Портрет художника в старости - Джозеф Хеллер

Порху вдруг подумал о «Лолите». Потом вспомнил набоковский пародийный «Бледный огонь». Оригинальный по замыслу, он был создан специально для эрудированной аудитории, какую, без сомнения, и составляют его читатели. Но этот беззастенчивый выдумщик Набоков уже написал «Огонь», будь он неладен! «Лолита» совсем не в его вкусе, но в самой идее секс-романа что-то есть. Более подходящей вещи для продажи прав киношникам нельзя и придумать, и дополнительная реклама с привкусом скандальности еще раз объявит миру о неугасающем, ищущем таланте Юджина Порху.

Все это замечательно, но — не для него. Книга о сексе на неуловимой грани порнографии — нестареющая, вечная тема, книга на все времена, но увы, ему не подходит…

Погоди, погоди, а что, если так:

СЕКСУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ МОЕЙ ЖЕНЫ Новый роман ЮДЖИНА ПОРХУ

Название определенно щекотало воображение.

Всякий раз, упомянув его в разговоре, Порху как сыр в масле катался в сальных смешках. Долорес буквально стонала от хохота. Даже Фред, ее муж, все еще пописывающий критические статьи для академических журналов и критически обозревающий там же книжные новинки, отбросил строгий вид и громко фыркнул с заднего сиденья автомобиля.

— Да с таким названием, — вещал расслабившийся Фред, пока они катили в рыбный ресторанчик в Монтоке на традиционный воскресный обед, — тебе и книга не нужна.

Нелза жадно ждала подробностей. Ее муж Джордан молча скалился, похотливо предвкушая поток непристойных шуточек, которые как из рога изобилия посыплются из неистощимых недр сладострастного юмора. Иногда возникало недоумение, главным образом со стороны положительных женщин, но и то только в первый момент. Существенное исключение составляла, разумеется, Полли. Когда бы ни заходила речь о романе, Порху загорался, видя бросаемые исподтишка любопытные взгляды на краснеющую Полли. Народу, натурально, хотелось знать, как она относится к идее мужа. Смущенная Полли растерянно ерзала на месте и негромко смеялась.

— Это не обо мне, — возражала она, едва не плача, если ее спрашивали в упор. — Думаю, что не обо мне. — И добавляла, наигранно хихикнув: — Он недостаточно меня знает.

— Господи, ну что вы все таращитесь на Полли? Я же роман пишу, а не биографическую справку, — говорил он с шутливой неискренностью, изо всех сил стараясь, чтобы ему не поверили. — Вы что, забыли, что, кроме нее, у меня было еще две жены? Честно говоря, мне вряд ли захочется писать о них или о себе. Даже если сложить наш с вами сексуальный опыт, он и тогда не стоит книги. Я, во всяком случае, не намерен тратить три-четыре года ни на одного из нас. Я должен выдумать человека, понимаете? У меня множество знакомых, друзей, но никто из них не годится на роль героя романа. Что, вы претендуете на такую роль? Отлично, тогда поведайте нам, чем замечательна ваша половая жизнь!

Тема оказалась самой подходящей для оживленного застольного разговора. Нацепив маску объективного исследователя, Порху с дьявольской хитростью ставил каверзные вопросы. Попавшие в его силки сделали такие неожиданные признания, что удивили своих супругов. Стоило ему коснуться мастурбации, как женщины засмущались, заерзали, словно им предъявили компромат, а мужчины молодецки приосанились, очевидно, припоминая свои разбойные проделки. Дружеские перебранки Порху и Полли по поводу секс-романа вылились в бесконечный розыгрыш. Он видел, что ей становилось не по себе, как только внимание окружающих переключалось с него на нее, видел, что она недовольна и ей неприятна мысль о такой книге, потому что сама она ни разу не заговорила о ней. За легкомысленной болтовней с приятелями он искусно прятал неопределенность своих намерений. Никто не знал, шутит он или нет. Порху по праву заслужил репутацию шутника в литературе и в жизни. С самой серьезной физиономией он мог плести несусветный вздор до тех пор, пока ему не переставали верить. Друзья напрасно доискивались, действительно он садится за скандальную писанину или валяет дурака. Порху не мог удовлетворить их любопытство, даже если бы пожелал: он и сам не знал, садится он за секс-книгу или морочит людям голову.

