Проклятый меч - Средневековые убийцы

Ролло хотел было поднять руку, чтобы отразить удар своим новым оружием, но вдруг обнаружил, что у него остался лишь короткий обрубок, а рука лежит на земле, судорожно сжимая рукоять меча. У него еще хватило сил нагнуться и взять меч левой рукой, чтобы отомстить обидчику, но в этот момент секиру вырвали из его тела.

Бартоломью тихо плакал, пытаясь выдернуть из упавшего на землю Ролло боевой топор. Он настолько устал от кровопролития, что, казалось, у него уже нет для этого сил. В конце концов он уперся ногой в тело противника и с большим трудом освободил секиру. А потом еще долго стоял, тупо глядя на усыпанное трупами поле. Он видел, как Дадда, превозмогая боль, ползет к могучему норманну, светлые волосы которого покраснели от запекшейся крови и вязкой глины. Дадда хрипло стонал и всхлипывал, но священник все же разобрал его последние слова:

— Брэда! Брат мой! Прости меня!

Ролло все еще был в сознании и почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Он попытался снять шлем с головы, но рука не подчинилась, и он вспомнил, что она лежит на траве рядом с ним. А левая была настолько слаба, что отказывалась ему повиноваться.

— Брат! Брат мой! Нет!

Это были последние слова, которые с трудом разобрал Ролло. В следующую минуту его охватила страшная слабость, в глазах потемнело, и он погрузился в темную бездну небытия. Сознание покинуло его в тот самый момент, когда стоящий на коленях, рыдающий Дадда, сын Брэна, медленно наклонился вперед и замертво рухнул на мертвого брата.

Несколько часов спустя к месту сражения прибыл небольшой отряд всадников, которых послали выяснить, что случилось с группой разведчиков.

Они довольно быстро отыскали их следы, и в густом лесу один из посланных вперед воинов вернулся к командиру со словами:

— Там повсюду лежат стрелы. Похоже, они попали в засаду.

Сэр Ралф де ла Помрой молча кивнул, а вокруг него заскрипели седла, когда воины потянулись к своему оружию. Потом они двинулись дальше в напряженном молчании. А выйдя из леса, обнаружили на опушке следы недавней битвы.

— Господи Боже мой, — оторопело выдохнул кто-то из воинов.

Поле напоминало гигантскую бойню. Повсюду на траве лежали руки, ноги и окровавленные тела, а земля местами казалась красной от запекшейся крови.

— Добейте живых, — бесстрастно приказал рыцарь. У них не было возможности забрать с собой раненых или пленных. Его лошадь медленно двигалась между трупами, рыцарь неторопливо оглядывал поле сражения. Его не интересовали оборванцы наемники, а соотечественников он среди трупов не видел. — Здесь есть кто-то, кого мы должны забрать с собой? — сурово спросил он у подчиненных.

— Ролло Фитцролло, предводитель этого отряда, лежит здесь.

— Значит, его надо забрать.

Всадник молча кивнул и вместе с другим воином направился к телу погибшего командира. Они подняли его с земли, положили на спину лошади и крепко привязали веревкой.

— Вы полагаете, мы выиграли это сражение? — спросил у рыцаря тяжеловооруженный всадник из Бордо по имени Одо.

— Надеюсь, что так, — ответил тот. — А если нет, значит, мы в западне. Для нас здесь не существует пути к отступлению.

— Если они смогли это сделать…

— Удачная засада, не более того, — проворчал другой всадник.

— Удачная? Они убили самого Свейна.

— Свейна? — удивленно переспросил Одо.

— Да, того бесстрашного бойца с секирой, которого все считали непобедимым. Он лежит вон там, рядом с Ролло.

Они с горечью посмотрели на великана, в широкой груди которого зияла огромная рана от меча. Его действительно считали непобедимым.

Хриплый кашель одного из раненых заставил их мгновенно схватиться за оружие и осторожно приблизиться. Неподалеку от них лежал раненый наемник, схоронившийся за трупом лошади. Убедившись, что это свой, воины успокоились, спрятали оружие и наклонились над умирающим, который задыхался от хлынувшей горлом крови. Одо похлопал беднягу по руке, достал флягу и дал ему выпить пару глотков воды, а его товарищ направился к мертвому саксонцу и стал снимать с его пальца кольцо. А когда это ему не удалось, равнодушно пожал плечами, вынул из чехла нож, и через минуту кольцо было у него в руках, а отрезанный палец валялся в траве. После этого он пошел к лежавшему неподалеку Свейну. Постояв над поверженным гигантом, он насупился, немного подумал и перевернул тело.

— Одо, ты только посмотри!

