Воины Клевера - Максим Волосатый

– Я думал, что убил, – вскинулся Ирил.

– Думал и сделал – разные вещи, – прищурился торк. – Разницу чувствуешь? Ты не проверил. На будущее урок: всегда убедись, что добил. И не думай, как при этом будешь выглядеть со стороны. В таких вопросах благородство – для идиотов. Или слабаков, которые оправдывают свое бессилие.

Ланья нахмурился, но промолчал. Крыть было нечем. Осталось определиться: он кто, идиот или слабак?

– Вижу, уловил, – удовлетворенно кивнул Тахор. – Теперь с твоей стороны посмотрим. Для начала ты на весь город крикнул: «Я – халь». Очень умно.

Ирил неопределенно пожал плечами. Ну да.

– Потом, – продолжал торк, – ты нанес тяжелые увечья одному из жителей города, и теперь твои все действия будет пристально рассматривать совет Старших. То есть ты становишься центральной фигурой для сплетен и слухов. Причем ты – человек, а тот, кого ты покалечил, – аталь. Как тебе картинка со стороны?

Ланья опять пожал плечами. На сей раз обреченно.

– И на десерт – ты оставил в живых злобного и сильного врага, у которого теперь есть очень большое желание тебе как минимум отомстить.

Тахор приглашающе поднял брови, но Ирил промолчал: комментарии тут были излишни.

– Ну и кто ты после всего этого? – Торк, в отличие от Ланьи, противников всегда добивал.

– Придурок, – искренне согласился с ним Ирил.

Наставник внимательно посмотрел на него, пытаясь понять глубину искренности. Убедился, что Ланья честен, и махнул рукой:

– Ладно, считай головомойку законченной.

Он вытащил из ножен лесной нож, зачем-то проверил бритвенную остроту клинка и начал поигрывать им, подбрасывая и ловя за лезвие.

– А расскажи-ка мне, – нож летит вверх, – как ты умудрился, – торк ловит его за лезвие и мгновенно перехватывает за рукоять, – пробить амулет у Дамадика?

Тахор резко повернулся, и нож, вылетев из-под руки, с глухим стуком вошел в дверной косяк. Торк неспешно направился за ним.

– Ведь не безделушка на нем была. Наш амулет, торкский. Жутко дорогой. Я даже мастера знаю, который его делал.

Он выдернул нож из косяка и повернулся к Ирилу.

– Ты с него и пылинку не должен был сбить при помощи хальер. Ан нет – поломал, как куклу. Чего молчишь? Рассказывай.

Ирил задумался:

– Да нечего особо рассказывать. Я его начал бить, а потом смотрю – на нем точка какая-то красная. Я ж не соображал ничего. Ну и начал долбить по этой точке. Долбил, долбил – и пробил. Жутко я злой на него был. Тем более, – неожиданно он решился рассказать Тахору всю правду, – что я еще перепугался, что кто-нибудь про Сову узнает.

– Да? – поощрительно подтолкнул его торк.

– Да нет, – покривился Ланья, – я не про то. Тут-то как раз ничего и не было… А жаль… Дело в том, что до прихода этих уродов она мне фокусы разные показывала. Оказывается, она тоже халь. «Халь разума», как она себя называет.

Тахор резко остановился, как в стенку воткнулся:

– Кто тебе сказал, что она – «халь разума»?

– Никто, – Ирил даже испугался тона, каким был задан вопрос. – Она сама себя так назвала. А что?

– Да так, ничего, – взгляд Тахора остановился. В задумчивости он начал тянуть свой султан на макушке, как будто хотел его оторвать. – Ничего, кроме… – он поднял глаза; – Что за фокусы она тебе показывала?

– Дош на блюдце начал менять форму, перетекал как бы, – осторожно сказал Ирил. – Превратился в морду абарата, глазом мне подмигнул. Я испугался, что кто-нибудь увидит, но Сова сказала, чтобы я не переживал. Для всех этого нет, вижу только я.

Он замолчал и выжидательно посмотрел на торка. Тахор опять впал в несвойственную ему задумчивость. Даже губы вытянул трубочкой, почти превратившись в сотта-топтуна, Тварь из Территорий, массивную, с огромными ушами-наростами, когтями на колоннообразных ногах и длинным гибким хоботом, усеянным зубами. Ирил как-то видел такого в книжке. Тахор стал очень на него похож. Только размером не вышел, ну еще и морда, пожалуй, поуродливей. От такого сравнения Ланья даже хихикнул.

– Весело? – поинтересовался оторвавшийся от раздумий наставник. – Ну-ну, самое время веселиться.

Ирил стер с лица ухмылку. Судя по лицу Тахора, веселого было действительно мало.

– Что-то серьезное случилось? – спросил он.

