Украинский гамбит. Война 2015 - Михаил Белозеров

Она была среднего роста, изящная и стремительная в движениях, с той редкой меркой в пропорциях, которые делают таких женщин заметными даже в толпе. А еще у нее были черно-жгучие пронизывающие глаза, и черные ресницы, и черные вразлет брови. Смотреть на нее было одно удовольствие.

Красивая, подумал Костя, очень красивая, и почему-то вспомнил всех своих московских подруг и, конечно, Ирку Пономареву. Потом снова посмотрел на незнакомку. Зачем ей шляться по городу в такие времена? Сидела бы дома. А так попала в переплет, думал Костя. Насильника ему совершенно не было жалко. Мог бы я его застрелить? – подумал он. Наверное, мог бы, если бы он на меня бросился. Некоторое время Костю занимала эта мысль, но потом он отвлекся на дорогу.

Они проехали больницу и попали в лесную зону, где пришлось сбавить скорость. Видно, впереди был какой-то затор, потому что две легковые машины остановились, из них вышли люди и о чем-то разговаривали, размахивая руками.

– Тормозни… – неожиданно сказал Игорь, с тревогой глядя вперед.

Женщина вдруг произнесла:

– Здесь накануне стреляли… я живу рядом.

Ее голос поразил Костю. Был он грудной, бархатистый, сочный и низкий, такой голос редко встречается у женщин. Костя даже, наверное, от удивления и оглянулся бы, да был занят разбитой дорогой.

Две высотки справа оказались разрушенными вчистую. Корпуса больничного городка, примыкающие к лесозоне, кое-где еще дымились. Сюда не возили раненых, потому что больницу разбомбили в первую очередь и накидали мин-ловушек – маленьких «лепестков» в виде уха, на которых подрывались исключительно дети и собаки.

– А объехать можно? – спросил Сашка и вопросительно оттопырил губу.

– У нас бензин кончается, – напомнил Костя. – Бензоколонка за переездом.

– А ну давай назад! – вдруг скомандовал Игорь.

– Зачем?! – удивился Костя и показал рукой. – Вот заправка!

Действительно, за нежно-зелеными кустами торчала красная крыша бензоколонки.

– Давай! Давай! – потребовал Игорь и, перегнувшись через спинку сиденья, ухватился за руль.

– Да погоди ты! – крикнул Костя. – Я сам!

– А чего ты тогда?.. – нервно сказал Игорь и отпустил руль.

Костя быстро переключил на задний ход, потому что развернуться на узкой дороге не было никакой возможности, и, чертыхаясь про себя, отъехал до самого Академгородка и только там развернулся. Ему передалось волнение Божко.

– Ну что?! Что случилось?! – спросил он, оборачиваясь.

– А вот что! – ткнул в стекло пальцем Игорь.

И они увидели, точнее, вначале услышали короткий свист, а потом короткий же разрыв, и на дороге словно вырос куст боярышника, потом он оделся черным облаком. Там, где стояли две машины, мелькнули раскромсанные люди.

– Гони!

Но Костю уже не надо было понукать. Он все понял: Игорь предсказывал только то, что касалось войны. Должно быть, на этом он малость и повернулся. А если учесть, что он прошел Афган и Югославию, то все встало на свои места. В Чечню не попал, потому что уже тогда жил в другой стране.

Все это промелькнуло у Кости в голове, когда он на четвертой скорости сворачивал на улицу Щорса, а сзади рвались снаряды, причем все ближе и ближе. Потом так бухнуло, что машину подбросило, словно от пинка. Костя покосился в окно, не теряя из поля зрения разбитую донельзя дорогу. Над бензозаправкой поднимался огненный гриб. Они вовремя спрятались за троллейбусный парк. Однако те, кто стрелял, видно, тоже заметили гриб и поддали огня. Пара снарядов с жутким воем рванули совсем близко, и сбоку еще раз чем-то ударило. Костя переключил на пятую и так вдавил педаль газа, что готов был сломать ее. И тут у них кончился бензин, и они на виду у здания ППУ[29], бывшего СБУ[30], застряли в воротах железнодорожной больницы.

Глава 2

Элементы неожиданности

Даже тряпье, которое нашел Игорь Божко, на этой смуглой чернобровой женщине выглядело как на королеве. Ни на кого не глядя, она с изяществом переоделась в машине. Фигура у нее была дай бог каждой женщине. К тому же она, похоже, когда-то занималась спортом, и это явно пошло ей на пользу в смысле привлекательности. Сашка сразу повел нос по ветру. Костя, который едва сдерживал себя, тихонько заметил:

– Ковбой, кончай дуру валять. Не хватало нам поссориться.

Сашка Тулупов покорно склонил стриженую голову и сказал:

– Есть, командир… не валять дуру.

