Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

лихорадка Эболы, коровье бешенство, что-то в этом ценовом диапазоне, и не забыть про озоновую дыру, расширение пустынь да еще о том, что, по слухам, скоро закончится питьевая вода. Нет, сейчас действительно нет резона видеть будущее. Вот только он, Джон Сальваторе Фонтанелли, не является исключением. Скорее напротив: пока его сверстникам удалось хоть как-то обеспечить хотя бы свое непосредственное будущее, обзаведясь домом, семьей и стабильным доходом, он просто тупо жил одним днем и даже сумел отодвинуть в будущее столь неотвратимые события, как внесение арендной платы за квартиру. Точно, если и есть кто-то, кто меньше подходит для поисков потерянного будущего, чем он, то ему срочно нужно с ним познакомиться.

Старик снова заглянул в свою папку.

– В 1525 году, как уже было сказано, Джакомо Фонтанелли вернулся в монастырь, где провел детство, и рассказал аббату о своем видении. Они пришли к убеждению, что этот сон послан Богом, что он похож на библейский сон фараона, на основании которого Иосиф предсказал семь изобильных лет и семь голодных, и решили они действовать соответствующим образом. Все состояние Джакомо Фонтанелли было доверено находившемуся в дружеских отношениях с аббатом правоведу – человеку по имени Микеланджело Вакки…

– Ах! – произнес Джон.

– Да. Мой предок.

– Вы хотите сказать, что ваша семья хранила состояние моей семьи, чтобы передать его сегодня мне?

– Именно так и есть.

– На протяжении пятисот лет?

– Да. На протяжении пятисот лет Вакки являются юристами. Дом, в котором находится наша контора, все тот же, что и прежде.

Джон покачал головой. Невероятно. Невероятно в первую очередь из-за спокойной уверенности, с которой старик излагал эти ужасы. Давно, казалось бы, забытые уроки истории снова всплывали в памяти, и мороз шел по коже: пятьсот лет! Это же значит, что Христофор Колумб еще не открыл американский континент, когда родился его предок. Получается, этот человек пытался ему сказать ни много ни мало, а то, что его семья в период между открытием Америки и первой высадкой на Луне занималась сохранением основанного на сне состояния – и что все это время она жила в одном и том же доме!

– Пятьсот лет? – повторил Джон. – Это же… даже не знаю, сколько поколений. Неужели никому не пришло в голову просто присвоить себе те два миллиарда?

– Никому, – спокойно ответил Кристофоро Вакки.

– Но ведь ни одна живая душа не узнала бы! Даже сейчас, когда вы мне это рассказываете, мне очень трудно поверить.

– Ни одна живая душа, может быть, – признал старик. – Но вот Господь узнал бы.

– Ах! – только и сказал Джон. Вот оно что.

Padrone раскинул в стороны руки с растопыренными пальцами.

– Вероятно, я должен объяснить кое-что еще. Само собой, существовали точные, установленные вашим предком правила оплаты работы управляющих, которых мы строго придерживались, – и жили мы при этом неплохо, должен добавить. Само собой, даже сегодня у нас сохранились все бухгалтерские документы, и мы можем предоставить все записи транзакций и удержаний гонорара.

«Да уж, – подумал Джон. – Готов спорить, вы это можете».

– И, само собой, – добавил старый Вакки, – изначальное состояние не составляло два миллиарда долларов. Таких денег в то время, вероятно, вообще не было. Состояние, оставленное Джакомо Фонтанелли в 1525 году, составляло три сотни флоринов, то есть, учитывая перерасчеты сегодняшней стоимости золота, примерно десять тысяч долларов.

– Что? – вырвалось у Джона.

Старик закивал, и на шее у него появились морщины, сделавшие его похожим на динозавра.

– При этом нужно принимать во внимание данные перерасчетов и покупательную способность. Три сотни флоринов представляли собой немалое состояние, с учетом тогдашней покупательной способности. Сегодня эти деньги, если пересчитать и обменять их, не стоили бы разговора – наше путешествие уже поглотило бóльшую их часть. Множество валют и валютных реформ обычно затуманивают взгляд на тот простой факт, что инфляция подтачивает все состояния, как крупные, так и мелкие. Но у Джакомо Фонтанелли был могущественный союзник, – многозначительно добавил padrone, – а именно сложный процент.

– Сложный процент? – машинально повторил Джон.