Услышав этот негромкий крик, сэр Ралф повернулся в их сторону и пришпорил лошадь. Оттащив в сторону тело Свейна, они увидели на траве сверкающий клинок — совершенно изумительный меч с большим круглым эфесом и крестом в виде двух собачьих голов.

— Дайте его мне!

— Это я нашел!

Рыцарь угрюмо зыркнул на солдата. Ничтожная дворняжка из верфи Гавра или такого же гиблого места.

— А я взял его! — холодно произнес сэр Ралф, и у всадника мороз пошел по коже. Предводитель поднял меч и медленно прочитал выгравированную на лезвии надпись: — «Кто живет во лжи, погубит свою душу…» Значит, это был ты, храбрый владелец секиры? Ну ладно, когда вернемся в форт, приходи ко мне, — обратился он к тяжеловооруженному всаднику, который первым обнаружил этот клинок. — Я заплачу тебе за эту замечательную находку. — Он повернул лошадь и, проезжая мимо сержанта, тихо прошептал: — Если этот несчастный голодранец наберется наглости и придет, дай ему пинка под зад и скажи, что его меч не стоит и гроша.

— Да, сэр.

В тот день сэр Ралф не раз любовался находкой, невольно расплываясь в улыбке. Этот клинок обладал какой-то невероятной силой, был прекрасно сбалансирован, необыкновенно прочен и на редкость красив. На остром лезвии виднелась лишь пара небольших зазубрин, и это после такой кровопролитной битвы! Словом, это было самое прекрасное оружие из всех, что ему доводилось встречать в своей жизни. Но самое удивительное заключалось в том, что это чудо оказалось в руках какого-то мелкого дворянина, да еще в такой глухомани. Он должен выгравировать на превосходном лезвии свое имя и герб, чтобы все знали — это оружие принадлежит благородному рыцарю де ла Помрою. Так и сделали. Гравировку украсили серебром, и отныне каждый мог собственными глазами убедиться, что этот чудесный клинок принадлежит сэру Ралфу.

Он взмахнул им над головой и снова улыбнулся.

Конечно, позор, что этот чудный меч не защитил своего владельца и его землю. Но тот уже мертв, а сэр Ралф не сомневался — эта земля скоро станет принадлежать его герцогу. Бог всегда был на стороне норманнов.

— Вы узнаете его? — снова спросил сэр Ралф.

Бартоломью вспомнил те ужасные дни, когда бежал прочь от побережья, с трудом отыскал войска короля Гарольда и без колебаний присоединился к нему в надежде, что им удастся одолеть захватчиков, сбросить их обратно в море и полностью уничтожить. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Он помнил отчаяние и ужас, охватившие всех жителей королевства, когда Гарольд погиб, сраженный метким копьем норманнского рыцаря.

Ему понадобилось немало недель, чтобы залечить раны и вернуться на церковную кафедру. Увечья оказались слишком тяжелыми, но поправился он все же благодаря беспрестанным молитвам своих прихожан. А потом появились норманны, взяли город в осаду, захватили его и вырезали всех, кто попадался на их пути. Они вешали несчастных жителей на площадях, пытали в тюрьмах, а потом приказали снести все дома, возведя на их месте рыцарский замок — символ безграничной власти короля Вильгельма Бастарда. А когда в город прибыли люди сэра Ралфа де ла Помроя, смерть стала привычным делом, для которого не требовалось оправданий.

С тех пор Бартоломью видел много смертей среди своих прихожан. Слишком много. И немало этих несчастных было убито именно этим клинком. Он сокрушенно покачал головой и вложил меч обратно в ножны. Даже пальцы скрючивало от боли, когда он к нему прикасался. Он никак не мог дождаться того момента, когда вернется в свою церковь в Эксетере, где с давних пор служил приходским священником. Возможно, когда-нибудь он все-таки сможет осознать всю тяжесть этой незабываемой катастрофы. Правда, верилось в это с трудом.

Слишком много хороших людей погибло за то время, когда брат убивал брата, и среди них были Дадда и Брэда. Да, конечно, он слышал слова Дадды, сказанные при последнем издыхании: «Брат, я люблю тебя… Прости!»

Этот проклятый меч, выкованный умелыми руками их отца, убил обоих, прервав тем самым род. Его пальцы снова прошлись по серебряной гравировке. «Де ла Помрой», — прочитал Бартоломью и почувствовал дурноту.

Сэр Ралф остался весьма доволен такой реакцией.

АКТ ПЕРВЫЙ

Эксетер, апрель 1195 г.

Крыша обрушилась, со страшным треском поднимая в ночное небо фонтан искр. Воздух мгновенно наполнился мельчайшими частицами черного пепла и горящей соломы, снопами вылетавшими из горящей хижины. В считанные минуты жилище Гвина, простоявшее около двенадцати лет, сгорело дотла, оставив после себя лишь дымящееся пепелище.