Переломный момент - Ирина Николаевна Мясникова

к семи вечера. С тёмного неба валил мокрый снег. Валера подставил морду снегу и похмелье как рукой сняло. Кому-то мокрый питерский снег хуже горькой редьки, а кому-то лечебное зелье. Наверное, в Питере так много алкашей, потому что под этим вот снегом они моментально вылечиваются, трезвеют, после чего требуют продолжения банкета. Валера любил именно такую погоду, когда относительно тепло и решительно сыро. В эти моменты почему-то чувствуется, что город именно приморский, хотя моря тут толком, можно сказать, что и нету вовсе. Разве Финский залив с Маркизовой лужей можно назвать морем? У этого моря и цвет-то совсем не морской, а свинцовый на глубине или какашечный у берега. Да и климат тут коварен как нигде, и зимой запросто можно уши отморозить, это Валера хорошо запомнил ещё со времён своей учёбы в университете. С тех пор вот уже много лет он обязательно зимой в любую погоду надевает шапку и натягивает её на уши. Как же давно это было: отмороженные уши и физмат. И как всё изменилось! Город всё больше и больше становится провинциальным, и дело тут не в сталактитах и сталагмитах на тротуарах, просто деньги и отсюда, как и со всей страны, утекают в Москву. Несмотря на все потуги градоначальников завернуть финансовые реки на Питер, серьёзные деньги явно проходят потоком мимо, стараясь не задерживаться. Правда, вместе с деньгами в Москву утекает и жадное человеческое говно, что, по мнению Валеры, является большим плюсом. Ему даже иногда кажется, что в Питере в отличие от Москвы живут в большинстве своём приличные люди. Разумеется, приличные люди встречаются и в Москве, но процент их под наплывом любителей больших денег тает с каждым днём.

Валера шёл не спеша, внимательно обходя мраморные проплешины на узких протоптанных дорожках. Это ж какая тварь догадалась такое учинить?! Гололёдом Валеру, конечно, не удивишь, он вырос в Петропавловске, а для ходьбы по нечищеным питерским тротуарам у него выработалась специальная шаркающая походка на полусогнутых. Поспешишь, людей насмешишь, торопиться ему некуда, ведь Степанычу нужно время, чтобы добраться до Рубинштейна по предновогодним пробкам.

Так он и шаркал по тротуару, сосредоточенно глядя под ноги, пока не упёрся в женщину, чуть не упал сверху. Она лежала поперёк дороги и смахивала на Жар-птицу со сломанным крылом. Такие женщины в метро не ездят и пешком не ходят, а особенно не валяются поперёк дороги. Таких принято возить на дорогих машинах. Она смотрела в небо, как давеча это делал он, и слёзы из её глаз смешивались с падающим снегом. Он наклонился к ней и по её испуганному взгляду понял, что выглядит так себе. Не воодушевил. Он огляделся по сторонам, чтобы позвать на помощь. Народ полз мимо, старательно обходя его и лежащую на дороге беспомощную женщину. Вот тебе и приличные люди. Хотя откуда бы на Рубинштейна им взяться? Приличные по домам сидят или на работе, а не по Рубинштейна шляются. Наконец, он выцепил какого-то пацана, и они вместе поставили её на ноги. Когда она на нём повисла, он и на ощупь понял, что не ошибся, женщина не рядовая. У таких обычно мамки-няньки, кавалеры. Однако никто к ней на помощь явно не спешил. Пришлось самому отдуваться.

В травме, куда Степаныч добрался удивительно быстро, не хуже скорой помощи, на неё все пялились. Даже озабоченные суровые доктора глазами зыркали, но на помощь тоже никто не спешил. Правильно говорит Лёха, в этой стране надо уметь жить, человек человеку волк, а маленькая красненькая пятёрочка решает все вопросы. Конечно, она морщилась от его зловонного дыхания, но ничего, придётся потерпеть. Небось не эльф и фиалками не испражняется. Когда с неё сняли шубу, Валера убедился, что его не подвели и ощущения наощупь. Со всех сторон хорошая женщина, качественная. И ноги! Всем ногам ноги, жаль одна сломанная, но он за доктором следил, чтоб правильно всё сложил. За докторами глаз да глаз нужен, а то как сантехник, пятёрочку возьмёт, репу почешет, а потом руками будет разводить, мол, так уж вышло. Хотя перелом по словам доктора вроде пустячный, могло быть и хуже.

Честно сказать, он даже обрадовался, что пришлось её домой везти, интересно посмотреть, в каких апартаментах такая проживает. Дом оказался неплохой, похуже его бывшего, конечно, но на уровне, в стиле того, где нынче находилась его съёмная квартира, бизнес-класс «минус», почти комфорт, зато в Центре. В Центре и комфорт не каждому бизнесу по карману. В квартире её никого не оказалось, ни мамок с няньками, ни кавалеров, ни телохранителей. Квартира хорошая, для одной явно великовата. Может тоже снимает? Или кто-то ей снимает, любовник какой-нибудь? Но уходить не хотелось. Хотелось остаться и заботиться. Ясно же, что ей требовалась забота, и совсем не из-за сломанной ноги, а, так сказать, в целом, комплексная такая человеческая забота.

Когда вернулся в машину, Степаныч проворчал, мол, нашёл себе проблем на одно место.

– Не скажи, Степаныч, – не согласился Валера, – хорошая женщина, я таких ещё не встречал.

Говоря это, он не соврал. Его бывшая, конечно, женщина не совсем рядовая, взгляд останавливает, но надолго не удерживает, а на эту смотрел бы и смотрел.

– Хорошие женщины на дороге не валяются, – отрезал Степаныч.

Пришлось согласиться.

Глава 3

Дорогое и блестящее

Утром ей позвонил Игошин и сообщил, что она всё-таки Лерочка и солнышко, а никакая не Валерия Сергеевна, и что примерно к часу он подъедет к своему солнышку и обцелует её всю. Лера тут же успокоилась и провалилась в сон. Разбудил её звонок в дверь. Она подскочила на кровати и глянула на часы. Без десяти час. Ругая на чём свет Игошина, она на одной ноге поскакала к двери. Знает же, что у неё перелом, неужели ключи потерял? А как же тогда в парадную попал? Хотя в последнее время, когда из экономии охранников сменили на консьержек, в парадную может попасть любой. Консьержки вечно открывают дверь всем подряд, вполне справедливо считая, что в такой солидный подъезд, кто попало не попрётся. Прыгая мимо зеркала, она заглянула туда, и сама себе понравилась. Волосы, конечно, растрёпанные, и брови, следует признать, почти как у Гюльчатай, но она вся такая сонная и розовая, будто бы ей лет двадцать, никак не больше. Она распахнула входную дверь. За дверью оказался вчерашний незнакомец с костылями наперевес.

– Ох ты ж, ёмаё! – сказал он, увидев прекрасную розовую Леру, и зажмурился, даже одной рукой как бы