– Позвольте мне объяснить. В 1525 году на счет в учреждении, которое сегодня назвали бы банком, был положен эквивалент десяти тысяч долларов. В то время еще не было банков в сегодняшнем понимании, но в тогдашней Европе, а особенно в Италии, существовала процветающая экономика и хорошо функционировавший рынок капитала. Помните, Флоренция была тогда финансовой метрополией, в четырнадцатом веке там заправляли такие банкиры, как Барди и Перуцци, а в пятнадцатом – Медичи. Несмотря на то что церковь ввела запрет на процент, придерживаться его было невозможно, ведь не существует рынка капитала без процентов – никто просто не стал бы давать деньги в долг, если бы это ничего ему не приносило. Вложение Джакомо Фонтанелли идеально совпало с развитием функционирующего в полную силу международного денежного рынка в шестнадцатом столетии. Мой предок Микеланджело Вакки выбрал надежное вложение, с начислением четырех процентов, дающее относительно небольшой доход. Это значит, что в конце 1525 года в пересчете на современную валюту набежало четыреста долларов, которые были присоединены к первоначальному состоянию, и на следующий год на счету было уже не десять тысяч, а десять тысяч четыреста долларов. И так далее.

– Я знаю, что такое сложный процент, – проворчал Джон, все еще ожидавший, когда они доберутся до сути – обнаружения сокровища инков, золотой жилы, чего-то в этом роде. – Но это все мелочи, да?

– О, я бы так не сказал, – улыбнулся старик и взял в руки листок бумаги, на котором были выведены длинные колонки цифр. – Как и большинство людей, вы недооцениваете, что могут сделать вместе сложный процент и время. А ведь рассчитать это достаточно легко, потому что, хотя условия то и дело слегка меняются, мы всегда в среднем имеем процентную ставку в четыре процента. Это значит, что в 1530 году, то есть спустя пять лет после основания, вложение составляло немногим более двенадцати тысяч долларов в пересчете на сегодняшние деньги. В 1540 году оно составляло уже восемнадцать тысяч, а уже в 1543 году оно увеличилось больше чем вдвое. И получаемые на него проценты, конечно же, тоже.

Джон заподозрил неладное, хоть и не мог сказать, в чем дело. Но это было что-то большое. Что-то, от чего захватывало дух. Что-то похожее на айсберг, на падающее мамонтово дерево[4].

– А теперь, – улыбнулся Кристофоро Вакки, – продолжение такое же, как в истории с шахматной доской и рисовыми зернышками. Четыре процента означают, кстати, что каждые восемнадцать лет капитал удваивается. В 1550 году состояние насчитывало двадцать шесть тысяч долларов, в 1600 речь уже шла о ста девяноста тысячах. В 1643 году оно перешагнуло границу в миллион долларов. В 1700 году нашей эры оно составляло девять с половиной миллионов, в 1800 – уже четыреста восемьдесят миллионов долларов, а в 1819 году добралось до миллиарда…

– Боже мой, – прошептал Джон, снова предчувствуя нечто большое и тяжелое, которое намеревалось лечь на него. Вот только теперь оно покажется полностью. Больше пощады не будет.

– Когда наступил двадцатый век, – безжалостно продолжал старик, – состояние Фонтанелли выросло до сорока двух миллиардов долларов, разделенное на тысячи счетов в тысяче банков. Когда началась Вторая мировая война, миллиардов было уже сто двенадцать, а когда закончилась – сто сорок два. В назначенный день, то есть вчера, состояние – то есть ваше состояние – составило приятную круглую сумму в почти один триллион долларов. – Он самодовольно улыбнулся. – Вот и все о процентах и сложных процентах.

Джон глупо вытаращился на адвоката, его нижняя челюсть отвисла, но он не сумел издать ни звука, ему пришлось откашляться и наконец произнести голосом больного туберкулезом человека:

– Один триллион долларов?

– Один триллион. Это тысяча миллиардов. – Кристофоро Вакки кивнул. – Иными словами, вы – самый богатый человек в мире, самый богатый человек всех времен, причем намного богаче других. Триллион долларов принесет вам только за этот год не менее сорока миллиардов долларов одних процентов. Существует примерно двести-триста миллиардеров, смотря как считать, но вряд ли вы найдете больше десяти тех, состояние которых будет больше, чем ваш доход с процентов только за этот год. Никто никогда не сможет владеть количеством денег, даже приближенным к вашему.

– Если подсчитать проценты, – взял слово Эдуардо Вакки, – это означает, что после каждого вдоха, который вы делаете, вы становитесь на четыре тысячи долларов богаче.

Джон находился в состоянии, близком к шоку. Сказать, что у него не укладывалось это в голове, значило бы самым недопустимым образом приуменьшить. Его мысли крутились, словно на быстроходной центрифуге, всплывали воспоминания, страхи и пережитый болезненный опыт,