1917. Гибель великой империи. Трагедия страны и народа - Владимир Романов

И действительно, при взгляде на эту ситуацию возникало ощущение безумия».

Бьюкенен Джордж Уильям, посол Великобритании в России:

«Положение было уже очень серьезное. Вследствие недостатка угля <…> несколько заводов пришлось закрыть, и вследствие этого несколько тысяч рабочих осталось без работы. Это обстоятельство само по себе не было бы очень тревожно, так как они получили вознаграждение и не имели повода устраивать беспорядки. Но они нуждались в хлебе, и многие из них, прождав целые часы в хвостах у хлебопекарен, вовсе не могли его получить».

Шульгин Василий Витальевич, политический деятель:

«Уже несколько дней мы жили [как] на вулкане… В Петрограде не стало хлеба – транспорт сильно разладился из-за необычайных снегов, морозов и, главное, конечно, из-за напряжения войны…

Произошли уличные беспорядки… Но дело было, конечно, не в хлебе… Это была последняя капля… Дело было в том, что во всем этом огромном городе нельзя было найти несколько сотен людей, которые бы сочувствовали власти… И даже не в этом… Дело в том, что власть сама себе не сочувствовала…

Не было, в сущности, ни одного министра, который верил бы в себя и в то, что он делает… Класс былых властителей сходил на нет… Никто из них не способен был стукнуть кулаком по столу… Куда ушло знаменитое столыпинское “не запугаете”? Последнее время министры совершенно перестали даже приходить в Думу…»

Теляковский Владимир Аркадьевич (1860–1924) – театральный деятель, администратор, мемуарист. Последний директор Императорских театров. В марте 1924 года, незадолго до смерти Теляковского, выходит его книга «Воспоминания 1898–1917», представляющая собой обширный исторический документ.

Теляковский Владимир Аркадьевич, последний директор Императорских театров:

«Я твердо убежден, что не может долго просуществовать наш прогнивший до мозга костей строй. Никакой Вильгельм не мог бы сделать стране столько зла, сколько ей сделал царь, допустивший себя морочить кучке проходимцев. Это даже не правые и не крайние правые, а просто наполовину дураки и наполовину нечестные люди, которые даже очень дешево покупают и продают отечество и Россию».

Сильные морозы в январе 1917 года привели к перерасходу угля на железных дорогах, запасы его убывали, и подвоз товаров в города неуклонно сокращался. В подобных условиях участники топливного совещания на Московской бирже телеграфировали председателю Совета министров:

«Все усиливающийся недовоз топлива по железным дорогам создает катастрофическое положение для предприятий центрального промышленного района. Ряд крупнейших фабрик уже остановил свои работы за полным исчерпанием запасов топлива. В ближайшем будущем промышленность центрального района вынуждена будет по той же причине или сильно сократить свое производство, или даже совсем остановить его <…> Далее вынужденное прекращение фабрично-заводских работ связано с расчетом рабочих, что грозит серьезными осложнениями и потрясениями».

24 января (7 февраля) рабочая группа Военно-Промышленного Комитета, которой покровительствовал А.И. Гучков, пустила среди рабочих прокламацию следующего содержания:

«Режим самовластия душит страну. Политика самодержавия увеличивает и без того тяжкие бедствия войны, которые обрушиваются всей тяжестью на неимущие классы, и без того бесчисленные жертвы войны во много раз умножаются своекорыстием правительства. Создав тяжкий продовольственный кризис, правительство упорно и ежедневно толкает страну к голоду и полному разорению. Пользуясь военным временем, оно закрепощает рабочий класс, приковывая рабочих к заводу, превращая их в заводских крепостных <…>

Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен. Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны являются теперь задачей, требующей неотложного разрешения, вопросом существования рабочего класса <…>

Только правительство, организованное самим народом, опирающееся на народные организации, которые возникнут в борьбе, способно вывести страну из тупика».

27 января (10 февраля) в Петрограде были схвачены 11 рабочих, входивших в состав Центрального Военно-Промышленного Комитета (так называемая «Рабочая группа Военно-Промышленного комитета», возглавлявшаяся меньшевиком К.А. Гвоздевым). Все они были брошены в Петропавловскую крепость, и всем предъявили формальные обвинения в том, что они замышляли «революционное движение, имеющее целью подготовление республики».

