Свет над землёй - Семен Бабаевский

— А что ж такого — я? — спрашивает Матвей Кириллович, а суровость с лица точно рукой сняло. — Незаменимых людей у нас нет…

— Это все говорят, а вам судить так о себе нельзя. Вы человек особенный и, я бы сказала, незаменимый. — Секретарша ласково смотрит в глаза Матвею Кирилловичу, и ей радостно оттого, что тот уже улыбнулся. — Я понимаю, вы человек скромный, даже слишком скромный, а только для нас вы все одно что матка для улья: убери ее — и пчелы погибнут.

— Слова ты говоришь, того… кхе… ценные, и ежели в них вдуматься, то правда… И хотя я, может быть, и не стою того…

Видно, видно, что Матвей Кириллович крепится, хочет показать, что ему неловко, но куда там бедняжке: глаза уже заволокла мутная поволока, мир наполняется и радостными красками и торжественными звуками, а тело тяжелеет, руки опускаются, и ему уже хочется, чтобы все на него смотрели и восторгались, — весь он во власти лести…

— Ну, Игнат Савельевич, — строго сказал Сергей, — ты меня не расхваливай, а говори: какое у тебя дело ко мне?

— Пойдем в садок, — предложил Хворостянкин, — там и поговорим… на воздухе.

Они взяли стулья, вышли из комнаты и уселись в тени под яблоней.

— Сергей Тимофеевич, — начал Хворостянкин, покручивая правый ус, — скажи по совести: можешь ты согласиться с тем, что во всем намеченном плане «Красный кавалерист» обязан занять ведущее место? Тут и наша мощность, и вообще я, как руководитель, не привык плестись в хвосте.

— Не только соглашаюсь, — ответил Сергей, — но буду на этом настаивать.

— Ага! Так. — Хворостянкин оставил ус и сделал рукой сильный жест. — В таком разе где должно быть мое место? Впереди?

— Безусловно.

— И еще скажем: трудно будет председателю в данном случае как вожаку масс?

— Да, нелегко, — согласился Сергей, еще не понимая, к чему Хворостянкин затеял этот разговор.

— Ага! Так, так! Поддерживаешь, и ты того мнения, что нелегко, — горячась, говорил Хворостянкин. — А ежели так, то мне нужен бедовый секретарь партбюро, такой деловой товарищ, чтоб я мог на него смело опереться… Скажи: нужен мне такой помощник?

— Да в чем же суть?

— А в том, дорогой Сергей Тимофеевич, что в эти помощники мне сватают Татьяну Нецветову… Слыхал?

— Агронома?

— Ее, ее. — Хворостянкин беспомощно развел руками. — И кто сватает, кто идею такую подает? Стегачев, районный редактор, а ее амур, черти б его побрали! Слов нет, женщина она свежая и собой смазливая, она-то ему по душе, в любовницы сгодится, будем говорить правду, но а я — то что с ней буду делать? В мои лета и опять же имея ответственность, мне не красотой ее надобно любоваться, а политические вопросы решать… Сергей Тимофеевич, посоветуй, что тут делать…

— Право, я не знаю. — Сергей смущенно пожал плечами. — Мне думается, что Нецветова в помощники годится… Грамотная, агроном — в поле она у тебя порядок навела.

— Так это в поле, и то под моим руководством! — возразил Хворостянкин. — А тут требуется не пшеницу подкармливать, а политика, идейность, стойкость! А с женщины что возьмешь? — Он махнул рукой. — Эх, знаем мы этот нежный пол…

— Тогда поговори с Кондратьевым, — сказал Сергей, — тут его решающее слово…

— Значит, не поддерживаешь?

— Пусть решит райком.

— Ну, тогда я поеду в райком, — грустно проговорил Хворостянкин, пожимая Сергею руку. — Эх, горе свалилось на мою голову!

Он твердым, решительным шагом направился к воротам.

8

В доме Кондратьевых постоянно было так тихо, как бывает только осенью в уже опустевшем саду, когда ни птица не ударит крылом о ветку, ни лист не упадет на землю. Да и кто мог шуметь? Малых детей здесь не было, а два сына Кондратьевых, оба женатые, давно уехали от родителей: старший — инженер — работал в Донбассе, на заводе, а младший находился в армии. Наталья Павловна, жена Кондратьева, женщина немолодая, полная, с лицом добродушным, служила в районной библиотеке и с Николаем Петровичем виделась редко: то она была на работе, то он либо находился в отъезде, либо задерживался на заседании.

Наталья Павловна побывала с Кондратьевым не в одном сельском районе, привыкла к такому частому одиночеству и считала, что именно так и живут все жены секретарей райкомов. Всем она была довольна, и хотя частенько грустила, скучала по детям и по внукам, — у старшего Андрюши было трое детей, — а поздно ночью, поджидая домой Николая Петровича, вспоминала молодость, тайком от мужа иногда и слезу вытирала платочком, но Николая Петровича всегда встречала улыбкой.

