Откровение - Михаил Элькин

Он указал на вышку римского часогого, лишь вчера установленную у восточных ворот. На огромное дерево, чуть южнее вышки. "Скоро они его снесут .", - подумал он - "Но пока, пусть оно еще нам послужит."

"Ползем, прижимаясь к земле, до того дерева.", - сказал он. "Двигаемся по одному. Тот кому я говорю - ползет, остальные - ни с места. Я поползу последним. Ясно?"

Все утвердительно кивнули.

- "Когда все будут там, по одному также ползем до стены - и оттуда вдоль стены к воротам. От дерева никто никуда не двигается, пока я ему не скажу. Ясно?"

Все опять кивнули. Вопросов не было.

- "Ну, да поможет нам Б-г!"

- "Амен.", - отозвались бойцы.

- "Вперед, Эзра!", - сказал он и тот начал движение. Скоро позади него образовалась еле заметная змейка.

Ицхак пытался вглядеться в темноту. Но увидеть римского часового не удавалось. "Глаза уже не те.", - подумал он равнодушно.

Пришла его очередь. Достигнув дерева, он, пытаясь не выдать голосом сбившегося дыхания, хлопнул по плечу первого - мол, ползи. Тот подчинился. Второго, третьего... Когда у дерева их осталось лишь четверо, он увидел приоткрывшиеся ворота. Шепотом смачно выругался. - "Эх, ... , не могли подождать."

Хлопнул по плечу следующего. Еще одного. Наконец он остался один. Полз Ицхак с трудом. Сильно болела правая рука, натруженная пращей. В горле пересохло. Но он полз. Через высокую густую траву...

* * * * * * *

Гессию Кору, сторожившему во вторую ночную смену на восточной позиции, было откровенно скучно. Смена выдалась отвратительная - и время плохое и от лагеря далеко - не с кем и слово вымолвить. Вообще, надоела ему эта война жутко - уже полтора года он торчит в Иудее, в то время, как в родной Сицилии его ждет-не-дождется невеста. "Как бы не увели ее за это время... Пишут, удачный урожай в этом году выдался. Жаль, что меня нет. Ну ничего, я вернусь не с пустыми руками." Он ожидал, что война продлится три-четыре месяца, ну полгода - но никак ни полтора. "А тут еще когда их наконец вроде добили, так они спрятались как крысы в своей - так-ее-растак - крепости."

Гессий повернулся и злобно взглянул на Бейтар. "Кстати, ничего башенки... Не хуже, чем в замке сенатора Савина. И укрепления мощные. Тсс... - Что это? Ворота открылись или мне почудилось?!", - он пристально смотрел в темноту.

Он стал вглядываться в прилегающий к воротам, район. Прошло некоторое время. Снова слева в траве что-то зашевелилось. Но где. Он достал арбалет. "Может лиса. Нет, вряд ли. Лисе бы они не открыли ворота...". Опять затишье. Вдруг он заметил пятно, медленно двигающееся через траву. В этом месте сорняки как-бы раздвигались. Это несомненно был человек. Гессий направил на него арбалет, прицелился и выстрелил.

Ицхак почувствовал боль. Она была настолько адской, что он даже не вскрикнул. Лишь тихий хрип, что-то вроде скрежета, вырвался из его легких. Изо рта и из носа полилась алая кровь и оросила стебли. Кровавая пелена застлала ему глаза. Он уже не видел крепости, но лишь видение, туманное видение давно минувших событий .

Это было Тивериадское озеро, поверхность которого была красна, как кровь. Это и была кровь. Он плыл по озеру из последних сил, захлебываясь еврейской кровью. За ним с гиканьем и дикими криками гнались на баркасе легионеры. Да, это когда-то было. В три тысячи восемьсот двадцать седьмом от сотворения мира году в результате предательства римляне ворвались в Тверию. Защитники, спасаясь, уходили по озеру на плотах. Враги преследовали их. Плот, на котором находился Ицхак - молодой парень, ему еще не исполнилось восемнадцати, перевернулся. Он проплыл под водой, с трудом выбрался на берег и спрятался в кустах. На губах был горьковатый привкус крови. Оттуда он видел, как римляне настигли Даниэля, его друга детства, и ударили его веслом по голове. Потом еще раз. Даниэль больше не всплыл.

Сейчас ему казалось, что он опять плывет по озеру крови. Изо всех сил... Вот-вот уже берег, но силы кончаются. Передохнуть бы чуть-чуть... Тут он увидел рядом с собой лицо друга. Тот взял его за руку и потянул вниз. Ицхаку стало нечем дышать и свист в легких затих.

"Иудея будет свободна!", - прошептал он.

М. Элькин,

Октябрь - Ноябрь, 1997.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});