Девушка лучшего друга (СИ) - Гранд Алекса

Я кожей чувствую раздражение Шилова, грозящее перерасти в самую настоящую злость, и готовлюсь к очередному раунду словесных баталий. Когда в сознание врывается спасительный бархатный голос и окутывает необходимым теплом от макушки до пят.

– Станислава, я тут с домашкой не разобрался. Объяснишь? – Тимур уверенным жестом отодвигает уронившую челюсть Летову, чтобы занять свободное место рядом со мной. Тянет уголки губ в обезоруживающей улыбке и, к моему превеликому счастью, упорно игнорирует семафорящего Кира.

– Конечно.

Рядом с надежным решительным Громовым я чувствую себя маленькой девочкой, которой не нужно ничего никому объяснять и, уж тем более, доказывать. Можно просто спрятаться за его широкой крепкой спиной и издалека наблюдать за развитием событий. Что я и делаю, раскрывая перед парнем свою тетрадь и отрешаясь от всего остального мира.

Как ни странно, в его присутствии пустующие пробелы легко заполняются, правильные глаголы находятся, как по волшебству, и я больше не кажусь себе непроходимой дурой.

Пара, в общем-то, проходит нормально, если не считать постоянно шушукающихся впереди сплетниц, то и дело оглядывающихся на нас с Тимуром. Да гневно пыхтящего Кирилла, расположившегося позади и ищущего любой предлог, чтобы меня отвлечь. Правда, его шаманские пляски с бубном прекращаются ровно в тот момент, когда сосредоточенная Ольга Аркадьевна отрывается от плана лекции и обращается к чересчур активному Шилову, предлагая ему выплеснуть накопившуюся энергию у доски.

На ближайшие полчаса мы расслабляемся, потому что поймавшая кураж Игнатьева вцепляется в выбранную жертву, как удав в несчастного кролика, и с энтузиазмом маньяка гоняет нерадивого студента по всему материалу, который давала нам с прошлого семестра. И мне даже на долю секунды становится жаль товарища, но я вовремя прикусываю язык, не собираясь грудью бросаться на амбразуру. Своя рубашка, как говорится…

– Слав, не забыла? – в разгар экзекуции безжалостного препода над побагровевшим Кириллом шепчет Громов, случайно (или нет?) задевая губами мочку моего уха. И мне уже становится все равно и на мучения Шилова, и на сидящую через проход Панину, препарирующую нас с Тимуром пронзительным взглядом, и на ошалело раскрывшую рот Летову. Единственное, что я сейчас могу произнести непослушными губами – это сиплое рваное.

– О чем?

– О том, что сегодня вечером ты обещала мне свидание.

От обуревающего меня предвкушения хочется забраться прямо на парту, исполнить в присутствии толпы однокурсников сумасшедшую джигу-дрыгу и крикнуть что-нибудь емкое и не вполне цензурное. Получить за это выговор от суровой Ольги Аркадьевны и отправиться в деканат объяснять, что подвигло старосту лучшей группы на такие экзерсисы.

Но я держусь, отрицательно качнув головой, и старательно вывожу на последней странице тетради «Куда пойдем?». Громов не спешит проливать свет на ситуацию, а я не успеваю подвергнуть его допросу с пристрастием, потому что пара заканчивается неожиданно быстро для нас с Тимуром. Студиозы длинной вереницей тянутся к выходу, Летова намеренно долго укладывает канцелярские принадлежности в стильный дизайнерский рюкзак, а замученный Кирилл намеревается к нам вернуться. Правда, у профессора Игнатьевой на его счет другие планы.

– Пойдем, Шилов, поможешь разложить пособия. Заодно дополнительное задание получишь.

Наш общий друг испускает свистящий обреченный вздох и послушно плетется за монстром в обличие преподавателя, пока я прячу лицо на груди у Громова и громко нагло смеюсь. И нет, за подобное поведение и отсутствие жалости к ближнему своему мне ни капельки не стыдно. Будет в следующий раз думать прежде, чем девушкам сомнительные подарки дарить.

С этими мыслями я покидаю аудиторию, пересекаю коридор и, забравшись на подоконник с ногами, с интересом наблюдаю в окно за развернувшейся снежной баталией и завидую высыпавшим на задний двор первокурсникам белой завистью. Давно мы так с Лидкой не отрывались!