Судя по реакции ближайшей аудитории, секс-роман был верняк. Эдит и Алан просили позволить им прочитать рукопись, даже по частям. Кен тоже захотел полистать ее, а Марисса, его жена, умалчивая о себе, выразила готовность — если на то будет воля Порху — опросить бывших девчонок-подружек насчет их первых половых опытов. Почти все знавшие о дерзком замысле Порху предсказывали несомненный успех. Пухлый кирпич-бестселлер — именно о таком он втайне мечтал всю жизнь. С книгой, правда, была одна большая проблема: ее еще надо было написать.

Конечно, тема, подсказанная названием «Сексуальная жизнь моей жены», содержала такое обилие узнаваемого материала, что читатели обоего пола и любого возраста найдут в нем что-то свое, личное, пережитое или придуманное. Но у Порху пока еще не было сколько-нибудь ясного представления, о ком или о чем будет роман. На данном этапе у него было только название. Автору, который у критиков-текстовиков славился броскими зачинами и концовками и тем немало гордился, было непереносимо сознавать, что он не в состоянии выжать из себя удачную ударную первую фразу.

Его бесило, что единственное идеальное начало, которое не выходило из головы, принадлежит Джулиану Барнсу. Им открывался его первый роман «Метроленд». Порху с завистью и восхищением вспоминал эти слова, сказанные героем-рассказчиком: «Первый раз я увидел, как моя жена ложится в постель с любовником, в большом зале…» и дальше в том же духе. Последующее объяснение вполне отвечало ожиданиям: его жена была актриса, играющая роль коварной изменницы в фильме на экране.

Господи, одну фразу, только одну фразу! Такую, чтобы под стать необозримым горизонтам, заключенным в названии, настоящей находке, словно посланной ему свыше. Только одну счастливую фразу, дальше само пойдет. Но каждый раз, когда он сидел, в бессильном упрямстве уставившись на страницу, где крупно, как на титульном листе, было написано «Сексуальная жизнь моей жены», перед глазами неизменно вставал злополучный зачин Джулиана Барнса, и им овладевала смертельная обида на англичанина: такое должен был написать он, Порху.

— Послушай, Полли, — сказал он как-то вечером после воскресного обеда в Монтоке. Полли сидела за своим письменным столиком под старину, стоявшим в их просторной спальне. Она знала, что муж уважает права на уединение и личные дела больше, чем Господа Бога, конгресс и конституцию Соединенных Штатов, и никогда не заглядывает сюда, если только не ищет запропастившийся телевизионный пульт. Полли держала на столике письма, счета, квитанции и прочие бумаги. Здесь же лежала стопка книг, которые она собиралась прочитать, рядом под стеклянным пресс-папье — растущая пачка газетных вырезок: рецензии на новинки, которые она тоже хотела прочитать, несколько блокнотов и пара тетрадей на спиральках и без, служившие адресно-телефонной книгой, а может быть, и дневником — Порху не интересовался. — Помнишь, однажды ты рассказывала… это было скоро после нашего знакомства… как ты была девственницей и тебе это надоело? Как ты со своей подружкой… кажется, ее звали Рут… была на Кейп-Код и как вы оказались ночью в одной комнате с двумя парнями. Вы познакомились с ними за пару недель до этого и…

— Нет, — перебила Полли, — не помню.

— Помнишь, конечно, помнишь, — не отставал Порху. — Неужели забыла? Ты тогда еще впервые оказалась на Кейп-Код…

— Я ни разу не была на Кейп-Код с Рут.

— Ну, может быть, это была Донна. Ты рассказывала мне, но…

— Ничего не помню, — соврала она. — Слишком давно все было.

Порху понял, что она хочет отвязаться от него.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Давай другой сюжет. Когда ты была на Бермудах… тот, единственный раз… тебе понравилась ананасная настойка или что-то в этом роде… ты выпила лишнего и обнималась в комнате с парнем, потом оказалось, что это не тот парень, с которым…

— Не было этого со мной, — отрезала она.

— Ладно, — сказал Порху, поняв, что легче играть по ее правилам. — Когда-то ты начала рассказывать смешную историю о знакомой девице и о парне с одним яичком… потом мне позвонили, я долго разговаривал, а когда кончил, ты отвлеклась, не досказав. Расскажи снова.

Полли презрительно хмыкнула.

— Наверное, это было с одной из твоих бывших жен. Или с какой-нибудь приятельницей — дорогушей, как ты их называешь.

— Да, но ты была одной из них, не забудь… Не хочешь — не надо. Давай о другом. Для романа мне нужно знать некоторые вещи. Скажи, вот когда женщина присаживается, чтобы помочиться…

— Мне готовить ужин, или ты куда-нибудь сходишь поесть? Черт-те что начинаешь городить.