Супружеское согласие - Оноре Бальзак

— Я выиграл твоего коня!

— Зато потерял восемьдесят тысяч франков ренты, — ответил Монкорне, указывая на г-жу де Водремон.

— Мне нет до них дела, — ответил Марсиаль, — госпожа де Суланж стоит миллионов.

К концу контрданса многие начали перешептываться. Женщины некрасивые осуждали в разговорах со своими кавалерами близость, возникавшую между Марсиалем и графиней де Суланж. Красавицы удивлялись быстроте, с какой она возникла. Мужчины не понимали, чему приписать успех этого ничем не примечательного чиновника. Некоторые снисходительные дамы говорили, что не следует так поспешно осуждать графиню: ведь молодые женщины были бы просто несчастны, если бы каждый выразительный взгляд или несколько грациозно исполненных па компрометировали бы их. Только Марсиаль знал, какого он добился блаженства. В последней фигуре кадрили, когда дамы кружатся с кавалерами, он сжал руку графини, и ему показалось, что пальцы молодой женщины сквозь тонкую и душистую перчатку ответили на его любовный призыв.

— Сударыня, — сказал он, когда контрданс окончился, — не возвращайтесь больше в тот ужасный угол, где вы весь вечер скрывали свою красоту и свой прелестный туалет. Неужели мое восхищение — единственная дань, которую вы извлекли из блеска драгоценностей, украшающих вашу белоснежную шейку и ваши изящно уложенные косы? Пройдемтесь по гостиным, полюбуемся балом, и пусть все полюбуются вами.

Госпожа де Суланж последовала за своим искусителем, полагавшим, что, чем больше вызовут они толков, тем вернее она свяжет себя с ним. Они прошлись между группами гостей, наполнявших парадные покои особняка. На пороге каждой гостиной графиня де Суланж на мгновение боязливо останавливалась и, прежде чем войти, окидывала взглядом всех находившихся там мужчин, словно ища кого-то. Этот страх, наполнявший радостью сердце барона, исчез лишь после того, как он сказал своей пугливой спутнице:

— Успокойтесь, его здесь нет.

Так дошли они до обширной картинной галереи, расположенной в одном из крыльев особняка; здесь взгляды радовал великолепно сервированный стол, накрытый на триста персон и уставленный холодными закусками. Ужин должен был скоро начаться, и Марсиаль увлек графиню в овальный будуар, выходивший окнами в сад; здесь редкостные цветы и деревца образовали благоухающий зеленый уголок, завешанный блестящими голубыми драпировками. Тут шум бала замирал. Войдя сюда, графиня вздрогнула и решительно отказалась было следовать за молодым человеком, но, взглянув в зеркало, она, по-видимому, заметила, что они не одни, ибо спокойно направилась к оттоманке и села.

— Как здесь хорошо! — сказала она, любуясь стенами, обитыми небесно-голубым штофом, расшитым бисером.

— Здесь все дышит любовью и негой, — взволнованно сказал Марсиаль.

Под покровом таинственного полумрака он взглянул на графиню и уловил на ее слегка возбужденном лице выражение смятения, стыдливости, томления, и это привело его в восторг. Молодая женщина улыбнулась; эта улыбка, казалось, решила исход борьбы чувств, которая происходила в ее душе; обворожительным жестом она взяла левую руку своего поклонника и сняла с его пальца кольцо, привлекавшее ее взоры.

— Какой дивный бриллиант! — воскликнула она с простодушием юной девушки, не умеющей скрыть своего восторга.

Марсиаль, потрясенный невольным, но опьяняющим прикосновением графини, бросил на нее взгляд, сверкавший, как бриллиант.

— Носите его, — сказал он, — в память об этом божественном мгновении и в знак любви...

Она так восторженно посмотрела на него, что он, не договорив, приник к ее руке.

— Вы мне его дарите? — удивленно спросила она.

— Я хотел бы подарить вам весь мир.

— Вы не шутите? — переспросила она, глубоко взволнованная одержанной победой.

— А вы принимаете в дар только мой бриллиант?

— Вы никогда не потребуете его у меня обратно? — спросила она.

— Никогда!

Она надела кольцо. Марсиаль, в предвкушении близкого счастья, хотел обнять графиню за талию, но она сразу встала и произнесла строго и спокойно:

— Сударь, я принимаю от вас этот бриллиант без колебаний, потому что он принадлежит мне.

Марсиаль был ошеломлен.

— Господин де Суланж недавно взял это кольцо с моего туалетного столика. Он сказал, что потерял его.

— Вы заблуждаетесь, сударыня, — ответил Марсиаль оскорбленным тоном, — я получил его от госпожи де Водремон.