Сашка очень серьезно подошел к командировке: купил на Ленинском камуфляжную форму с «разгрузкой», подстригся «под ноль» и даже сбрил юношеские усы. В таком виде он походил на «черпака»[31], и шансы его у этой женщины, на взгляд Кости, были ничтожны. Но он и сам нет-нет да и поглядывал на нее. Не мог удержаться. Здесь, на Украине, женщины были какими-то особенными – длинноногими, стройными, смуглыми и чернявыми – яркими, одним словом. В Питере, откуда Костя Сабуров был родом, такие женщины встречались крайне редко, были они в основном произведениями косметических салонов, а здесь – натуральные и на каждом шагу. Солнца, наверное, больше. Везет же людям, думал Костя, невольно вспоминая Ирку. Ирка была светлой шатенкой, хотя иногда становилась блондинкой или брюнеткой, в зависимости от сезона, но неизменно с зелеными глазами. Костя считал, что ему не очень повезло в этом плане, и последнее время заглядывался на кареглазых брюнеток. Но сейчас было не до романов, да и счастье, кажется, уже улыбнулось Божко. Костя даже не представлял, как можно перейти ему дорогу, – убьет ведь, не колеблясь, как того насильника.

Налет кончился так же внезапно, как и начался. Последняя мина взорвалась на перекрестке Университетской, не долетев до больничного забора каких-нибудь метров двадцать. По окнам и фасаду с коротким визгом ударили осколки.

– Все! Больше не будет, – уверенно сказал Игорь, выползая из-под машины и отряхивая колени.

Костя очень удивился. Еще где-то грохотало. Еще рушились здания, а Игорь уже командовал:

– Вылезайте! Давай руку, Елизавета!

– Хорошее имя. Завета! А мы и не знали, – с огорчением вздохнул Костя, выбираясь из-под больничного крыльца, куда они с Саней залезли очень быстро, почти мгновенно, когда «газель» застряла в больничных воротах. Он и сам был не против взять опеку над Елизаветой.

Пейзаж изменился. Тринадцатая школа горела, над крышей сквозь дым прорывались языки пламени, а здание Госбезопасности за высоченным забором осталось целехоньким. Жилые дома через дорогу тоже горели, но в огромный квартал, который занимала железнодорожная больница вместе с госпиталем ППУ, не залетело ни одного снаряда.

– Вот сволочи! – выругался Игорь. – На террикон залезли!

– Откуда ты знаешь? – спросил Сашка и даже открыл рот от удивления.

– Так это ж младенцу ясно, что бьет минометная батарея. А где ее удобнее всего установить?

– Ну? – не сообразил Костя.

– Я бы установил на терриконе! Во-первых, окрест видно километров на двадцать, а во-вторых, никто же не подойдет не замеченным.

– А-а-а… – сказал Костя и посмотрел туда, куда показывал Игорь.

За крышами высоток и зеленеющими верхушками деревьев километрах в трех торчали две рукотворные горы. Одна из них была почти срезана на одну треть, с вершиной, похожей на шпиль. Иногда там возникало облачко пыли, через пару секунд раздавался вой снарядов.

– Вон с того, ближнего, и бьют, – уверенно сказал Игорь. – Там наклонная дорога и круговая площадка на триста шестьдесят градусов. Пуляй – не хочу. Всю ночь, должно быть, мины таскали, а теперь дурью маются.

– С чего ты решил? – спросил Костя.

– Я здесь сызмальства все знаю.

– Надо бы нашим сообщить, да связи нет, – посетовал Сашка, украдкой поглядывая на Завету.

– Это мы сейчас… – заверил их Игорь и почему-то посмотрел на здание ППУ.

Над его центральным корпусом возвышалась «глушилка» – здоровенная антенна кубической формы. По его словам, эта антенна еще в советские времена глушила «Голос Америки». Теперь она глушила все подряд.

– Вы пока бензин поищите, – посоветовал он, доставая винтовку В-94 и проверяя оптику, – а мы с Елизаветой попартизаним.

Костя давно заметил, что любое оружие в руках Игоря словно оживало и приобретало заложенную в нем значимость, словно оно понимало Божко, а Божко понимал его. Даже Сарайкин обращался с оружием не так ловко. Чувствовалось, что для Игоря это дело привычное и оружие ему нравится не потому, что из него надо убивать, а как законченная, эстетическая вещь с вполне определенными функциями, которые Игорь знал досконально.

Как истая женщина, Завета сказала, блеснув белозубой улыбкой:

– Я боюсь… – И обняла себя худыми руками, словно ей стало зябко.

Ноги у нее были стройными, как раз такими, которые очень и очень нравилось Косте, и он, Костя, старательно отводил от них взгляд, но, забывшись, обнаруживал, что снова пялится на них. В общем, глаза у него так и лезли куда не надо, хотя Завета в свою очередь не спускала восхищенного взгляда именно с Игоря Божко. Впрочем, точно так же, как казалось Косте, она поглядывала и на него, и на Саню Тулупова. Спасители, одним словом. Или ему казалось? Он не мог разобраться в этом вопросе. Женщины ему всегда нравились до безумия. Если бы я был Богом, обычно рассуждал он, я бы создал мир из одних женщин. Я – и одни женщины! Красота!