«По полю танки грохотали…». «Попаданцы» против «Тигров» - Сергей Константинов

Россия, недалекое будущее. Наталья

Ух ты! Будь я дома – прямиком бы в ванную побежала! Мокрая вся, – как мышь! Но не проситься же под душ в гостях.

Витек и так на меня смотрит… несколько странно. Как будто что-то сказать хочет, но не может. Соседкин пуделек Талька порой смотрит так же. Ну, блин, я и договорилась! Сравнила Витька с пуделем. А он ведь на собаку совсем и не похож. Скорее, на волка. Угу. Снова, дуреха, романтики ищешь? «Я одинокий волк…» «Донна Роза, я старый солдат, и не знаю слов любви…» Да и на волка он не похож. Скорее, на такую… разумную овчарку, с которой не страшно пойти гулять поздно ночью.

От идиотских мыслей я очень быстро стала чувствовать себя неловко и довольно быстро засобиралась домой.

– А то мне что-то нехорошо…

– Я провожу.

– Не надо.

Я не кокетничала – и в самом деле, почему-то не хотелось, чтобы Виктор меня провожал.

– Не надо.

– Ну, не хочешь, тогда я вызову такси.

Зависла пауза. Я чувствовала себя на удивление неловко. Никогда со мной такого прежде не случалось. Вот просто сидела, чувствуя себя бревном, и не знала, что бы такое сказать. Витек – нет, не Витек, Виктор, тоже как-то не стремился разрядить обстановку. Так что, когда сообщили, что машина ждет внизу, я почувствовала облегчение. Он, кажется, тоже.

Виктор оказался джентльменом проводил меня до машины и сразу отдал шоферу деньги. Димке бы такое в голову не пришло. В лучшем случае он молча бы сунул мне деньги, в худшем – просто поинтересовался бы, есть ли мне чем заплатить. Да нет, вру: в худшем – даже не поинтересовался бы. Господи, неужели я столько времени встречалась с таким моральным уродом?! И чтобы понять это, мне надо было… Да нет, не просто побывать в гостях у нормального мужика – я не настолько хорошо знаю Виктора, чтобы судить о его нормальности или ненормальности.

Виктор… Удивительным было не только то, что я ощущала во время игры, но и то, что мне почему-то совсем не хотелось называть его «Витьком». Не подходило ему это имя, если честно. Ну, какой образ создается именем «Витек»? Сосед-алкашик, незлобивый и рукастый, способный починить кран или ввинтить лампочку и готовый сделать это совершено бесплатно, но если вдруг дадут на бутылочку – то тем лучше. Или… Или сисадмин, который не только починит вышедший из строя девайс, но и расскажет новую байку из личных наблюдений или анекдот из Интернета. При этом не ткнет раззяву-пользователя носом в то, что нормальные люди такого не делают, а сделает вид, что поломка и в самом деле произошла не по вине пользователя.

Витек до сих пор вел себя именно так, но сейчас мне казалось, что эта личина не имеет никакого отношения к его реальной сути.

А игрушка клёвая! Нет, «клёвая» – все-таки не то слово. Здесь все… слишком реальное. Настолько реальное, что даже больно. Физически больно в тех местах, куда в меня, вернее, в моего персонажа попали пули.

Или я такая впечатлительная? Нет, я, конечно, впечатлительная, спорить с этим было бы глупо, но не настолько же, чтобы считать, что я и в самом деле оказалась в сорок пятом году в теле реального советского танкиста. Такого просто не могло быть. Или могло?

Вопросов накопилось как-то слишком много, а ответов – ни одного. И тогда меня посетила одна «гениальная» идея.

Глава 4

Советский Союз, период Великой Отечественной войны (точное место и время не определены). Виктор

В этот раз он сразу попал в бой. Выбрал наугад, чуть ли не с закрытыми глазами. Все равно, большой пользы от его игры нет, хоть выбирай тщательно, хоть тыкай пальцем в небо.

Клик мышки, и…

Резкие, хлесткие выстрелы танковых пушек тут же слились с гулом дальнобойных батарей. Фашистские минометы и орудия стреляли лихорадочно, но метко. Бах! Ба-бах!

Осколочный разорвался впереди, тут же еще один – сзади.

– Вилка, мать!.. – заорал мехвод.

– Не паникуй! Влево! Еще влево! Молодец! Теперь быстрее! Стой!

Словно по наитию, Виктор командовал, и снаряды рвались сзади, спереди, но никак не задевая их «Тотошу». Да, у танка имелось собственное имя, написанное кривыми буквами на правом борту башни.

– Вперед! Прибавь! Молодец! Теперь вправо. Рви! Молодчина!