А.И. Гучков и А.И. Коновалов тут же начали хлопотать за арестованных: они собрали представителей оппозиции, пытаясь мобилизовать их на протест, но этот проект провалился.

Палеолог Морис, посол Франции в России:

«Одиннадцать рабочих, входящих в состав Центрального комитета военной промышленности, арестованы <…> Аресты этого рода нередки в России; но обычно публика о них ничего не знает. После тайной процедуры обвиняемые заключаются в государственную тюрьму или ссылаются вглубь Сибири; ни одна газета об этом не говорит; часто даже семья не знает, что сталось с исчезнувшими. И молчание, обычно окружающее эти короткие расправы, много содействовало установлению трагической репутации “охранки”. На этот раз отказались от тайны. Сенсационное сообщение возвестило прессе арест одиннадцати рабочих. Протопопов хотел таким путем доказать, что он занят спасением царизма и общества».

Тихомиров Лев Александрович, общественный деятель:

«По поводу ареста 11 рабочих официально объявляется, что группа вела организацию рабочих с целью учреждения в будущем социально-демократической республики. Но Гучков и Коновалов, собрав разных членов Гос[ударственного] Сов[ета] и Гос[ударственной] Думы, объявляют, что это вздор и что если эти рабочие виновны, то одинаково виновны они сами и требуют предания себя суду. Собрание, выслушав объяснения Гучкова и Коновалова, признало, что они правы и к обвинению рабочих нет оснований <…> Что сей сон значит? Правду сказать, я не поверю, чтобы сколько-нибудь развитые рабочие думали теперь о социально-демокр[атической] республике… А вот скорее можно предположить, что рабочие виновны в том же, в чем Гучков с Коноваловым, т. е. в подготовке государственного переворота, не в смысле социальной республики, а в смысле ниспровержения одного царя и замены его другим, конечно, с ограничением власти. Это легко себе представить <…> Вообще – похоже, что у нас действительно не кончится добром. Положение напряжено до крайности. А хлеба в Москве недостает. В Сергиевом Посаде, как слышно, булочные закрываются. Положение тяжелое и тревожное».

5 (18) февраля для профилактики волнений в Петрограде был сформирован особый военный округ под командованием генерала С.С. Хабалова, известного своим участием в подавлении революции 1905 года.

Тихомиров Лев Александрович, общественный деятель:

«Завтра начнется Масленица. А ничего нет. Едва добыли молока. Мяса – один раз совсем не добилась Маша. Потом послали Марфушу, и после долгого стояния – она получила 4 фунта (с костями). Ни печь блины не из чего, ни есть не с чем. Мне-то лично все равно <…> Но прочим? “Широкая Масленица”. Москва – темна, фонарей не зажигают. Разумеется, жулики грабят в темноте. Такое тяжелое время!»

Рябушинский Павел Павлович (1871–1924) – предприниматель, банкир, представитель династии Рябушинских. В Февральскую революцию один из инициаторов создания московского Комитета общественных организаций. Поддержал идею военной диктатуры. В 1919 году эмигрировал.

Рябушинский Павел Павлович, предприниматель, банкир:

«Мы вот теперь говорим, что страна стоит перед пропастью. Но переберите историю: нет такого дня, чтобы эта страна не стояла перед пропастью. И все стоит».

10 (23) февраля М.В. Родзянко, с марта 1911 года возглавлявший Государственную Думу, прибыл к Николаю II с докладом, в котором он заявил, что Россия находится накануне масштабных событий, исход которых предсказать невозможно. По мнению М.В. Родзянко, нужно было срочно решить вопрос о продлении полномочий Государственной Думы.

Родзянко Михаил Владимирович, председатель Государственной Думы:

«Государственная Дума высказывала уже не раз свое отношение к моменту и от этого отступить не может.

К сожалению, с тех пор не только ничто не изменилось к лучшему, а наоборот. Правительство все ширит пропасть между собой и народным представительством. Министры всячески устраняют возможность узнать государю истинную правду <…>

Государственной Думе грозят роспуском, но ведь она в настоящее время по своей умеренности и настроениям далеко отстала от страны. При таких условиях роспуск Думы не может успокоить страну, а если в это время, не дай Бог, нас постигнет хотя бы частичная военная неудача, то кто же тогда поднимет бодрость духа народа?