— Совершенно верно, — ответила она, улыбнувшись, — мой муж позаимствовал у меня это кольцо и подарил его ей, а она подарила его вам; мое кольцо совершило кругосветное путешествие, вот и все. Может быть, оно расскажет мне о том, чего я не знаю, и научит искусству оставаться всегда желанной. Сударь, если бы кольцо мне не принадлежало, то, поверьте, я не решилась бы заплатить за него такой дорогой ценой; ведь говорят, будто вблизи вас каждой молодой женщине грозит гибель. Посмотрите, — добавила она, нажимая пружинку, скрытую бриллиантом, — тут до сих пор еще хранится локон господина де Суланжа.

Графиня ушла из будуара так стремительно, что было бы бесполезно следовать за ней; кроме того, смущенный Марсиаль потерял охоту продолжать это любовное приключение. Смех г-жи де Суланж словно подхватило эхо — и молодой фат вдруг заметил между двух кустов г-жу де Водремон и Монкорне, смеявшихся над ним от всей души.

— Не нужен ли тебе мой конь, чтобы настичь добычу? — спросил полковник.

Барон так кротко сносил шутки, которыми его засыпали г-жа де Водремон и Монкорне, что они обещали ему хранить молчание об этом вечере, принесшем другу Марсиаля взамен боевого коня молодую, богатую и красивую женщину.

По дороге домой, от Шоссе д'Антен до Сен-Жерменского предместья, графиня де Суланж испытывала сильнейшее душевное волнение. Прежде чем покинуть особняк Гондревиля, она быстро обошла все гостиные и не встретила ни мужа, ни тетки, — они уехали без нее. Тогда щемящие предчувствия вкрались в ее простодушное сердце. Безмолвная свидетельница страданий, жестоко терзавших ее мужа с того дня, как г-жа де Водремон поработила его, она все надеялась, что он скоро раскается и вернется к ней. Она с глубоким отвращением согласилась на заговор, устроенный ее теткой, г-жой де Лансак, и теперь испугалась, что сделала ошибку. Этот вечер омрачил ее невинную душу. Ее потрясло страдальческое и мрачное выражение лица графа де Суланжа, но еще сильнее ее потрясла красота соперницы, а при виде испорченности светских нравов сердце ее сжалось. Проезжая через Королевский мост, она выбросила оскверненный локон, хранившийся под бриллиантом и полученный ею когда-то как залог чистой любви. Она плакала, вспоминая терзания, на которые так долго была обречена, и содрогалась, думая о том, что долг каждой женщины, желающей жить в добром супружеском согласии, обязывает ее безропотно скрывать глубоко в сердце переживаемые ею муки. «А как же поступают женщины, которые не любят? — думала она. — В чем же источник их снисходительности? Не могу поверить, что, как утверждает тетушка, оставаться преданными помогает им только разум».

Графиня все еще горестно вздыхала, когда егерь опустил изящную подножку кареты. Она вбежала в вестибюль особняка, поспешно поднялась по лестнице и, очутившись в своей комнате, вздрогнула от ужаса: у камина сидел ее муж.

— С каких это пор, моя дорогая, вы выезжаете на бал одна, даже не предупредив меня? — спросил он взволнованным голосом. — Знайте, что замужней женщине не подобает появляться в свете без мужа. Вы просто опозорили себя, забившись у Гондревилей в уголок.

— Дорогой Леон, — ласково ответила она, — я не могла противиться искушению украдкой полюбоваться тобой. Тетушка взяла меня с собой, и я была так счастлива!

Нежность, звучавшая в ее голосе, обезоружила напускную суровость графа, ибо он только что горько упрекал себя и страшился возвращения жены; без сомнения, на балу она должна была узнать об его неверности, которую он надеялся утаить от нее, и, как всякий муж, чувствующий за собой вину, он сам начал с упреков, чтобы избежать ее справедливого гнева. Граф молча взглянул на жену, и никогда еще она не казалась ему такой прекрасной, как сейчас, в ослепительном бальном наряде. Довольная, что видит мужа улыбающимся и что он сидит в ее комнате, куда он с некоторых пор стал редко приходить в этот час, графиня нежно взглянула на него и, покраснев, потупилась. Великодушие жены очаровало Суланжа тем сильнее, что сцена эта последовала за душевной пыткой, которую ему пришлось пережить во время бала; он взял руку жены и с признательностью ее поцеловал: ведь любовь часто таит в себе чувство благодарности!

— Гортензия, что это у тебя на пальце? Я оцарапался, — спросил он, смеясь.

— Это мой бриллиант: ты говорил, что потерял его, а я его нашла.

Полковник Монкорне все же не женился на графине де Водремон, несмотря на доброе согласие, установившееся между ними: графиня стала жертвой страшного пожара, которым ознаменовался бал, данный австрийским посланником в честь бракосочетания Наполеона с дочерью императора Франца II.