Я рисую пальцами на стекле какие-то абстрактные узоры и позволяю себе раствориться в легком прикосновении Тимура к моему запястью, от которого невыразимая нежность затапливает изнутри. А сердце стучит с перебоем, выдавая всю степень моего волнения. До сих пор не соображаю, почему меня так сильно ведет, когда Громов рядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Кофе будешь? – спрашивает он едва слышно, а я не могу отказаться даже под страхом смертной казни.

Знаю, что мятный капучино с корицей обязательно выйдет мне боком, потому что за нами с Тимуром пристально следят Панина и ее свита. Но все равно соглашаюсь, отправив все аргументы к чертям.

Глава 9

Тимур

Я влетаю в буфет на третьей космической и нагло пристраиваюсь к стоящему в начале очереди Темычу из сборной по плаванию, игнорируя косые взгляды остальных ребят. Осуждающие шепотки меня не волнуют совершенно, и уже через пару минут я становлюсь обладателем картонного стаканчика со сносно пахнущей жидкостью внутри.

Бросив товарищу что-то отдаленно напоминающее благодарность, я выскакиваю в коридор, ловко огибаю застывшую около дверей блондинку, вещающую что-то про «составить компанию», и возвращаюсь к задумчивой Славе.

– Спасибо.

Наши пальцы соприкасаются, когда я передаю причитающийся ей напиток, и отчетливо чувствую, как что-то замыкает в башке. Мозги в считанные секунды превращаются в кисель, мысли перестают быть связными, а ладони сами ложатся на подоконник рядом с бедрами Авериной. И мне глубоко плевать, как это все смотрится со стороны.

Я жадно слежу за тем, как осторожно она цедит горячий капучино и блаженно жмурится от расползающегося по телу теплу. Послушно киваю головой в ответ на ее вялые, совсем не убедительные попытки отчитать меня за провокационную выходку на паре. И нет, я не считаю, что мои губы были в непозволительной близости от ее шеи.

– Тимур! Ты совсем меня не слушаешь! – упрекает меня Стася, отставляя полупустой стаканчик в сторону, и хватается за края моей расстегнутой толстовки. И вот теперь я, действительно, с большим трудом ее слышу. – Между нами все так быстро закрутилось, что я ощущаю себя Алисой, угодившей в кроличью нору.

– Рано или поздно все встанет на свои места и выстроится в единую красивую схему, – говорю я словами писателя и, стерев с уголков Славиных губ пенку, нехотя от нее отрываюсь, чтобы напоследок лукаво ей подмигнуть. – До вечера, принцесса.

А в раздевалке меня уже ждет злой и хмурый Шилов, явно что-то не поделивший с милейшей преподавательницей. Он сердито сопит и сосредоточенно вертит в руках злополучную коробочку с украшением, от которого отказалась Стася.

– Слушай, вот что еще этим бабам надо, а?

Щепотку понимания, капельку восхищения и жгучий требовательный поцелуй, сбивающий с ног.

Но об этом, само собой разумеется, я приятелю не сообщаю, деланно пожимая плечами и второпях стаскивая с себя верхнюю одежду. Так же стремительно натягиваю плавки, цепляю очки и прохожу мимо Кирилла, когда он меня тормозит, окатывая одержимостью, плещущейся на дне темно-карих глаз.

– Ну, правда! Я ведь не урод. И тачка у меня есть, и бабки. В кафе там сводить, безделушку купить. Да хоть миллион алых роз! Чего ей не хватает, а?

– Быть может, банального притяжения? – ляпаю я раньше, чем срабатывает внутренний ограничитель, и морщусь.

Потому что Кирюхе на фиг мое откровение не тарахтело. Ему нужно было что-нибудь вроде «она обязательно тебя оценит» или «ты реально крут, бро», а не моя грубая голая правда. И вроде бы надо заткнуться, но я продолжаю нестись вперед, как набравший ход паровоз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Мой тебе совет, Кир, оставь Славку в покое и переключись на кого-то другого.

Судя по сведенным к переносице бровям, выгоревшим от пребывания друга на курорте в Арабских Эмиратах, а также крепко сжатым кулакам, Шилов не то, что не согласен с предложением, а готов затолкать неприятные слова мне прямо в глотку.  И это его поведение вызывает глухой ироничный смешок, слетающий с моих губ.