Запретный плод сладок - Кэтрин Спэнсер

Генри уехал по делам, и субботний вечер Оливия провела со своей подругой Бетани, которая только вернулась из трехнедельной экскурсии по галереям Северной Италии со своим художественным классом.

Как и предполагалось, в Загородном клубе состоялся званый ужин, на который было приглашено полгорода, и в понедельник город гудел слухами о том, что красавчик Грант Медисон, весь вечер ухаживал за Джоан Боулс, а после полуночи танцевал только с ней. Миссис Боулс была на вершине блаженства.

— Что тебя беспокоит? — спросила Бетани, когда официантка, установив над ними зонтик, ушла.

— Я никогда не представляла Гранта с другой женщиной.

— Напрасно. Разве ты не заметила, что подходящих женихов, младше пятидесяти и под два метра ростом, здесь не так уж и много? Добавь копну волос, красивые глаза, собственные зубы, и любая женщина, разумеется, молодая и незамужняя, с удовольствием начнет охоту.

— Ты права, Грант может быть очаровательным.

— Не могу ничего сказать тебе, поскольку не видела его в действии, но ты всегда находила его неотразимым, особенно это видно по твоему лицу на свадебных фотографиях.

— Тогда мне исполнилось двадцать, и меня легко было ослепить.

— И что же тебя теперь может ослепить?

Оливия подумала о Генри, милом, преданном Генри, вечно обгоравшем на солнце, слегка худосочном… но он скорее руку даст на отсечение, чем оскорбит ее чувства или заставит плакать.

— Разумеется, внешность должна быть дополнена интеллектом, добротой, чуткостью…

— Хм! — Бетани задумчиво помешала свой чай со льдом. — Тогда выбрось свадебный альбом, не держись за то, чем больше не дорожишь.

— Знаешь, — протянула Оливия, — я тысячу раз пыталась выбросить его, но в последний момент останавливалась, а однажды решилась, но на следующее утро я достала его из мусорного ящика, очистила и положила обратно на полку.

— Пыль, грязь, дневной свет не могут нанести вред этим белым кожаным рельефным обложкам и незапятнанным воспоминаниям, которые они в себе хранят. — Бетани задумчиво взглянула на нее. — И поэтому ты так долго не разводилась с ним? Потому что ты все еще была в него влюблена и надеялась, что он вернется?

— Конечно же, нет! Что за нелепая мысль!

— Ну, зачем же так реагировать? Это вполне разумный вопрос, учитывая, что ты держалась почти два года, прежде чем сделать окончательный шаг и положить всему конец.

— Ты права, конечно же, права, и, полагаю, причина в том, что он был моей первой любовью, и мне трудно было признать, что такое волшебное и прекрасное чувство можно запачкать.

— Не знала, что он был твоей первой любовью. Я всегда думала, что до него были другие. Ведь, когда ты повстречала его, тебе было девятнадцать.

— Я встречалась с другими мужчинами, но это была игра в романтику, да и поклонников, думаю, больше привлекало богатство и положение в обществе моего отца, хотя Гранту до этого не было совершенно никакого дела и, по сути, он презирал отца.

Оливия вспомнила, как он буквально глумился над ее отцом, считал его деспотом, которому Оливия нужна, как служанка, секретарша, домохозяйка.

— Хватит мечтать! — Бетани похлопала ее по руке. — Ты где, подруга? У меня такое ощущение, что я обедаю с привидением.

— Я просто думала, какой несамостоятельной и наивной я была, когда повстречалась с Грантом. Помню, как он уговаривал меня сделать что-нибудь самой, совершить поступок, неподвластный отцу.

— В данном случае он давал хороший совет, если тебя интересует мое мнение, — рассудительно проговорила Бетани. — Кстати, твой отец действительно деспотичен с людьми, и с тобой в том числе.

— Дело в том, что я была влюблена и не могла поверить, что брак с Грантом способен вырвать меня из-под опеки отца, и только сейчас понимаю, что Грант и не хотел бороться с отцом из-за меня. У нас был только… секс. — Оливия густо покраснела.

— Господи, Оливия, нет ничего постыдного в том, чтобы произносить это слово вслух. В наши дни секс между мужчиной и женщиной считается нормой, а если ты хотела, помимо секса, и сердечных духовных отношений, то разве это порок?

— Отец оказался прав. Он предупреждал меня, что я делаю ошибку, что ничего хорошего из этого брака не выйдет и я буду жалеть об этом. Но кто будет обращать внимание на советы, если страстно влюблен?

— Очевидно, что не ты, — усмехнулась Бетани. — Да ты и не должна была. Не родительское это дело — выбирать пару своему ребенку. А что, собственно, старина Сэм имел против Гранта? Я могла бы понять, если бы ты подцепила, бездельника и шалопая. Но врач, пользующийся уважением… Оливия, не такой уж это мезальянс.

— Но мне это не позволили увидеть, вокруг меня было море фантазий, цветов, шампанского и прочей мишуры, которая не дала мне возможности трезво оценить свой брак. Я открыла глаза и поняла, что реальная жизнь не собирается подстраиваться под мои девические грезы, а кое-какие неприятные события уже произошли.

— Какие события?

— Разные, — бросила Оливия, пытаясь уйти от ответа.

Но Бетани не собиралась сдаваться.

— Оливия! Мы друзья и не должны отгораживаться друг от друга отговорками. Ты, кажется, забыла, что до недавнего времени я и близко не приближалась к «Спрингдейл» и только Оливия Уайтфилд, суперуверенная, суперуспешная бизнес-леди, которой удается делать деньги из воздуха и держать на плаву благотворительные организации города, и особенно больницу, привлекла меня сюда.

— Ну, что, скажу одно: он был слишком предан своему делу и ради больных был готов на все. Сколько вечеров, и перед нашей свадьбой, и после нее, я провела в ожидании, когда он позвонит или объявится, как обещал! Но на первом месте всегда была больница.

— И все-таки, — спокойно сказала Бетани, — ты должна была знать, что значит стать женой врача.

— Это говоришь ты, тридцатилетняя женщина. Но девушка двадцати лет, влюбленная и избалованная, не хотела быть второй. Я считала, что если бы Грант любил меня так, как любила его я, он поставил бы меня на первое место.

— Но он только начинал карьеру и считал, что поступает, как и должен поступать настоящий врач.

— Все студенты-старшекурсники медицинских колледжей перегружены, Бетани, но им все же удается найти время и для развлечений.

— И ты не поняла, что он не такой, как все?

— Нет, к тому же я верила, что раз мы поженились, заставлю его жить по-моему. Я хотела сделать наш дом таким уютным и теплым, чтобы он рвался домой, ко мне…

— Ты ему изменила?

— Нет, не изменила. Он, был одержим своей работой, а я вела себя как ребенок, у которого отняли любимую игрушку. И, самое ужасное, я стала дико ревновать его к тем, кто часто общался с ним — чаще, чем я, — особенно к женщинам-медикам. Я поняла, что он любит меня не так, как я, — с горечью проговорила Оливия. — Если бы он любил, никогда не бросил бы меня так, тем более тогда.