Еще немного, еще совсем немного – и они проскочат обстреливаемый участок. Надо немножко потерпеть, совсем немного, ребятки…

Танк подминает под себя натянутую на вкопанные бревна колючку, наворачивая усеянную шипами проволоку на гусеницы, и они влетают на бруствер фашистской траншеи. Механик, матерясь, яростно рвет рычаги, делая над окопом почти полный разворот и хороня под пластами земли тех, кто не успел убежать. За несколько секунд до этого, прежде чем бронированный лоб тридцатьчетверки пошел вверх, Виктор успел заметить немецкого солдата – совсем молоденького, с выпученными от страха глазами. Он держал в руках магнитную противотанковую ручную гранату Haft-Hohlladung 3 (сколько бы ее в справочниках миной не называли, а посмотреть на нее в живую, и сразу ясно – граната!), собираясь, видимо, прилепить смертоносную кумулятивную штуковину к борту, когда танк начнет переползать окоп, но, видимо, так и не решился. Виктору должно быть его жаль, ведь он не виноват, этот мальчик, что его прислали сюда, в эту кровавую мясорубку, и дали в руки мину, наспех показав, куда и как ее крепить. Должно быть его жаль, но он, напротив, чувствовал какое-то странное удовлетворение от мысли о том, что парнишка лежит сейчас на дне траншеи, засыпанный землей, а может, даже и мертвый.

Атакующие танки проскакивают первую линию окопов, измочаленных траками, полузасыпанных, курящихся дымом после нескольких попаданий. Танк легонько подбрасывает, под гусеницами что-то хрустит и коротко скрежещет, и Виктору совершенно не к месту вспоминается, как приятель его отца называл «хрустиками» сумасшедших лихачей на мопедах. Его излишне живое воображение, разумеется, немедленно рисует соответствующую картинку, и Виктора начинает тошнить. Мать-перемать, не хватало только, чтобы прямо в танке вырвало! Вот стыдоба-то. Небось начинающая геймерша Натка танк не заблевала, хотя ей-то было бы простительно – баба, да еще и первая игра.

Но с подступающим к самому горлу комком бороться все труднее и труднее, да еще и танк трясет так, что я едва удерживаюсь на подвесном сиденье, пару раз даже приложившись плечом о шершавую, выкрашенную белой краской броню… Интересно, будет синяк или нет? У некоторых ребят с коэффициентом пси-ассоциации выше девяноста такое случалось. Правда, у него жалкие восемьдесят три с половиной…

– Короткая! Огонь!

Вслед за щелчком в наушниках шлемофона оглушительно ахает танковая пушка. Казенник скользит назад, под ноги заряжающему летит дымящаяся стреляная гильза. Дз-зынь… Заряжающий, не дожидаясь моего приказа, запихивает в ствол новый снаряд, осколочно-фугасный, как и договаривались перед боем. Затвор сочно клацает, запираясь. Глухой удар. Прямехонько в лоб.

– Срикошетило, – озвучил мехвод. – Хотя по теории должно было бы пробить.

– По какой теории? – Судя по голосу заряжающего, он на взводе. Хотя все они сейчас такие.

– Геометрию учил в школе? – Веселится стрелок-радист. Этот в хорошем настроении всегда – Виктору пора уже привыкнуть, что он знает о членах своего экипажа куда больше, чем полагалось человеку, только что попавшему в чужое сознание. То есть он знает, что так и должно быть, а вместе с тем этот факт всякий раз продолжает удивлять.

– Если учил, то должен понимать, что такое катет, а что такое гипотенуза. У немцев броня вертикально расположенная, а нам против их снарядов – тьфу, и растереть. Так что ни по какой теории и не должно было. По статистике знаешь как? Восемьдесят девять процентов попаданий в верхнюю лобовую деталь абсолютно безопасны. А оставшиеся одиннадцать процентов приходятся на семьдесятпятки да еще более крупный калибр.

– А вот и ничего подобного!

Мехвод – человек интеллигентный, кажется, попросился на фронт из какого-то проектного института, а может, из учебного заведения. От него не то что матерщины – от него даже «черт» и «дурак» редко когда услышишь. Вот и сейчас вместо «ни хрена», которое Виктор и любой другой член экипажа использовал бы «для пущей выразительности» мехвод заменил безликим «ничего», которое в его устах уже не настолько и безлико звучит.

– Ничего подобного! Подкалиберные пятидесятые от тридцатьвосьмерки, да и от Т-III по тригонометрическим расчетам должны были нашу броню пробивать. А они – рикошетят.

– Считать твои фрицы ни хера не умеют! – задорно кричит в ответ заряжающий; настроение у него, похоже, резко улучшилось.

– Умеют-умеют, – успокаивает мехвод. – Кое в чем получше нас считают.

Он ведет танк очень аккуратно, словно и не прет сейчас по пересеченной местности, с размаху преодолевая немецкие окопы, давя гусеницами брошенное оружие, подмерзшие трупы и еще теплые живые тела, а едет по ровной бетонной поверхности.