:

с Турис, руной Тора, и Наудр, Связующей:

наполнило Мэдди дурными предчувствиями.

Рунная метка Одноглазого. Тернистый путь? А третья руна — Связующая — руна принуждения. Он попал в плен? Или же эта последняя руна означает смерть?

Поэтому, когда миссис Скаттергуд сказала, что Одноглазый наконец пришел, опоздав почти на две недели, Мэдди почувствовала огромное облегчение и еще более огромную радость. Девочка побежала к холму Красной Лошади, где ее ждал друг, как он ждал ее всегда, каждый год, и как будет ждать каждый год, всегда.

Но Мэдди забыла об Адаме Скаттергуде. Хозяйский сын редко беспокоил ее, когда она работала, — в погребе было темно, и мысль о том, чем она может там заниматься, его отпугивала, — но иногда он ошивался рядом с пивной в надежде отпустить замечание или колкость. Когда на кухне поднялась суматоха, Адам навострил уши, мудро держась подальше, чтобы не заставили работать, но как только он увидел, что Мэдди выбегает из дверей кухни, глаза его загорелись и он преисполнился решимости все разузнать.

Адам был на два года старше Мэдди и немного выше ее ростом, с мягкими каштановыми волосами и недовольным ртом. Скучающий, надутый, обожаемый матерью, в свои лета он уже был подмастерьем пастора и любимчиком епископа. Другие дети завидовали ему и боялись его, и он постоянно озорничал. Мэдди считала, что он хуже, чем гоблины, потому что гоблины, по крайней мере, забавны, а не только надоедливы, в то время как шутки Адама попросту мерзки и глупы.

Он привязывал шутихи к собачьим хвостам, качался на молодых деревцах, чтобы сломать их, дразнил попрошаек, крал выстиранное белье с веревок и втаптывал его в грязь, хотя всегда был достаточно осторожен и сваливал вину на других. Короче говоря, Адам был подлецом и гаденышем. При виде Мэдди, идущей к холму, он удивился, что ей там понадобилось, и решил насолить и ей тоже.

Адам крался за девочкой, прячась в кустах, что окаймляли тропинку, пока не достиг подножия холма, где тихонько заполз на дальнюю сторону и мигом скрылся.