И в эту ночь Николай Петрович пришел поздно, а Наталья Павловна еще не спала, и все у нее было и приготовлено, и припасено: постель разобрана, ужин подан на стол.

— Опять было заседание? — участливо спросила она.

— Нет, на этот раз задержался с Сергеем… В Москву ему скоро ехать…

Николай Петрович снял рубашку и долго полоскался у рукомойника, распустив жесткий и седой чуб, а Наталья Павловна держала в руке полотенце и то подавала мыло, то подливала воды.

— Наташа, и чего ты прислуживаешь мне, как маленькому ребенку? — сказал Кондратьев, вытираясь полотенцем.

— А кому ж еще и послужить! Коленька, — сказала Наталья Павловна, когда Кондратьев стоял у зеркала и расчесывал волосы, — ко мне на службу сегодня звонила Ирина Тутаринова. Рассказывала, как они с мужем зайца выловили на Кубани… Так забавно рассказывала.

— Это они, что ж, охотой занялись? — с хитрецой в глазах спросил Кондратьев.

— Да нет, просто так случилось. — Наталья Павловна подала мужу рубашку. — И еще, знаешь, о чем мы говорили? Я пригласила Сергея и Ирину к нам в гости.

— А мы с Сергеем и так каждый день вместе.

— Ну, то вы на службе, а тут — в домашней обстановке. Посидим за столом, поговорим так, запросто, по-семейному.

— Ну, что ж, — согласился Кондратьев, садясь за стол, — дело хорошее. Мне тоже хочется поговорить с Сергеем именно в домашней обстановке. В какой же день придут гости?

— День еще не назначен.

— Спешных дел много, Наташа, — сказал Кондратьев таким голосом, точно извинялся перед женой. — Придется отложить до возвращения Сергея из Москвы… Тогда и посидим, и поговорим…

— А зачем же откладывать? — возразила Наталья Павловна, придвигая к мужу тарелку с салатом из свежих огурцов. — Вот перед отъездом пусть и придут к нам.

— Это, Наташа, пожалуй, правильно.

Рано утром, когда только-только начинало рассветать, скрипнула калитка и в дверь постучали. Наталья Павловна по голосу узнала Илью Стегачева, торопливо оделась, вышла в коридор.

— Илюша, и чего ты так рано? — шепотом спросила она. — Почему не спишь сам и другим не даешь?

— Наталья Павловна, дело у меня неотложное. Я только сейчас из «Красного кавалериста», мне очень нужен Николай Петрович.

— И не спал всю ночь?

— Да не это меня волнует, — сказал Илья и хотел пройти в другую комнату. — Пропустите к Николаю Петровичу.

— Не пущу, хоть что хошь. — Наталья Павловна загородила собой дорогу. — Или тебе дня не будет? Ведь он же только под утро заявился домой, а ты уже будить…

— Наталья Павловна, у меня такое дело! — взмолился Илья. — Понимаете, не могу я ждать…

— Ну, ты присядь. — Наталья Павловна пошла на кухню, загремела посудой. — Я тебя сейчас чаем попою… Садись к столу.

Илья неохотно сел, поглядывая на двери, ведущие в спальню.

— А плохо тебе, Илюша, работать редактором? — как мать сына спросила Наталья Павловна.

— Это почему же плохо? — удивился Илья.

— Да потому, что власть у тебя маленькая. Не можешь ты сам ничего решить. Вот и сейчас прибежал к Николаю Петровичу. А почему бы самому не решить все так, как нужно?

— Не могу, Наталья Павловна. Это дело касается не газеты.

— Так ты мне скажи, может, я в чем окажу помощь.

— И вам сказать не могу…

— А как у тебя с книгой? Пишешь?

— Пишу, — неохотно ответил Илья.

— Будет повесть или роман?

— Повесть.

— И любовь опишешь?

— Еще не знаю…

— Без любви, Илюша, не пиши… Какая это повесть, если любви не будет!.. Ты у Тургенева учись — хорошо про любовь писал…

— Наталья Павловна, — взмолился Илья, — разбудите Николая Петровича…

— Нет, нет, чайку попьешь, а тогда и поговорите…

Волей-неволей Илье пришлось пить чай, а тем временем рассвело, и Кондратьев сам вышел в столовую. Он молча протянул Илье руку и, заметив в его глазах недобрый блеск, строго сказал:

— Ты из Родниковской?

— Да… Хворостянкин у вас был?

— Не было… А что случилось? Ты чего встревожен?

— Нет, я совсем спокоен. — Илья сжимал пальцами спинку стула. — Есть кандидатура — вот я и приехал… Я вам все расскажу… Мы на партбюро говорили; все «за», а Хворостянкин «против»… Грозился к вам чуть свет приехать.