Страж неприступных гор - Феликс Крес

В тесном сердце вечного пирата не поместились даже его собственные дети. Он привязался к ним и заботился о них, умел даже проявить чуточку нежности и тепла — но едва ли любил по-настоящему.

Открылась дверь, и в комнатку вошла еще одна красивая девушка в коротком белом платье домашней невольницы.

— Ваше высочество, княжна только что вернулась.

Мужчина отвернулся от окна и скривил губы в горькой улыбке.

— Хватит с меня «его высочества». У самозваной княгини, моей жены, были какие-то политические планы, и ей требовались титулы. Но я никогда не мог привыкнуть к подобной помпезности и слушал все эти глупости только ради нее. Княгини Алиды больше нет, так что нет и «его высочества», хватит.

Сидевшая на полу девочка расплакалась, и одна из невольниц прижала ее к себе.

Молодая женщина у дверей — как и каждая хорошая служанка, наблюдательная и чуткая ко всему, что нравится или не нравится ее господину, — явно не была удивлена; напротив, она давно уже заметила, что супруг княгини кривится каждый раз, услышав «ваше высочество».

— Но в таком случае как нам следует обращаться к вашему… — Она не договорила, слегка прикусив губу.

— Все равно, придумайте что-нибудь подходящее для предводителя пиратского флота. Я никакой не князь и никогда им не был, а агарского княжества не будет уже через несколько месяцев… Где княжна?

Следуя некоей странной логике, властитель острова отрицал собственный титул и вместе с тем без каких-либо усилий даровал его приемной дочери. Впрочем, ей это подходило — по крайней мере, когда она пребывала в Ахелии, а не на борту корабля. Рожденная и воспитанная в прекрасном, полном старых традиций доме, она разговаривала с произношением высокородной гаррийки, что порой выглядело смешно в сочетании с низкопробным языком матросов.

— Направилась к себе.

Раладан вышел.

Ридарета — когда она вообще находилась в крепости, что случалось редко, — имела в своем распоряжении две комнатки на самом верху. Вскарабкавшись по крутой узкой лестнице — поскольку «дворец» был все же частью оборонительного сооружения, которое в любой момент могло вновь исполнять свои первоначальные функции. — Раладан без какого-либо предупреждения открыл маленькую, окованную посеребренным железом дверь. Княжна, как обычно, сидела перед зеркалом, вернее, перед тремя зеркалами, из которых два боковых крепились к среднему на петлях. Любование собственной прелестью являлось излюбленным занятием, неспособным наскучить одноглазой красавице, черты и формы которой казались просто… неестественными. Ибо и в самом деле ее красота лишь в ничтожной степени была творением природы и наследием родителей. Агарский князь помнил тот день, когда увидел Ридарету впервые: симпатичную стройную девушку с пышными волосами и грудью умеренной величины… Женщина, на которую он сейчас смотрел, имела с той мало общего. И не потому, что прошло полтора десятка лет…

— О, Раладан, — сказала она отражению в зеркале. — Я как раз собиралась идти к тебе.

— Я велел предупредить о твоем возвращении.

Она встала и, когда он подошел, крепко обняла его за шею.

— Мне ее не хватает, — сказала она, уткнувшись носом в плечо опекуна. — Не могу прийти в себя после похорон. Я думала, что ее не люблю, а тем временем… я в ней нуждалась.

— Вот именно. В ней нуждались все, каждый на этих двух островах. И все вскоре убедятся, насколько сильно.

Он чувствовал себя крайне подавленным и не скрывал этого. Но плакать старый пират, похоже, просто не умел.

Слегка коснувшись ее виска, он бесцеремонно уселся на разбросанную постель. Княжна никогда ничего не убирала и даже не приказывала убирать прислуге, которая в ее отсутствие, конечно, делала все что положено, но достаточно было нескольких мгновений, чтобы прекрасная Рида снова превратила свою спальню в свалку. Ее корабли выглядели точно так же, и Раладан не мог этого вынести. На судах, которыми командовала его дочь, он попросту не бывал; лишь однажды он ступил на палубу «Гнилого трупа», ибо никак иначе не мог вернуться домой. Он предпочел бы возвращаться вплавь, но было слишком далеко.

— Ну вот, Рида, ты стала княгиней.

— Об этом не может быть и речи, — не задумываясь, ответила она, будто ожидала подобных слов. — Во-первых, наследник — Невин.

— Ему шесть лет.

— Семь.

— Ну да, ему семь лет. Даже если бы было так, как ты говоришь… А это не так, ибо давно уже известно, кто займет…

— Тра-ля-ля. Известно, неизвестно…

— Ты сама охотно именовала себя наследницей трона.

— Потому что это красиво звучит, — сказала она. — Ты князь этих островов, а после тебя — твой сын. Потом дочь. Я бессмертная и еще успею.

— Я тоже долговечный, Рида. Во всяком случае, я… не старею, — напомнил он.

— Тебя убьют в какой-нибудь драке. Я подожду.

— Ты прекрасно знаешь, что я не буду тут сидеть и править.

— Тогда сделай регентом Бохеда или другого офицера с «Делары», — посоветовала она, снова устраиваясь перед зеркалом и принимаясь расчесывать гребнем распущенные волосы. — Или повара из дворца — все равно он не умеет готовить. У тебя здесь сын и дочь, и ты им нужен сейчас больше чем когда-либо. Эти дети ни в чем не виноваты. Я люблю их.

— Они ни в чем не виноваты и потому не заслуживают постоянного пребывания рядом с отцом, который их терпит при условии, что видит их раз в три месяца или еще реже.

— Не надо было спать с Алидой. Детей приносит не аист, это даже я знаю.

— Сейчас я тебя ударю, Рида.

— Ну так ударь, — безразлично буркнула она, наклоняясь к зеркалу так, что чуть не коснулась его лбом, и внимательно разглядывая кончик носа. — В первый раз, что ли? И не в последний. Бей меня, когда я этого заслуживаю, а если нет, то тоже бей. Я люблю тебя, отец, — заявила она, поворачиваясь и положив руку на подлокотник кресла, а подбородок на ладонь.

Она почти никогда так к нему не обращалась. Может быть, три раза за всю жизнь.

— Я красивая? — Ридарета снова повернулась к зеркалу.

— Ты знаешь, что да.

— Но очень красивая? Может, будь у меня светлые волосы… Наверное, я могу сделать так, чтобы они посветлели, — решила она, дотрагиваясь до носа и слегка задирая его вверх.

Раладан качал головой, уставившись в стену.

— Она никому не сказала, — помолчав, проговорил он. — Она никому не признавалась, что больна. Она построила здесь настоящее государство, построила из ничего и крепко держала его в руках… Никто здесь ничего без нее не сможет сделать. Она чего-то хотела достичь, к чему-то стремилась, но к чему?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});