– Как тебе сказать, – пожал плечами торк. – Я все-таки не специалист в хальер. Я – воин. Мне про хальер надо знать только то, как от узоров защищаться. Все что я тебе рассказываю, это я так, по верхам нахватался. А сейчас, я так думаю, тебе настоящий совет нужен.

– Неплохо бы, – хмыкнул Ирил. – Только кто мне его даст?

– Попробую что-нибудь придумать. – Тахор накинул куртку и обернулся в дверях: – Я думаю, тебе не надо напоминать, что из дома – ни шагу?

– Куда я денусь, – развел руками Ланья. – Я ж преступник.

Торк удовлетворенно кивнул, и дверь за ним закрылась. Ирил начал расхаживать по комнате. Дел, которыми можно было заняться дома, не придумывалось, а на улицу действительно было нельзя. Тюрьмы в Хайаре, как и в большинстве баронств Пестика, не было, но это не означало, что тут рай для преступников. Еще с самого основания Пестика первые бароны, определяя будущий уклад жизни, ввели жесточайшие рамки для преступивших закон. Дела рассматривались либо бароном лично, либо советом Старших вольдовских Команд. Иногда всеми вместе. Решения принимались очень быстро. Нельзя сказать, что всё было всегда справедливо, но и бароны, и вольды мирились с неизбежными единичными погрешностями. Тем более, если выяснялось, что кого-то осудили ошибочно, пострадавший получал такую компенсацию, что жаловаться даже не приходило в голову. Процедура следствия была максимально проста: подозреваешься – марш домой, сиди, жди решения. Решение вынесли – вперед, исполнять. Самым распространенным приговором было исправление содеянного. А для особо тяжких преступлений предусматривалось всего два варианта наказания. Либо смерть, либо – пошел вон из Пестика обратно в свой Лепесток. Что хочешь там, то и делай. Вздумаешь вернуться – точно прикончат. Нарушить процедуру, скажем, сбежать из-под домашнего ареста или не выполнить решение суда, было нереально. Во-первых, любой вольд, который тебя увидит, первым делом попытается убить нарушителя закона. В Пестике это даже не обсуждалось. Сбежал – смерть. А во-вторых, как раз для таких любителей прятаться, из Клевера привозили судебные узоры-заклинания либо в виде амулетов, либо в магиприпасах. Разница в том, что магиприпас высвобождает заряженный в него узор один раз, а амулет действует очень долгое время. Которое зависит от мастерства изготовителя. Бывает, одного амулета хватает на всю жизнь нарушителя. Магиприпасы использовались для поиска и, иногда, немедленного исполнения приговора в отношении нарушителей судебной процедуры. А амулеты применяли тогда, когда нужно было гарантировать, что преступник не уйдет от возмездия. Тот, кто захотел бы нарушить приговор о выдворении из Пестика и вернуться, прямо на входе рисковал получить молнию в глаз или какую-нибудь Тварь, материализующуюся в ожидании именно его. Конечно, случаи бывают разные и амулеты бывают разные. Те же торки, к примеру, могут изготовить и защищающий от подобных узоров амулет. Однако жить в постоянном ожидании меча, которым первый же опознавший постарается смахнуть тебе голову, то еще удовольствие.

Такие же магиприпасы использовались и для допросов. История Старших Рас уходила в неимоверные глубины, так что за это время, имея в распоряжении хальер, разработать эффективные способы узнать правду труда не составляло. А продавать узоры, служащие благим целям, в отличие от боевых узоров например, Лепестки не отказывались никогда.

Так что Ирилу ничего не оставалось, как метаться от стены к стене в надежде, что наставник что-нибудь да придумает, что совет Старших оправдает его и что никто не донесет никаким аталь о том, что он тут устроил хальер-представление.

Темнело. Ланья уже пересчитал все бревна в стенах, просмотрел весь дождливый пейзаж за окном и лично перезнакомился со всеми мухами в доме, когда наконец дверь скрипнула и, стряхивая воду, вошел Тахор. За его спиной в проеме двери виднелась высокая фигура. Ирил встрепенулся, узнавая:

– Са-Сефара?!

– Здравствуй, мальчик, – старая торквани ничуть не изменилась с того последнего раза, когда оставила в его доме и жизни злобное уродливое чудовище по имени Тахор. – Рано или поздно это должно было случиться с тобой, и я, если честно, даже немного рада, что ты сейчас уже хоть что-то умеешь. Хотя я предпочла бы подождать еще несколько сахашей.

– Так вы – халь? – Ирил переводил непонимающий взгляд с торквани на Тахора.

– У нас это называется – шаман, – напомнила торквани. Она сняла длинную накидку, закрывающую всё тело от дождя, повесила ее на стул и повернулась к Ланье: – Да, сынок, я самый маленький и слабый шаман-утэ в нашей Шаманерии, которой повезло почувствовать мощь Пестика.